Она быстро оглянулась.
– Я находилась здесь с лордом Стэнстедом и леди Розмари и каждый день навещала вас, но вы были в бреду. Вы не узнавали меня, а потом у вас появились более важные дела.
Это было подобно удару молнии. Кэтриона ему не верила даже сейчас. Не верила, что для него нет ничего более важного, чем она, несмотря на то что никакое будущее для них невозможно.
– О нет, я вас узнавал. Просто не думал, что вы настоящая. – Он боялся, что его пальцы могут раскрошить резной набалдашник на стойке перил. – Боже мой! Вы были здесь все это время? Но почему, черт возьми, мне никто не сказал?
– Я так просила.
Ответ буквально сразил его.
– Так вы все сговорились? Все – и Стэнстед, и мои слуги! Даже Найджел. Боже, да что же это такое!
– Лорд Ривол ничего не знал. – В глазах Кэтрионы вспыхнул упрямый огонек. – Зачем вы встали здесь и утомляете меня бесполезными мелочами? Что мне оставалось делать? Разве вы не догадываетесь, чего мне стоило прийти сюда? Лорд Стэнстед с трудом убедил ваших слуг позволить мне ночевать в этой комнате втайне от вас. Вы думаете, мне легко было слушать все это? Но как бы я добилась вашего разрешения, когда вы были больны?
– Итак, вы позволяете мне принимать вас за прекрасное видение? Боже милостивый!
– О, я вполне реальна. – Кэтриона сверкнула глазами и, шагнув вперед, протянула к нему руки. – Вы сумасшедший человек, если можете говорить подобные вещи! И потом – вам нужно лечь. Позвольте, я помогу вам вылезти из вашего жилета и ботинок.
«Вы будете снимать с меня эти одежды, что так оскорбляют вас. Медленно, каждую вещь по отдельности. Вы станете расстегивать пуговицы и стягивать с меня эти чертовы брюки. И как только я останусь нагой, я унесу вас в свою постель. Я буду неутомим и не дам вам покоя, пока не воспламенится ваша кровь и легким не станет хватать воздуха. Пока вы не заплачете наконец и не оставите на минуту свои мысли. И тогда вы перестанете считать, что обречены».
Все не так! Он все сделал неправильно!
– Я хочу вас, – прошептал Доминик, – еще хотя бы один раз. Но я не уверен, что у меня хватит сил.
– Всего один раз? – Голос ее еще не утратил своей страстности. – Ну и ну! Распутник – это навсегда! Даже еле стоя на ногах, даже умирая, вы не перестаете думать о проказах! А что, если другой мужчина предложил мне выйти за него замуж и я приняла его предложение?
– Замуж? – Легкие Доминика словно сковало морозом, дыхание остановилось. – За кого?
– О, это не важно! Скажу одно: любая женщина была бы рада иметь такого мужа.
«Они обернут свою гордость вокруг горя, как плед...»
– В таком случае желаю вам всяческого счастья.
– Вы нездоровы. – В глазах Катрионы блеснули слезы. – И не надо мне ваших пожеланий. Счастье не рождается из печали. Пойдемте, я помогу вам лечь в постель, пока вы не упали.
Он опять видел во сне ту дорогу через небо. Макноррины упрямо шли по ней на запад, расшвыривая ногами звездную пыль. Он наблюдал, как они идут. Заболевший тоской по Кэтрионе, он искал ее повсюду и не мог найти. Из тумана слышался детский плач – какому-то малышу было там слишком неуютно.
Шорох штор заставил Доминика проснуться. Камердинер проверял, правильно ли подобрали одежду и все ли готово для утреннего ритуала: ванна, бритвенный прибор и прочие туалетные принадлежности. Этой ночью Кэтриона помогала ему снимать жилет и ботинки. Она уложила его в постель и оставила одного. Так он столкнулся с двумя величайшими по силе, но разнонаправленными чувствами – радостью и страхом. Она пришла, но выходит замуж за другого.
Доминик вошел в столовую. Кэтриона сидела за столом и ела поджаренный хлеб с маслом. Даже при тусклом свете лондонского утра она была очаровательна. Ее шея светилась белизной над вырезом муслинового платья цвета слоновой кости.
Она выйдет замуж за кого-то еще.
Доминик остановился в дверях, наблюдая за ее ловкими движениями.
– Так, значит, вы не сон.
– Я – нет, – сказала она, не глядя на него. – А вот вы чуть все не проспали!
– Как праздный лежебока. – Он прошел к столу и налил себе чашку чая. Горячая жидкость расплескалась и запятнала белую скатерть, когда он неуклюже поставил чашку на стол. – Почему вы приехали, Кэтриона?
Она подняла голову. Синие глаза с удивлением посмотрели на него.
– Вы думаете, в Глен-Рейлэке не умеют ценить доброту? Что, разве никто не может приехать поблагодарить вас?
Горячий чай выбрасывал в воздух крошечные волны пара.
– Я не ждал благодарностей.
Она быстро опустила веки и принялась изучать свою тарелку.
– Даже за Рейлингкорт?
Как он жаждал этой непреклонной шотландской красоты! Он хотел видеть ее сдобренной сиянием солнца, мечтал провести свои дни в стране вечного лета, в лугах, усеянных цветами, без всякой ответственности, без вторжения жестокой действительности.
– Рейлингкорт был единственной собственностью без ограничений в праве отчуждения, – сказал он. – Поэтому я мог им свободно распоряжаться. В том не было никакой жертвы.
– Вы отдали Рейлингкорт – дом, фермы и все, что там есть, маленькому Томасу Макноррину в обмен на несколько высокогорных равнин вокруг Глен-Рейлэка. Это стоит только части вашего имения. Почему? Ратли, вероятно, подумал, что заключил сделку с простаком.
– Уиндраш может позволить себе некоторые потери. Разве внук Ратли стал бы когда-нибудь следить за своими шотландскими поместьями? Герцог уже позаботился о его воспитании. Он думал, что его внук будет приезжать в Дуначен только развлекаться: охотиться, удить рыбу и устраивать балаган с переодеванием в подражание предкам. Можно представить, в какой ад может превратиться долина, когда мальчик достигнет совершеннолетия.
– Поэтому вы и отдали ему большой дом в Англии? – спросила Кэтриона.
– Вкупе с винокурней это должно обеспечить внуку герцога приличный доход. – Доминик помешал чай. – Я же многим обязан тем горам с летними пастбищами. Поэтому Глен-Рейлэк никогда не станет подножным кормом для овец из южных долин. Больше там никогда не будет чисток, и Макноррины будут сами распоряжаться своими горами.
– Разве после этого я не должна была приехать и поблагодарить вас?
– Нет, если ваш приезд не имеет другой цели! – Ложка сердито зазвенела о чашку. – Это так?
Она подняла глаза и встретилась с его пристальным взглядом.
– Вы забыли о моем замужестве.
Доминик сделал глубокий вдох с твердым намерением не выдать голосом своего огорчения, хотя знал, что у него все равно ничего не получится.
– Я должен сделать вид, что это мне безразлично, поинтересоваться тем, кто жених, и поздравить?
Нож ударился о ее тарелку.
– Вы уже поздравили меня этой ночью.
Что, если сейчас обнять ее и поцеловать? Сможет ли она отказать?
– Я пытался прикрыться гордостью, которой теперь у меня мало осталось. Кто этот человек?
– Алан Фрезер.
Один из ее клана. Из своих. О Боже! Способен ли Алан Фрезер сделать ее счастливой? Любит ли он ее? Знает ли он, что она была в любовных отношениях с английским распутником и покинута им?
– И вы согласились?
Кэтриона сидела молча, положив руки на стол и внимательно разглядывая их.
– Я поставила одно условие, – медленно проговорила она.
Доминик вскочил со стула. Чашка звонко стукнулась о стол, расплескав свое содержимое.
– Боже милостивый! Разве мы не научены горьким опытом? Неужели случайности так и будут править
