взаимосвязаны. Если в семье происходит сексуальное насилие, можно с большим основанием подозревать, что в ней имеют место и столь же серьезные финансовые насилия и правонарушения.
Когда муж и жена изменяют друг другу в сексуальном смысле, они часто обманывают друг друга и в смысле денег. Если родитель подвергает ребенка сексуальному насилию, в такой семье часто совершаются и финансовые преступления.
Деньги и секс взаимосвязаны. Нарушения нормы в одной из этих областей жизни одновременно проявляются и в виде нарушений в другой. Причина, возможно, кроется в том, что, когда в какой-то одной области нарушаются основные правила этики, разрушается вся этическая структура семьи. Вот почему финансовые проступки сочетаются не только с сексуальными извращениями, но и с физическим насилием, ложью и обманом в других областях.
Забота о родителях
Человек — единственное животное, которое заботится о своих родителях. Мы начинаем жизнь совершенно беспомощными и полностью зависим от родителей. Понемногу мы вырастаем и становимся равными им. А рано или поздно нам приходится брать на себя заботу о родителях, когда те оказываются неспособными заботиться о себе сами. Это, вероятно, самое трудное для человека изменение в его жизни: вместо удовлетворения родителями наших нужд мы начинаем удовлетворять все их нужды.
Для многих людей самый трудный возраст — юность и ранняя молодость. В это время мы окончательно осознаем, что стали сильнее и компетентнее своих родителей. Именно тогда особенно усиливается наша потребность в высокой оценке и уважении со стороны других. Мы жаждем быть услышанными. У нас складываются прочные убеждения, мы хотим давать советы, и особенно — своим родителям. Чтобы молодой человек мог стать по-настоящему взрослым, родители должны высказывать ему свое одобрение, проявлять уважение к нему и даже прислушиваться к его советам. Они должны быть готовы принять любовь и поддержку со стороны своих детей.
Молодому человеку очень трудно повзрослеть, когда его родители полны сил, независимы и остаются хозяевами собственной жизни. Если родители многого достигли во всех областях своей жизни, детям кажется, что им никогда не добиться того же. А еще важнее, что у них появляется ощущение, будто родителям они не нужны и никогда не смогут заботиться о своих родителях.
Добрые намерения
Хотя эмоциональная независимость родителей и создает трудности, взросление оказывается еще более трудным, родители слишком рано начинают зависеть от эмоциональной поддержки своих детей.
В таком положении оказалась Меган. В предыдущей главе мы расстались с ней в тот момент, когда она пригласила свою свекровь на обед.
И Меган, и Ларри были единственными детьми, у них не было ни братьев, ни сестер. Отец Ларри оставил семью, когда тот был еще ребенком, и его мать большую часть своей жизни была погружена в депрессию и поддерживала себя лекарствами. Ларри не сомневался, что в значительной части его проблем виноваты родители, а не взаимоотношения с Меган. А Меган выросла в обеспеченной семье из среднего класса. У нее от рождения была изуродованная ступня, в детстве она перенесла несколько операций, носила гипс и различные механические устройства. Все это время она спала в одной постели с родителями, потому что те очень за нее беспокоились. Меган продолжала спать вместе с ними до двенадцати лет, после чего по собственному настоянию перешла жить в отдельную комнату. Вскоре после этого ее родители разошлись.
Подростком Меган была склонна к озорству, плохо слушалась родителей, хотя всегда ухитрялась хорошо учиться в школе. В семнадцать лет она сбежала в Нью-Йорк, а со временем поступила в колледж. Ее мать оказывала ей некоторую финансовую поддержку. Когда Меган вышла замуж и у нее в семье возникли проблемы, оплачивала терапию ее мать.
Мать Меган после развода преуспела в бизнесе. Когда я услышал, что она приезжает в город, я попросила Меган привести мать ко мне. Я объяснила Меган, что большая часть ее проблем исходит от родителей, а не от Ларри, и попросила разрешения поговорить с ее матерью начистоту.
Дженет, мать Меган, была моложава и привлекательна, хотя и слишком накрашена. Чересчур черные волосы и накладные ресницы делали ее лицо каким-то безжизненным. Во время нашей встречи она, по- видимому, волновалась, но держалась крайне дружелюбно и откровенно отвечала на мои вопросы.
— Почему Меган спала в одной кровати с вами и отцом первые двенадцать лет ее жизни? — спросила я.
За двадцать пять лет своей работы в качестве терапевта я еще никогда не сталкивалась с такой ситуацией. Тот факт, что Меган вела почти нормальную жизнь, смогла выйти замуж и вот-вот должна была закончить колледж и что ее рассудок, по-видимому, совершенно не пострадал, свидетельствовал о том, насколько человек может приспособиться к чему угодно.
Мать нервно засмеялась и ответила:
— Самое печальное — и это чистая правда, — что я об этом совершенно не думала. Я знаю, это выглядит ненормально и странно, но тогда это не казалось ни ненормальным, ни странным, потому что все мы так сильно друг друга любили.
Дженет рассказала, как мучительно было ей видеть страдания Меган, когда та была маленькой. Она расплакалась.
— Ей наложили гипс, когда ей было всего пять недель! Я так ее любила, и когда я думаю о том, как ей было больно… Никакому ребенку не должно быть так больно! Ей столько пришлось перенести!
Дженет сказала, что Меган была настоящей красавицей. После развода она не хотела ни с кем встречаться, потому что боялась, как бы ее кавалеры не заинтересовались Меган и не стали бы к ней приставать.
Я сказала:
— Это мне напомнило, что рассказывала Меган: после развода с вами ее отец однажды вечером пришел домой пьяный, перепутал ее со своей подружкой и стал ласкать. Вы об этом знали?
— Нет, — ответила Дженет.
— А я думала, что рассказывала тебе, — сказала Меган. — Он затащил меня в свой спальный мешок и начал щупать. Я едва вырвалась.
Она содрогнулась.
— Какой ужас! — воскликнула мать.
— А как вы думаете, — спросила я, — такое могло случаться и раньше, когда она была младше?
— Не такая уж я наивная, — ответила Дженет. — Уверена, что если бы подобное случилось, когда дочка была маленькой, я бы что-нибудь заметила.
— Я хочу, чтобы вы попросили у Меган прощения за то, что не защитили ее, пусть даже вас при этом не было, — сказала я.
— Сколько же тебе тогда было? Шестнадцать? Семнадцать? — спросила Дженет.
— Я с девяти или десяти лет была самостоятельной девчонкой. Я находилась у него в доме, и мать ничего не смогла бы сделать.
— У нее всегда был сильный, независимый характер, — перебила ее Дженет. — Не знаю, как бы я могла это предотвратить. Но я, безусловно, прошу у дочери прощения за то, что ей пришлось увидеть своего отца таким. Я не могу этому поверить: он был очень заботливым отцом! Но после развода он совершенно перестал помогать деньгами. Если любишь кого-то, всегда найдешь способ помочь, это твой долг.
— Вы правы, — согласилась я. Это был как раз тот подходящий случай, которого я ждала. Дженет сама сказала: если кого-то любишь, то сможешь найти способ оказать ему финансовую помощь. Я встретилась с Дженет не только ради того, чтобы предложить ей попросить прощения у Меган за многие свои ошибки, но и для того, чтобы добиться от нее финансовой помощи дочери в качестве возмещения причиненного ей ущерба.
— Если уж даже я сумела начать зарабатывать неплохие деньги, — продолжала Дженет, — то отец-то безусловно мог немного ей помогать. Меня очень удивило, что он не чувствует никакой ответственности. Меня просто тошнит от того, что произошло.
— Правильно, — сказала Меган. — Именно тошнит.
Теперь я поняла, в чем состоит проблема Меган и почему она принимала рвотные. Ее тошнило от отвращения к своему отцу, с которым она спала в одной постели первые двенадцать лет своей жизни,
