Имберта особенно разъярило использование тамплиерами церемонии воскрешения, что оскорбляло «истинное» воскрешение Христа, и он намеревался подвергнуть Моле таким же пытками, какие довелось выдержать Иисусу. Скорее всего камеру пыток устроили в «потайной комнате», где тамплиеры проводили свои «непотребные» обряды и где Имберт обнаружил шкатулку с саваном, черепом и костями, использовавшимися во время церемоний. Он знал, для чего были нужны эти предметы, потому что информаторы уже сообщали ему об обряде, когда кандидат должен был исполнять роль жертвы в разыгрываемой сцене казни, а затем восставать из «могилы».
Объятый ужасом и отвращением, Имберт решил, что именно такую пытку он применит к Моле, который будет горько раскаиваться в том, что унижал крест и использовал эти нечестивые предметы.
Перед любой пыткой в застенках инквизиции жертву раздевали донага, о чем сохранились свидетельства современников:
Моле удерживали двумя веревками, привязанными к запястьям, и Имберт приказал высечь обвиняемого многохвостовой плетью, к концам которой, возможно, были прикреплены осколки кости.
На голову великого мастера надели венец с острыми шипами, которые поранили кожу головы и лоб.
Известно, что палачи инквизиции прибивали свои жертвы гвоздями к столбу или другому подходящему предмету, и мы считаем, что именно эта пытка была применена в тот день к Жаку Моле .[184] Три больших гвоздя — это портативное и в высшей степени эффективное средство добиться нужного признания.
Моле подтащили к ближайшему подходившему для этой цели предмету — деревянной стенной панели или скорее всего к большой деревянной двери. Магистра поставили на нечто вроде скамеечки для ног, а затем подняли его правую руку почти вертикально над головой и вбили гвоздь в запястье между лучевой и локтевой костью — аккуратно, стараясь не задеть вены. Вонзившийся в руку гвоздь вызвал такую боль, что большой палец резко дернулся, вывернулся из сустава, и его ноготь глубоко вонзился в ладонь.
Затем левую руку жертвы вытянули в сторону и вверх и прибили к двери на более низком уровне, чем правую. После этого из-под ног Моле выбили скамеечку и вбили гвоздь в правую ступню, между второй и третьей плюсной .[185] Вслед за этим его правую ступню поместили поверх левой, чтобы одним гвоздем прибить к двери обе ноги. Поза Моле была несимметрична — правая рука и ноги образовывали почти прямую линию, а левая рука была вытянута в сторону. Вывих правого плеча последовал почти сразу же.
Потеря крови была минимальна, и жертва оставалась в полном сознании, хотя должна была испытывать невыносимую боль.
Палачи инквизиции были опытными мастерами своего дела, и им нравилось держать под строгим контролем состояние несчастной жертвы. Популярным орудием пыток была дыба, потому что она позволяла дозировать боль; три гвоздя лишали пытку подобной изощренности. Однако выбор двери для распятия жертвы давал палачам дополнительные средства для получения признания. От простого открывания двери, покачивания и периодического захлопывания по телу почти потерявшей рассудок жертвы прокатывались волны невыносимой боли.
Такая реконструкция событий полностью согласуется с вывихнутым большим пальцем и плечом, о которых говорили медики, исследовавшие образ на плащанице. Она также объясняет расположение струек крови на предплечьях человека, чье изображение отпечаталось на ткани.
63-летний тамплиер, привыкший к власти и почестям, теперь терпел унижение и жестокие пытки. Только очень сильный человек не сказал бы инквизиции все, что от него хотели услышать.
Травмы, нанесенные Моле, вызвали резкое повышение количества молочной кислоты в крови — такое состояние, получившее название «метаболический ацидоз», часто наблюдается у спортсменов, которых чрезмерные нагрузки довели до физического истощения .[186] Это состояние вызвало сильные судороги и усугублялось повышением уровня двуокиси углерода в крови жертвы, поскольку распятый Моле не мог нормально дышать, что привело к «респираторному ацидозу». Организм отчаянно боролся за жизнь, и температура тела резко поднялась, вызвав усиленное потоотделение, мышцы застыли в непрекращающейся судороге, кровяное давление упало, пульс участился. Но в намерения Имберта не входила смерть узника. В последний момент, когда силы Великого Магистра были на пределе, инквизитор приказал прекратить пытку.
Теперь пришло время продемонстрировать Моле, что святотатственное использование савана тамплиерами в своих обрядах не осталось не замеченным святой инквизицией. Сняв жертву с двери, палачи положили его на саван лицом вверх и прикрыли свободным концом ткани его охваченное жаром тело.
Затем Моле вернули в ту же самую мягкую постель, с которой стащили на рассвете. Под голову и плечи подложили подушки, чтобы ему было легче дышать; пот и кровь с высоким содержанием молочной кислоты ручьями стекали по его телу.
Саван плотно прилегал к спине Моле, и поэтому кровь и пот оставили грубый отпечаток на ткани. Та часть савана, которая прикрывала переднюю часть тела, контактировала лишь с выступающими частями, и ткань пропитывалась испаряющимся потом. Благодаря мягкой постели и подушкам голова Моле оказалась приподнятой, а поясница и колени слегка согнутыми, и поэтому вытянутые вдоль тела руки опустились ниже.
Имберт получил строгий приказ не убивать Великого Магистра тамплиеров, но он не собирался лично следить за его выздоровлением. Поблизости не было никого из родственников Моле, и заботы по уходу за ним взял на себя его ближайший помощник приор Нормандии, которого тоже допрашивали в Тампле. Мы убеждены, что семья брата Жоффруа де Шарне, Жана де Шарне ,[187] получила приказ позаботиться об этих двух людях, которым было суждено умереть вместе семь лет спустя, когда их поджарили на медленном огне за якобы повторное обращение к «ереси».
С Жака де Моле сняли саван и перевязали ему раны. Де Шарне потребовалось несколько недель, чтобы Великий Магистр немного оправился от перенесенных мучений, но шрамы на его теле остались — два года спустя он снял рубашку перед представителями папы и показал им следы пыток. Саван пропитался потом и кровью, но кусок льняной ткани мог еще пригодиться, и поэтому его не выбросили, а просто постирали; чистую ткань сложили и без всякой задней мысли спрятали в сундук.
ПРИЗНАНИЯ ЖАКА ДЕ МОЛЕ
Во многих книгах о тамплиерах говорится, что вскоре после ареста Жак де Моле под угрозой пыток полностью признал то, в чем его обвиняли. При чтении этих книг создается впечатление, что Моле сделал «демонстративное признание», предав интересы ордена, чтобы выиграть время и спасти себя. Тем не менее при детальном изучении признания Великого Магистра мы обнаружили некоторые особенности, представляющие его в совсем ином свете.
После того как к Моле вернулись силы, он продиктовал письмо с «признанием», копии которого были разосланы тамплиерам. Он советовал всем последовать его примеру, заявляя, что «они стали жертвой древней ошибки».
Тем не менее признавая отрицание Христа, он упорно отказывался признать себя виновным в «позволении предаваться порокам» .[188]
