населения Вандеи, которая, по воспоминаниям современников, дымилась кровью.
Нам говорят: вы, поганые русские, громили собственные церкви, превращали их в склады и убивали священников с монахами. Но совершенно то же самое делали и французы 1790-х годов. Точно так же они истребляли под корень дворян и воевали не качеством, а количеством, бросая в бой против европейских армий многосоттысячные массы плохо обученных войск, заваливая врагов трупами. Революционные комиссары тоже впервые появились в ту революцию. Хотя идеология французских революционеров совсем не была коммунистической. Ее формировали идеи масонства, Просвещения, воинствующего безбожия европейских философов, среди которых был и Бентам. Гибель людей и капиталов во Франции тогда достигала неописуемых размеров. А к человекоубийству добавится и фантастическое воровство революционных вождей.
Англичане во многом управляли этой революцией. Свою они пережили полутора веками ранее, отлично зная ее алгоритм. «Свержение монарха и установление республики — революционный хаос и кровь, разочарование в революции — правление военной диктатуры — восстановление монархии». Это — ритм жизни почти всех революций.
Инвестиции во французскую революцию окажутся для англичан крайне удачными. Великая революция и ее войны настолько подорвут и обескровят Францию, что в XIX веке она теряет первые позиции в Европе, уступая в военном и экономическом плане и Англии, и Германии. Развитие ее затормозится.
Но как же делались эти инвестиции? Метод подрыва Франции, примененный английской супер- Венецией в восемнадцатом столетии, до боли напоминает способы, коими затем разрушат Советский Союз. Англичане первыми поняли, яркие идеи служат материальной силой, способной спускать под откос целые царства. Они еще в последней четверти восемнадцатого века применили «стратегию непрямых действий», подорвав французскую экономику.
Для начала Петти с помощью Бентама развернул мощную пропаганду экономического либерализма во Франции, необузданной свободы торговли и монетаризма. Словом, того, что нам так хорошо известно по делам отечественных любимцев Запада. Даёшь полную свободу ростовщичества и банковского процента! Не надо защищать свою экономику покровительственными таможенными пошлинами — пусть ваши производители конкурируют с импортными товарами. Нет — всяким монополиям. Даешь полную открытость и прозрачность рынков всех стран!
Англичане не зря проповедовали такие взгляды двести пятьдесят лет назад. Они были им выгодны. Обладая самой развитой промышленностью, самым угнетенным рабочим классом и доступом к самому дешевому сырью мира, они не боялись никого. Поток недорогих английских товаров забивал экономику любой другой страны, убери она высокие ввозные пошлины. И англичане не жалели сил для пропаганды своего архилиберализма.
Либеральный монетаризм стал болезнью умов. Захватил он и Францию. В 1775 году министром финансов в этой стране становится швейцарский банкир-протестант Жак Неккер, весьма тесно связанный с англичанами. Неккер начинает либеральные реформы которые очень быстро приводят к разрушению финансов страны и к затяжному экономическому кризису. Одновременно в умах французской знати и интеллектуалов вовсю высеваются революционные идеи. Дочь Неккера, г-жа де Сталь, держит знаменитый салон, пропагандирующий угодные Уильяму Петти идейки. Затем в Бовуде возникает клуб революционных писателей, кадры для которых готовят Иеремия Бентам, Этьен Дюмон из Женевы и англичанин Сэмюэл Ромилли.
А дальше все катится по знакомому нам сценарию. Слабый, похожий на Горбачева Людовик Шестнадцатый решает поиграть в демократию и ровно за двести лет до созыва Горбачевым Съезда народных депутатов собирает парламент — Генеральные Штаты. Они превращаются в революционную говорильню, обращаются к стихии уличных демонстраций. Об экономике забывают начисто: все бредят только свободой. Это так знакомо нам по событиям 1990-1991 годов. Из Англии по особым каналам идут деньги в помощь самому радикальному революционному клубу — партии якобинцев, ее вождям, Робеспьеру и Дантону. Якобинский клуб с подозрительной быстротой обзаводится секциями по всей стране. Деньги революционерам переводит Ост-Индская компания, и этим делом дирижирует Уильям Петти. Революционеры 1790-х годов были такими же патологическими ворами, как и наши демократы 1990-х, и тоже продавались очень хорошо. Герой первого этапа революции, Мирабо, брал взятки даже от свергнутого короля. Якобинец Дантон купался в роскоши. Английские деньги оказались очень кстати. Революции вообще выносят наверх самые отвратительные человеческие отбросы…
Сорвавшись с места, кровавый каток революции понёсся по Франции.
Что случилось дальше, и какие выгоды от сего пожала Англия на сто лет вперед, мы уже знаем. Обратим внимание на некоторые любопытные моменты.
Бентам был в восторге от Французской революции. Он пишет письмо одному из членов Национальной ассамблеи Франции, предлагая свои услуги для организации новой тюремной системы. Он предлагает «Паноптикон» — проект настоящего ГУЛАГа, учреждения рабского труда, далеко опережая и НКВД, и гитлеровцев с их концлагерями. Более того, он хочет сам возглавить дело. Бентама так любили во Франции, что осенью 1792 г. якобинцы сделали этого интеллектуального изувера почетным гражданином. «Я был бы плохим мыслителем и негодным гражданином, если бы, оставаясь сторонником монархии в Лондоне, не стал республиканцем в Париже», — писал довольный этим философ. (Schiller Institute Bulletin No. 4 Part V).
Что же сие — «Паноптикон»? Схему концлагеря Бентам разработал во время поездки в Россию в 1787-м. Тогда он отговаривал русских от постройки паровых машин, убеждая использовать дешевый человеческий труд. Бентам предлагал согнать в «паноптиконы» преступников, обездоленных и слабоумных вместе с их семьями. Станки на рабской фабрике должны были питаться от центрального двигателя, в роли которого выступали бы … дети в детском блоке лагеря. Их Бентам предлагал заставлять целый день качаться на качелях и вращать карусели, передавая движение через систему шкивов на станки. В центральном производственном помещении Бентам предлагал задействовать сотни заключенных. Всего один охранник контролирует всех: это позволяет ему система из двух гигантских разнонаправленных зеркал. И, конечно, над главным входом должен красоваться большой лозунг. Если гитлеровцы писали на вратах своих лагерей: «Труд делает свободным», то Бентам предлагал иной вариант: «Если бы они трудились на воле, не стали бы здесь рабами». Ежов и Берия отдыхают…
Вот такой человек выступал властителем умов. Интеллектуальным светочем свободной и демократической Британии. Прослыл Бентам не только сторонником полной свободы для финансистов и ростовщиков, но еще и педерастом В 1785-м Иеремия Бентам пишет эссе «О педерастии», в котором призывает не считать преступлениями ни однополую любовь, ни мастурбацию, ни половые сношения с животными. Увы, в истории человечества видна четкая закономерность: носители гомосексуальных предпочтений часто выступают в роли садистов и человеконенавистников, а также — поклонников сатанистских культов. Даже в смерти Бентама есть что-то дьявольское. В 1832-м умершего философа забальзамировали и посадили в кресло в стеклянном шкафу. Голову отделили и укрепили на шее мумии бронзовую маску. А голову — положили у ног мертвеца. Долгие годы у мумии собирались английские радикалы. А нынче она выставлена в Британском музее. Кстати, один из приближенных Бентама, Дэвид Эркарт, потом выступит как один из опекунов и спонсоров Карла Маркса — основателя коммунизм
С 1830 по 1865 годы вождем британской олигархии, ее «венецианским дожем» выступает ученик Бентама и любитель спиритических сеансов (общения с духами мертвецов), лорд Пальмерстон. Это про него полтора века назад у нас пели частушку:
Вот в воинственном азарте
Воевода Пальмерстон
Поражает Русь на карте
Указательным перстом
С ходу Пальмерстон объявил Австрию, Россию и Пруссию «деспотическими странами» (тогдашний вариант «оси зла») — в противовес, стало быть, «свободной» Британии. Русские, австрийцы и немцы ведь тогда заключают Священный союз, чтобы давить распространение революции в Европе. Пальмерстон же, наоборот, делал все, чтобы разрушить и ввергнуть континент в пучину потрясений. Управление французской революцией англичанам дюже понравилось. Одновременно британцы разрушают и Османскую империю, поддерживая в 1820-х годах восстание в Греции.
