Я вернулся к нашей прерванной беседе, выбросив из головы Элис и её лживые, обманчивые видения. Они были настолько возмутительны, что не заслуживали моего внимания. Оно полностью принадлежало Белле.
Но всё же продолжать наш разговор в духе шутливой перебранки я уже был не в состоянии.
— Разве ты не скажешь своему отцу, что проведёшь день со мной? — мрачно спросил я.
Помимо воли лживые образы продолжали мелькать у меня в голове, и я из всех сил старался задвинуть их подальше, чтобы они не отравили мой мозг окончательно.
— Чарли любит делать из мухи слона, — отмахнулась Белла. — Так куда мы поедем?
Элис ошибалась, не могла не ошибаться. У её пророчества не было ни единого шанса на то, чтобы сбыться. Просто старое видение, больше не имеющее никакого отношения к действительности. Всё теперь было иначе.
— Будет хорошая погода, — медленно сказал я, борясь с паникой и нерешительностью. Элис ошибается. Я буду продолжать, как будто ничего не видел и не слышал. — Так что мне придётся прятаться от посторонних глаз… и ты можешь прятаться вместе со мной, если ты не против.
Белла мгновенно ухватила тайную суть моих слов. Глаза её вспыхнули воодушевлением: — И ты покажешь мне, что имел в виду? Насчёт солнца?
Может ли так случиться, что, как и множество раз раньше, её реакция будет прямо протилоположной той, что я ожидаю? Я даже умудрился рассмеяться — так хотелось вернуться к прежнему, лёгкому настроению.
— Да. Но... — Она же не сказала 'да'! — Но если ты не хочешь... оставаться со мной наедине, то я не советовал бы тебе одной отправляться в Сиэттл. Меня дрожь пробирает при одной только мысли, в какие переделки ты можешь попасть в городе такого размера.
Она сжала губы. Обиделась.
— Да в Финиксе одного населения в три раза больше, чем в Сиэттле. А уж по размерам…
— Очевидно, в Финиксе ты ещё не вытащила свой билет, — сказал я, прерывая её возмущённые излияния. — Так что я предпочёл бы, чтобы ты осталась со мной.
Она могла бы остаться со мной навечно, но и это было бы недостаточно долго.
Мне не стоило бы даже думать о вечности — её у нас не было. Быстротекущее время теперь приобрело значимость, которой я раньше его не наделял: каждую секунду Белла менялась, тогда как я застыл, как камень, в неизменном состоянии.
— Будь что будет, — сказала она. — Я не против побыть с тобой наедине.
Ещё бы — ведь её инстинкты работали задом наперед.
— Так я и думал, — вздохнул я. — Но тебе надо было бы поставить Чарли в известность.
— С какой стати мне это делать? — спросила она почти с ужасом.
Я рассерженно уставился на неё. Мне никак не удавалось полностью подавить неприятные пророческие картины, они туманили и кружили мне голову.
— Чтобы дать мне хоть какой-то стимул вернуть тебя обратно, — прошипел я. Уж столько-то она может мне дать — хотя бы одного осведомленного человека! Это заставит меня быть осторожным.
Ведь не из пустой же прихоти Элис навязала мне это кошмарное знание именно сейчас!
Белла проглотила комок в горле, потом надолго задержала свой взгляд на моём лице. Что она видела?
— Думаю, что стоит попытать счастья, — наконец вымолвила она.
Ух! Она что — из тех, кто получает удовольствие, рискуя собственной жизнью? Этакий заряд адреналина?
Я покосился на Элис, та ответила предостерегающим взглядом. Сидящая рядом Розали испепеляла меня взорами, но мне было всё равно. Пусть потешится и превратит мою машину в груду искорёженного железа. Это лишь механическая игрушка.
— Давай поговорим кое о чём другом, — внезапно предложила Белла.
Я вернул свой взгляд туда, где ему больше всего хотелось быть — к её лицу. И как она может пренебрегать тем, что действительно важно? Как ей удаётся закрывать глаза на то, что я — монстр?
— Давай. О чём?
Видимо, Белла собиралась обсудить ещё что-то, относящееся к вампирской мифологии. Она стрельнула глазами влево-вправо, будто проверяя, не подслушивает ли нас кто-нибудь. На секунду её взгляд замер, тело застыло... Потом она вновь посмотрела на меня.
— Зачем вы отправились в этот... как его... Гоут Рокс на охоту? Чарли сказал, что это не очень-то подходящее для прогулок место. Медведей многовато.
Вот рассеянная. Говорю же: на самое важное — никакого внимания. Я посмотрел на неё, выгнув бровь.
— Медведи? — ахнула она.
Я криво усмехнулся. Дошло, наконец. Ну хоть это-то заставит её воспринимать меня всерьёз? Или надо напугать её ещё чем-нибудь похлеще?
Она постаралась придать лицу спокойное выражение.
— А ты знаешь, что сезон охоты на медведей ещё не начался? — спросила она, сурово сощурив глаза.
— Если бы ты внимательно читала закон, то заметила бы, что он говорит об охоте с оружием.
Опять на мгновение лицо вышло у неё из повиновения. Глаза вытаращились, а рот открылся.
— Медведи? — Правда, на этот раз вопрос прозвучал не как потрясённый вздох, а как вдумчивое размышление.
— Эмметт больше всего любит гризли.
Я не отрывался от её глаз, наблюдая за произведённым эффектом.
— Хммм… — протянула она, уставившись в тарелку с едой. Видимо, вспомнив, что хорошо бы покушать, она взяла кусочек пиццы, задумчиво пожевала, запила колой... И наконец вновь взглянула на меня.
— Та-ак... — сказала она, — а ты кого предпочитаешь?
Я растерялся. Наверно, можно было бы и догадаться, что она об этом спросит, а я вот... Белла вечно ка-ак преподнесёт что-то неожиданное...
— Горных львов — пум, — резко бросил я.
— А, — как ни в чём не бывало сказала она. Сердце её билось ровно, невозмутимо, словно мы обсуждали любимые рецепты из бабушкиной поваренной книги.
Ну и ладно. Если ей хочется вести себя так, будто всё это в порядке вещей...
— Конечно, мы должны бережно относиться к природе и стремиться не наносить вреда окружающей среде чрезмерной, неразумной охотой, — начал вещать я, изображая лектора из Бюро по распространению ненужных знаний. — Мы сосредоточиваем наши усилия на тех регионах, где переизбыток хищников. Если надо, едем за много миль. Здесь, в округе полно лосей и оленей, они тоже сойдут в качестве обеда. Но с едой так весело помериться силами! А с оленями какое веселье...
Она слушала с выражением вежливой заинтересованности, кивая головой и поддакивая. Я не выдержал и прыснул.
— Да, действительно, — умиротворённо прошептала она, — какое веселье... — и взяла ещё кусочек пиццы.
— Ранняя весна — любимый медвежий сезон Эмметта, — продолжал я лекцию. — Гризли ещё только отходят от зимней спячки, поэтому они чрезвычайно раздражительны и никому не дают спуску. Как раз то, что надо.
Прошло семьдесят лет, а Эмметт по-прежнему мстил всем медведям за свой проигрыш в первой схватке.
— Конечно, нет ничего смешней разозлённого заспанного гризли, — согласилась Белла, торжественно кивнув головой.
Я опять прыснул. Лекция, как и ожидалось, не возымела действия. Не мог я постигнуть её спокойствия! Должно быть, оно напускное.
