областях экономики и финансов. Здесь они берут под контроль самые доходные, ключевые для постиндустриального общества ниши. Это — виртуальные финансы и инвестиционный бизнес. Гораздо реже метагруппы включают в себя крупнейшие производственные компании. Упор на виртуальный капитал совсем не случаен. Ведь метагруппы располагают почти неограниченными источниками финансовых средств, благодаря чему в нужный момент можно использовать любое производство в своих целях. Любого индустриала можно контролировать через финансовые потоки или заёмный капитал. Или через систему мобилизации денег с помощью выпуска ценных бумаг. Имея такие орудия господства, можно помыкать производством, не покупая его формально, не участвуя в собственности производящих компаний, не сажая своих людей в кабинеты управляющих заводами. Да и зачем покупать производство в условиях торжествующей глобализации? Оно сковывает подвижность метагруппы, привязывает её деньги к конкретной отрасли, региону или стране. Делает более заметными её финансовые потоки. Зачем «чужим» свои заводы и фабрики. Нынче только деньги покажи — и к тебе в поисках заказов прибежит толпа конкурирующих производителей из Азии, Восточной Европы, бывшего СССР…
Поэтому в «белой» экономике метагруппы заняты финансовыми спекуляциями, банковским делом, инвестиционным бизнесом. Они оставляют производительные компании традиционному капиталу. Но оставляют таким образом, что контроль над старым капиталом всё равно остаётся в руках метагрупп. Именно они направляют и обслуживают финансовые потоки.
Но метагруппы действуют и в «серой» экономике. В этой области вполне легальные корпорации уклоняются от уплаты налогов. Метагруппы используют «серую зону» по двум направлениям. Их головные структуры выводят свои капиталы в оффшорные зоны, уходя из-под юрисдикции крупнейших западных государств. С другой стороны, метагруппы берут на себя обслуживание других компаний в «серой экономике», помогая им избегать уплаты налогов. Они постепенно втягивают в свои схемы реальный сектор, подчиняют его себе и обеспечивают ползучую криминализацию производителей. Сначала они делают их своими младшими партнёрами — а потом и бесправными вассалами.
Наконец, есть экономика «тени». Как правило, под ней имеют в виду преступные, незаконные сферы деятельности: оборот наркотиков, проституцию, контрабанду, незаконное производство оружия и торговлю им, бизнес на контрафактной фармацевтике, операции с донорскими органами. О конкретных механизмах действия метагрупп в криминальной среде мы скажем ниже. А пока отметим, здесь метагруппы видят очень перспективное поле деятельности, где можно резко увеличивать свои богатства, а значит — и могущество.
Обратимся к поприщу политическому. Прежде всего, метагруппы самым активным образом обозначают свое влияние и присутствие в сфере законной, легальной политики. Это — политика президентов и премьеров, парламентов и партий. Тут есть принципы выборности, разделения властей, гласности. В общем, все принадлежности современной западной демократии. Шеддим придают этой сфере огромное значение. Хотя многие исследователи отзываются о легальной демократии Запада как о ширме и бутафории, это не совсем так. Легальные политические механизмы по-прежнему играют решающую роль для обеспечения повседневного функционирования западного общества. Но за последние тридцать лет метагруппы сделали всё, чтобы проникнуть в каждый уголок легальной демократической системы. Они обеспечили своё представительство и тайное влияние в каждом политическом институте «развитых стран».
Но ещё более пристальное внимание Античеловечество уделяет той части политики, которая не видна широкой общественности. Той, что стоит за спиной публичной политики и регулируется деятельностью закрытых и тайных обществ. Вот здесь Античеловечество приложило титанические усилия и внедрилось в Закрытую Сеть американского общества. Сообщество Тени постаралось захватить важнейшие её элементы и сформировать новое поколение богов Сети, призванное победить своих предшественников и конкурентов. А после — окончательно направить развитие западной цивилизации на путь, отвечающий целевой задаче сообщества «чужих».
Ну и, наконец, третья ипостась: Антиобщество, подобщество — криминал, царство голой силы. Проще говоря, это — мир организованной преступности. Эта часть общества прямо противостоит существующим политическим структурам. Здесь царят свои законы, главнейший из которых — ничем не ограниченное право сильного эксплуатировать, угнетать, а при необходимости — и уничтожать более слабых. В этом мире нет морали и нравственности. Вместо них — закон солидарности внутри банды-бригады. Но, как показывает многовековой опыт преступного мира, солидарность действует лишь до определённой степени и легко превращается в кровавую борьбу внутри стаи за передел власти и влияния.
Практически каждая метагруппа тесно взаимодействует с преисподней социума, решая при помощи криминала целую гамму задач. Но одновременно новые кочевники и подпитывают подобщество. Канализируя деньги криминала, метагруппы обеспечивают их «отмывание» и направляют их в сферы реальной экономики. Преступность становится неотъемлемым элементом бизнеса метагруппы.
Подобщество-криминалитет дополняет легальный и конспирологический арсенал метагрупп инструментами предельного насилия и принуждения. Преступность открывает перед новыми кочевниками возможность использовать любые средства и методы для достижения цели, не брезговать никакими методами для воздействия на конкретного человека и на целую общественную группу. Руками преступников можно разделаться с любым конкурентом, полицейским, неуёмным журналистом или расследователем, устранить неудобного политика или покончить с целой партией. Можно терроризировать банкиров и промышленников, которые почему-то не желают подчиняться метагруппе.
Арсеналы античеловеческих войн
В своей сатанинской деятельности Античеловечество пользуется богатым арсеналом, некогда созданным Америкой для противоборства с Красным медведем. Нет, не авианосцами и высокоточными ракетами, а оружием куда более тонким — организационным и ментальным. Если бы его создатели знали, в какие руки оно попадет!
Начнем с организационного оружия. Оно предназначено для поражения организаций, основы человеческой деятельности в экономике, политике и социальной сфере. Организационное оружие может пустить вразнос как отдельные корпорации, так и экономики целых стран. Причем сделать это можно без нанесения военных ударов или каких-либо «эффектных» действий, применение которых всем видно.
Первая модель оргоружия — модель структурной мины.
В любой экономической, политической и социальной структуре американцы научились безошибочно находить то, что незабвенный Ленин называл «слабым звеном». Наглядный пример применения структурной мины дает Чили 1970-1973 годов в правление президента Альенде. Янки решили его скинуть, парализовав экономику страны. Для этого они умело использовали водителей большегрузных трейлеров, спровоцировав их забастовку. Грузовые перевозки между городами остановились — и экономику страны поразил хаос. Когда генерал Пиночет вывел войска из казарм, законного президента никто не стал защищать.
Можно считать удачным применением структурной мины и внедрение в российскую власть наших финансистов-«реформаторов». Они в 1990-е годы настолько уменьшили бюджет нашей страны, что все, представлявшее хоть какую-то угрозу для Америки, умерло без денег. То есть, и русские Вооруженные силы, и русская аэрокосмическая индустрия, и наши центры высоких технологий, и система подготовки научно- промышленных кадров.
Второй вид оргоружия — это технология слабых резонансных воздействий или встречных волн.
Суть ее — в том, что любая, даже самая массивная и несокрушимая на вид организация может быть разрушена с помощью слабых толчков извне. Ведь даже самый монолитный колосс периодически выходит из равновесия, испытывая большие или меньшие внутренние колебания. Стоит засечь их ритм — и можно наложить на него ритм внешних слабых воздействий, резонансных с внутренними волнами. Механизм действия этого вида оргоружия мы подробно описали в главе «Хроники объявленной смерти», посвященной уничтожению Советского Союза.
