огромный металлический брусок. Тяжелая каменная крышка была крепко припечатана. Она поддалась только с четвертой попытки, потом понадобились усилия всех присутствующих мужчин, чтобы поднять восьмидюймовую плиту. Кристина вздрогнула. Никто не сможет отвалить такой кусок камня в одиночку. Она думала об Адриане… об огромном весе крышки…
Внутри саркофага был еще один ящик из твердого темного дерева, полированный, покрытый искусной резьбой с золотыми накладками и инкрустированный слоновой костью. С каждой стороны под гроб уходили кожаные ремни. Он медленно поднялся. Достаточно высоко, чтобы открыть закрепленную на петлях крышку. Ремни страховали его.
Томас сжал руку Кристины. Отец тронул ее за плечо. Клейборн поставил перед ней доктора.
– Свидетельство о смерти? – попросил Клейборн. Вытащив из сумки документ, Кристина передала его через плечо доктора.
Без дальнейших предисловий крышку открыли и подняли. Она была очень тяжелой. В конце концов, Томасу пришлось помочь четверым мужчинам поднять ее. Кристина невольно отступила назад и на мгновение закрыла глаза.
– Ну? – спросил Клейборн доктора.
Таунсенд заглянул в бумагу.
– Мужчина, волосы черные, глаза голубые, рост шесть футов и два дюйма. Это основные признаки лежащего здесь усопшего.
Клейборн взял у него из рук свидетельство о смерти.
– Благородные черты, – читал он, – все зубы собственные.
– Все, что остались, собственные, – вставил доктор.
– Много?
– Половина верхней челюсти справа. Несколько с той же стороны на нижней челюсти.
Клейборн с улыбкой повернулся:
– Есть ли еще приметы, в которых бы вы хотели удостовериться, мадам?
Он был так уверен в себе, что Кристину затрясло. Она заговорила срывающимся голосом:
– Есть шрам. Вот отсюда, – она указала себе под мышку, – и до сих пор.
Она вспомнила про старую французскую рану Адриана. Потом опустила голову. Как ужасно обсуждать такие личные моменты – она так ясно видела шрам, пересекавший мускулистую грудь и живот Адриана, – с безразличными, посторонними людьми.
– Ну же, Таунсенд! – Клейборну пришлось подгонять врача.
В следующие несколько секунд ничего не произошло. Когда Кристина подняла глаза, то увидела, что доктор смотрит на нее. На его лице было странное выражение.
– Таунсенд, – все больше раздражаясь, сказал Клейборн, – проверьте шрам.
Врач подчинился, потом посмотрел на Кристину, словно говорил специально для нее. Он объявил почти печально и явно без всякого удивления в голосе:
– Шрам есть. Бедняга… – добавил он.
Кристина стояла как завороженная. Доктор, годами имевший дело со смертью и покойниками, был потрясен не меньше ее. Он неловко завозился с одеждой покойного, пытаясь привести ее в порядок, но вынужден был попросить помощи. Клейборн и остальные подошли, а доктор резко отвернулся от гроба и вытер руки о плащ.
– Я застегну его сюртук, – через плечо бросил Кристине Клейборн. – Полагаю, вы не собираетесь лично осматривать нагое тело.
Кристина позволила ему закончить дело. Потом шагнула вперед и взглянула вниз. Слабый запах разложения ударил ей в лицо. Но это было ничто по сравнению с тем, что она увидела. Вскрикнув, она отскочила.
Это был Адриан. Страшное, неузнаваемое лицо, но все остальное: одежда, сложение, поза…
Она была готова к чему угодно, только не к этому.
– Нет… – выдохнула она.
Кровь отхлынула от ее лица, колени подогнулись. Она почувствовала, как отец поддержал ее, Томас сжал локоть.
Перед ее внутренним взором предстал Адриан. В том же темно-синем сюртуке, в расшитом золотом жилете. Его кольца. Часовая цепочка. Движения. Улыбка. То, как он запускает руку в свою роскошную шевелюру.
– Подождите… – Она оттолкнула пытавшихся помочь ей людей. – Дайте мне посмотреть еще раз.
– Кристина, – попытался удержать ее отец.
– Леди Хант, – присоединился к нему Клейборн.
Но Кристина вдруг обрела невиданную силу и решительность. Она протолкнулась вперед.
– Я хочу видеть… – Она смотрела в гроб. Всматривалась в то, что осталось от лица какого-то бедняги, убитого за сходство с графом Кьюичестером. – Это не он, – отчетливо произнесла она.
– Ну, моя милая…
Она повернулась к Клейборну:
– Не он.
– Почему вы так уверены?
Кристина снова повернулась к ужасному трупу. Что в этой очень хитрой подделке было не так?
– Волосы, – ответила она. За исключением их все совпадало. Они были немного длиннее, чем обычно носил Адриан. Вот оно! – Посмотрите, – сказала она, указывая на линию роста волос. – Корни каштановые. Волосы крашеные.
– Действительно, когда человек умирает, волосы продолжают расти, – сказал Ангус Таунсенд. – Как и ногти на руках и ногах.
Доктор явно хотел добавить свой голос к, казалось бы, неминуемому расследованию. Но Клейборн быстро отодвинул Таунсенда, объявив, что ему нужна только «объективная медицинская информация».
– Ангус в таких случаях становится чересчур эмоциональным, – объяснил Клейборн, когда все рассаживались в две кареты, привезшие их на кладбище. – Я с самого начала этого не хотел. Не выношу, когда ему приходится иметь дело с трупом. Понимаете, его сын… Мальчик умер полтора года назад. В ту ночь Ангус дежурил на ночных вызовах, и его жена вызвала его в собственный дом. Очень печально. Мальчик всегда был немного слаб на голову. – Он помолчал. – Мистер Лиллингз решил поехать в другой карете?
– Нет, – ответила Кристина. – Он остался, чтобы доктор не возвращался в одиночестве.
– Что за чепуха! – Клейборн резко подался вперед, словно собрался пойти за Томасом.
У Кристины мелькнула мгновенная мысль: доктор что-то знает.
Потом Клейборн улыбнулся и откинулся на спинку сиденья.
– Думаю, при таких обстоятельствах Ангусу нужен душевный покой.
Полдороги до Лондона Кристина обдумывала эту фразу. Какой гуманный ответ! Но она была уверена, что за мгновение до него видела на лице Клейборна озабоченность и тревогу. Вероятно, министр решил, что может доверять врачу. Или – эта мысль немного тревожила Кристину – Томасу. Клейборн, вероятно, по-прежнему верил, что Томас все еще в сговоре с ним. Глупая ошибка…
Хотя… Кристина нахмурилась. Клейборн – умный и коварный человек. Он не мог не заметить, что за два с лишним месяца Томас не проявлял к нему ничего, кроме отвращения и враждебности. Томас явно ненавидел старого министра, одурачившего его и едва не превратившего в убийцу. Вопрос в том, почему Клейборн не придает этому значения? Как он может улыбаться, зная, что Томас сейчас с доктором, который минуту назад явно собирался что-то сказать?
Тревожные чувства терзали Кристину остаток пути.
В Уайтхолле, в кабинете Клейборна, подали чай. Отец Кристины вернулся в собственный кабинет, у него были назначены встречи. Но Кристина осталась. Она сидела среди пятерых мужчин, деловито обсуждавших возможность обнаружения чужого тела в могиле.
Она ждала. Клейборн был педантичен. Он не упускал ни единой мелочи. И если что-то знал или принимал участие в этой отвратительной мистификации, то не подавал виду.
