– Я чуть было не потерял ее, – ответил Кирк и поблагодарил, спасибо, мистер Спок.
Потом он ощупал свое раненое плечо и с удовлетворением отметил:
– По крайней мере, дьявол держит свое слово.
Проговорив это, он вскочил на ноги, проделал несколько резких движений. Недоумевающий Спок молча закатал рукав больничной рубахи Кирка: на месте недавней раны нежно розовела гладкая здоровая кожа. Не было видно даже следа рубца или шрама.
Спок оглянулся, посмотрел на Гейлбрейса, который вроде бы уже пришел в себя после потрясения, вызванного насильственным обрывом контакта. Посол встретил взгляд вулканца легким наклоном головы и словами;
– Мистер Спок, я не против того, чтобы дать вам совет, как противостоять «Тотальному Единству».
– Я не нуждаюсь в ваших советах, – холодно ответил вулканец.
– Зато я нуждаюсь, – сказал Кирк. – Пойдемте и все вместе посмотрим, что там за неполадки у наших систем.
Капитан с присущей ему энергией приступил к своим обязанностям.
Гейлбрейс не собирался покидать его.
Глава 16
Маккой направлялся на капитанский мостик. Он спешил предупредить Спока обо всем случившемся еще до того, как новый Кирк начнет вытворять, что ему заблагорассудится. А заодно узнать мнение самого вулканца, услышать, что он ответит своему вечному оппоненту.
Доктор ругал, прямо-таки не мог простить себе, что позволил Кирку встать с постели. Но что оставалось делать? На корабль надвигается катастрофа, опасность угрожает со всех сторон, а кто может равняться с Кирком в изощренности ума, в способности принимать самые невероятные решения? Уступив капитану, Маккой сразу же собрался идти к Споку, но тут в лазарет к нему вошла биохимик Вирр, катуланка. Она шаталась от слабости, как и Добиус, с трудом дышала, временами теряла сознание и не могла объяснить, что с ней произошло.
Немедленно просканировав ее мозг, доктор заметил и распознал в нем характерную для заранского «Единства» картину еще до того, как она исчезла. Ясно было, что попытка тоталитариев «захватить» Вирр вызвала бурный протест со стороны крайне независимого катуланского характера и едва не привела к летальному исходу. Были моменты, когда доктор терял надежду, но делал все возможное, чтобы привести Вирр в себя, устраняя последствия глубокого потрясения. Его усилия не пропали даром: катуланка задышала ровнее, с лица исчезла мертвенная желтизна и вдруг она открыла огромные, по-кошачьи зеленые глаза, посмотрела на доктора осмысленным взглядом.
Доктор осознал, что победил в сражении за жизнь Вирр, но не был уверен в исходе сражения за свободу ее сознания и установил за нею постоянный контроль, хотя не имел ни малейшего понятия, что, как и чем контролировать. У него не было ни способа, ни аппаратуры для обнаружения «захвата» сознания тем или иным «Единством», а следовательно, не могло быть и средства борьбы с ним. А что «захват» всего экипажа идет полным ходом, доктор не сомневался. Он с большим опозданием догадался о том, что Кирк непременно пойдет к послу, – прямо в пасть к этому дракону, и ценой собственной свободы попытается спасти свободу других. Это и хотел он сообщить Споку. Доставленный турболифтом на капитанский мостик, Маккой к большому удивлению увидел, как из кабины другого лифта дружной чередой вышли Кирк, Спок, Сола и… Гейлбрейс. Застыв на месте, доктор почувствовал, как волосы у него на затылке зашевелились.
– Пожалуй, все правильно, – подумал доктор.
Может быть, еще в незапамятные времена длилась долгая борьба между общностью и индивидуумом и последний, в конце-концов, победил, хотя бы на какое-то время. Тогда и появились на свет гордое одиночество, индивидуальное благородство, единственная на всю жизнь любовь, которые не мешали тосковать уму по утраченному раю единства. Но сегодня этот отзвук прошлого возродился в новых формах, с новыми требованиями и притязаниями и конкретный индивидуум, доктор Леонард Маккой, был бессилен что либо противопоставить ему и как врач, и как человек. Его медицина могла лишь отмечать, а не лечить нанесенные человечеству раны.
По выражению лица Спока Маккой догадался, что гейлбрейсовское «Единство» вновь захватило Кирка, но сам Кирк выглядел на удивление посвежевшим или даже обновленным. Подойдя к капитану и обследовав его сканером, доктор не поверил своим глазам. Повторив обследование, он громко спросил:
– Что? Заклинаю тебя Богом, что с тобой сделали? Сканер показывает, что ты здоров, как бык, если не принимать во внимание следы недавнего потрясения такой силы, какого мы, простые смертные, не вынесли бы.
Отсутствующий взгляд Кирка стал более выразительным и он ответил:
– Все в порядке, Боунз, – я заключил что-то вроде сделки с дьяволом.
– Охотно верю, – мрачно заявил Маккой. Высоко закатав рукав госпитальной рубахи Кирка, он увидел младенческую свежесть кожи на месте раны. – Невозможно! – пробормотал он и сердито нахмурился.
– Это следы исцеления силой гейлбрейсовского «Единства», Боунз, пояснил Кирк. – Но можешь не беспокоиться, меня не втянули в него. Пока.
Впрочем, может быть, Спок вытащил меня оттуда вовремя.
Взгляд капитана оставался все еще блуждающим, но он постарался настроить себя на привычный командирский лад и обратился со словом ко всем присутствующим:
– У нас нет ни знаний, ни технического оснащения для борьбы с «Тотальным Единством», которое хочет захватить наш корабль. Мы столкнулись с самой агрессивной формой «Единства» во всей Галактике. Сола считает, что он использует врожденные силы и способности заранских женщин, которые могут объединять разрозненные группы людей в некий союз. Заранские тоталитарии сумели захватить все корабли, посмевшие приблизиться к сектору Марии Селеста. И если они смогут захватить «Энтерпрайз», то сумеют успешно использовать его против движения сопротивления на Заране, а затем захватить или, в случае сопротивления, уничтожить другие планеты.
Помимо «Энтерпрайза» «Тотальное Единство» хочет заполучить в свои руки Солу и навязать ей мужчину – спутника жизни. В результате такого естественного и, казалось бы, ничем не примечательного акта, ее врожденные способности возрастут настолько, что тоталитариям не придется применять физическую силу для подавления или уничтожения их потенциальных противников. Но все эти сведения получены мною из вторых или даже третьих рук. Конкретных знаний о «Единстве» у нас нет. Зато посол Гейлбрейс все знает. Есть старая поговорка: «клин вышибают клином». Не имея других средств обороны, я решил действовать по этой пословице и противопоставить «Тотальному Единству» гейлбрейсовское.
– За какую плату Гейлбрейс готов помогать вам? – неожиданно спросил Спок, а Маккой заметил, что вулканец потрясен и встревожен не меньше его.
– «Одному Господу известно, от чего Спок избавил Кирка», – подумал он.
Капитан встретился взглядом со своим старшим помощником и ответил:
– Я согласился испытать на себе сущность «Единства» и рассмотреть возможность выбора.
– Нет никакого выбора, – категорично заявил Спок. – Вы не потерпите насилия ни в какой форме. Но логика начинает подводить вас и вы вспомнили не ту поговорку, какую следовало вспомнить. Ваше решение обратиться за помощью к Гейлбрейсу очень точно характеризует поговорка: «из огня да в полымя». Мы должны решать, свои проблемы сами, в противном случае мы добровольно уступаем основную цель захвата, то есть вас.
Он обратился непосредственно к Гейлбрейсу:
– Мы не можем принести его в жертву вам. Поэтому вы должны посчитать его предложение за безрассудство храброго человека, которому нельзя доверять в силу его болезненного состояния. Возьмите назад свои обязательства.
– Нет, мистер Спок, – спокойно ответил Гейлбрейс. – Я не хочу этого делать и не стану.
Тогда Спок потребовал от капитана:
– Вынужденное предложение ни к чему вас не обязывает, расторгните ваш договор.
Кирк покачал головой и серьезно ответил:
– Мне жаль, но я не могу этого сделать.
Спок решился на крайнее средство.
