торжественное событие, как Майский бал. Причем Мора наотрез отказалась остаться дома в день бала.
Глаза Серины блеснули, когда она окинула Мору изучающим взглядом. Это длилось не более секунды.
— Гм-м… Ну, мы еще посмотрим. — Она рассмеялась и резко повернулась к Нелл, которая молча наблюдала за этим обменом любезностями. — Две дюжины яиц, пять фунтов сахара, по фунту картофеля и репы, — решительно потребовала Серина Уолш.
Мора поспешила выйти из магазина.
— Что-то случилось, миссис Лесситер? — спросил Лаки, размашистым шагом направляясь к ней.
— Нет, Лаки, все прекрасно. Ничего не случилось.
Но не все было так уж прекрасно. Она ревновала мужа к Серине Уолш, к женщине, которая продолжала считать, что знает Куинна лучше, чем его собственная жена. Она обнаружила, что дрожит всем телом, когда они с Лаки ехали в фургоне. Она хотела спросить Куинна об этой женщине, но не смела. Она не могла ему показать, не могла открыть то, насколько сильно он трогает ее чувства и как ей хочется, чтобы отношения между ними изменились. Узнай Куинн, как она волнуется из-за чувств, которые он испытывает к Серине Уолш, или о том, что она ревнует его к Серине, он бы заподозрил правду.
«Лучше умереть, чем разрешить ему узнать, — подумала Мора, уставившись невидящим взглядом на великолепные весенние пейзажи, мелькавшие по обеим сторонам дороги. — Я смогу жить без его любви, но я не хочу его жалости».
Потом мысли Моры перекинулись на Майский бал, первый бал в ее жизни, и она постаралась забыть о Серине Уолш. Ее платье почти готово, ей осталось только доделать рукава и пришить длинный ряд пуговиц сзади. Все это она успеет сделать за один вечер.
Перед ужином Мора достала корзиночку для шитья, которую отыскала в металлическом сундуке в доме Куинна. Она вынула из нее шкатулку для украшений, подаренную ей Ма Дункан. Там лежало десять крошечных, изящных жемчужных пуговиц, они очень украсят ее новое желтое платье. Мора поставила корзинку у дивана, чтобы поднять себе настроение, а сама начала чистить картошку, чтобы приготовить жаркое из цыпленка, поскольку обнаружила, что это одно из любимых блюд Куинна.
Мора трудилась энергично, думая о предстоящем бале и о вкусном обеде, который она приготовит к приезду Куинна домой с пастбища. Она и не заметила промелькнувшей по окну тени, не видела темной высокой фигуры, которая всматривалась внутрь, оглядывала дом снаружи, затем скользнула к задней части дома, на секунду показалась в окне кухни и спряталась.
Она не слышала ничьих шагов, не видела человека, скользнувшего за деревья, когда неподалеку показался Куинн с работниками.
Мора только на секунду почувствовала укол страха, услышав топот лошадиных копыт. Но когда она увидела мужа и работников, то посмеялась над собственной глупостью.
Ма Дункан сказала бы сейчас: «Значит, твой час еще не пробил. Бог миловал». И вся эта тревога лишь оттого, думала Мора, что она устала, ее немного тошнило в конце дня от запаха жаркого, она хотела, чтобы ее платье было готово, чтобы Куинн пришел в восторг, увидев его.
Мора накрывала на стол, а мужчины умывались, и она забыла о своих страхах.
Глава 22
После ужина Мора принесла свое платье из спальни и уселась с корзинкой для шитья в удобное кресло с подушкой в цветочек, которое Куинн купил ей в городе.
— Это хорошее кресло, ты будешь сидеть в нем и кормить младенца, — сказал он.
Мора была очень тронута и попыталась поблагодарить Куинна за заботу, но он отмахнулся.
— Нам понадобится и колыбель. Я начну ее делать, как только выкрою для этого время.
Кресло оказалось настолько удобным, что всякий раз Мора испытывала удовольствие, опускаясь в него. Вот и сейчас она села и глубоко вздохнула, на секунду расслабившись в теплом свете лампы. Потом положила платье на колени и взялась за иголку с ниткой.
Завтра в Хоупе снова соберутся все члены кружка кройки и шитья, но, если повезет, она закончит платье сегодня вечером и сможет начать шить хорошенькое стеганое одеяльце для младенца.
Мора всякий раз ожидала с нетерпением встреч с дамами из кружка. Они болтали о погоде, о болезнях, о детях. Грейс рассказывала о своих самых способных учениках и о тех, кто доставлял ей больше всего хлопот. Море нравилось узнавать о том, что нового можно заказать по свежим каталогам почтовой фирмы. А разговоры о предстоящем Майском бале наполняли ее тихой радостью, она мечтала о нем, как никогда ни о чем не мечтала. Она чувствовала, что Эдна и Элис стали для нее почти настоящими подругами. Она, Мора Рид Лесситер, впервые в жизни завела подруг.
Всем сердцем она ждала, когда же придет день Майского бала. Хотя почти ежедневно ее мучили тошнота и головокружения, даже это ее не останавливало, не удерживало от желания поскорее попасть на вечеринку на ранчо Тайлеров. Ее интересовало, что это будет за бал. Она представляла себя в новом желтом шелковом платье, представляла, как будет себя чувствовать на этом балу, общаться с людьми, которые съедутся в тот день отовсюду, некоторые даже за много миль от Хоупа, а может, она даже будет танцевать с ними.
При мысли о том, что она кружится в танце с Куинном, у Моры всегда перехватывало дыхание. Но на сей раз, подумав о этом, она внезапно похолодела. Мора вспомнила, что она не умеет танцевать.
Она будет выглядеть перед всем городом самой настоящей дурой.
— Что-то случилось?
Куинн увидел, как Мора перестала шить и отложила иголку с ниткой.
— Ты снова меня напугал! Так тихо подкрался! — притворно рассердилась она. — Я думала, вы с Лаки уехали в город играть в карты.
— Я передумал, — объяснил Куинн. — Но ты мне не ответила. — Он не сказал ей, что весь день его тревожило странное чувство. Почему-то ему казалось, что этим вечером ему стоит быть поближе к дому. Тем более что не только Лаки, но и остальные работники отправились в Хоуп поразвлечься. Он не хотел оставлять Мору одну.
Подойдя поближе к креслу, он внимательно посмотрел на нее. Ему вообще нравилось смотреть на Мору. Ее волосы так красиво блестели при свете лампы, и даже в изношенном старом платье она всегда выглядела удивительно свежей и опрятной. Обычно ее глаза светились теплой улыбкой, но сегодня вечером они показались ему грустными. И Мора почти не разговаривала с ним.
— Тебе нездоровится?
— Нет. Все прекрасно. Я хорошо себя чувствую.
Мора попыталась еще раз вдеть нитку в иглу, но только уколола палец.
Она охнула и засунула его в рот.
— Прекрасно, да? Я не верю. Скажи, что не так?
Мора глубоко вздохнула. Куинн стоял так близко, что она могла протянуть руку и прикоснуться к нему, к его руке, но она этого не сделала. Мора согласилась на вариант брака, который выбрал он, и никогда не позволит ему узнать, что сама она хотела гораздо большего. Она хотела духовной близости, мечтала стать частью его жизни. Прикоснись она к нему, он бы увидел в ее глазах тоску, страстное желание прикоснуться не только к его руке, а к каждой клеточке его тела и даже к его сердцу.
Вместо этого она снова взялась за иглу.
— Оставь это, ангел. — Куинн внезапно сгреб желтое платье с ее коленей и бросил на старый диван. Он взял нитку с иголкой и опустил их в корзинку для шитья, потом за руку поднял Мору с кресла. — Я понимаю, что означает этот твой взгляд. Что-то тебя тревожит, Мора?
Эти слова ее поразили. Она и не предполагала, что он так хорошо ее изучил за прошедшие месяцы их совместной жизни. И испугалась своего открытия. Если он догадался, что она сейчас чем-то расстроена, то сможет проведать и о самых сокровенных ее чувствах, мыслях, о ее страстных желаниях?
«Пожалуйста, только не это. Нет!» — молила Мора.
— Я думала о Майском бале.
— И что же ты думала? — с усмешкой поинтересовался Куинн.
— Кажется, я уже говорила тебе, что никогда раньше не танцевала. И никогда не бывала на вечеринках. — Потом Мора заторопилась, потому что не хотела, чтобы он решил, будто она пытается вызвать в нем жалость или, что еще хуже, чувство вины. — Я очень жду этого дня, но вот что… О, Куинн! — в отчаянии закончила Мора. — Весь город будет надо мной смеяться!
— Какого черта? Почему кто-то должен над тобой смеяться?
— Так глупо, мне ужасно неприятно даже говорить об этом… но… я не умею танцевать, — призналась Мора, и ее губы задрожали.
— И это все? — Куинн запустил пятерню в свою шевелюру. — Женщина, ты меня тревожишь!
— Это глупо. Я знаю, это очень глупо. — Мора вздернула подбородок; она сделала это с вызовом, но он расслышал слабую, но все равно заметную дрожь в ее голосе. — Когда заиграют скрипки и все пойдут в круг, мне тоже захочется.
— А почему ты думаешь, что там будут скрипки и танцы, если ты никогда не была на вечеринках?
— Элис мне рассказала. Она сказала, что Джон Хикс и Джетро Плам играют на скрипке лучше всех, а Харви Лудстоун, парикмахер, очень здорово играет на гармонике. Каждый год Тайлеры скатывают ковры в большой комнате и сдвигают мебель и все танцуют до упаду. А еще… — добавила Мора доверительно, ее наивные глаза возбужденно заблестели, когда она посмотрела на Куинна. — Я знаю, что такое вечеринка, потому что однажды подглядывала в Нотсвилле.
— Ну да? — Ему доставляло удовольствие наблюдать, как краснеют ее щеки и горят глаза. — Что же твои братья сказали по такому случаю?
— О, они ничего не узнали. Ма Дункан тоже ничего не знала. Мне тогда было лет двенадцать. В этом возрасте просыпается любопытство к таким вещам. Это были танцы Четвертого июля, в День независимости. В здании школы собрался почти весь
