первой молодости, но проклятой раковине не одолеть меня. — В этот самый миг проклятая раковина заурчала, давая знать, что засор не устоял перед героизмом Дока, и тот торжествующе улыбнулся.
— Наклонитесь, — потребовала Мейбл, глядя в упор на красного как рак, тяжело дышащего старика.
Обтирая лоб тыльной стороной ладони, он взглянул на нее нетерпеливо.
— Зачем?
— Я прошу вас наклониться, — повторила Мейбл, лукаво улыбаясь. — Мне хочется вас поцеловать.
— Сейчас? Когда я весь в поту?
— Ну, если, конечно, вы не желаете, то навязываться я не стану! — выпалила Мейбл с обиженным выражением лица.
Док незамедлительно наклонился, Мейбл обхватила его лицо руками и, хихикнув по‑девчачьи, влепила ему в щеку смачный поцелуй. Отступив затем назад, она с удовлетворением взглянула на Криса и Джулию.
— Я же сказала вам, что поцелую его, когда этого захочется мне, и ни минутой раньше, — сообщила она.
Док выпрямился и поднял глаза к небу.
— О, милостивый Боже, сжалься, сжалься надо мной и дай мне постигнуть еще при жизни, как устроен разум женщины! — взмолился он.
— Ах, Док, боюсь, что это одна из последних неразгаданных тайн жизни, — рассмеялся Крис. Он тронул Джулию за плечо и, поманив за собой, вышел из кухни.
— Они очень подходят друг другу, — с легкой улыбкой сказала Джулия.
— Наблюдать за развитием их романа весьма интересно. — Крис сел на диван в зале. — У них много общего. Каждому нужен кто‑то, кого можно ругать, изводить и… любить.
Джулия рассмеялась, кончиком пальца коснувшись одной из игрушек на елке.
— Эта пара совсем по‑особому понимает правила ухаживания.
Крис поднялся с дивана и приблизился к ней, его теплое дыхание обдало ее щеку.
— Каждому нужно иметь в жизни нечто особое, принадлежащее лишь ему одному.
— Или воспоминание об особом, что ему некогда принадлежало, — возразила Джулия.
— Разве одного воспоминания достаточно? — мягко спросил Крис, глядя на Джулию так внимательно, словно старался проникнуть взглядом в глубь ее, в самые тайники ее сердца.
Джулия помедлила с ответом.
— Должно быть, достаточно, — вымолвила она наконец. Качнув пальцем елочную игрушку и испытывая обычную при общении с Крисом неловкость от передающегося ей от него заряда неуемной энергии, Джулия отодвинулась подальше и торопливо произнесла:
— Извините меня, я поднимусь к себе наверх. Мне надо кое‑что сделать до ужина.
Несколько секунд спустя она уже шагала в одиночестве в своей комнате, не переставая думать: сначала о Доке с Мейбл, затем о Ливви и наконец о Крисе. Как‑то так вышло, что все смешалось у нее в голове, прежней ясности как не бывало. Казалось, что даже ее скорбь стала иной.
— Нет, — не столько сказала, сколько тяжко выдохнула она под конец своих раздумий, — нет, ничто не изменилось. — Ливви как не было в живых, так и сейчас нет, а она, Джулия, оберегает свою скорбь как дань любви к своему ребенку.
Непонятное томление продолжало мучить Джулию весь остаток дня. Ужинала она без особого аппетита, не участвуя в общем разговоре.
Позднее вечером она стояла у окна своей комнаты, уставившись в окружающую темноту. Год назад оборвалась и ее жизнь. На нее нахлынули воспоминания — и трагические, и счастливые. Она снова преисполнилась своим горем. Черное отчаяние вновь вцепилось в нее своими клещами.
Ну и хорошо. Так проще и яснее. К чему эти эмоции, которые обуревают ее в последние дни?..
Она вздохнула, обхватила себя руками и продолжала всматриваться в непроницаемую ночную тьму. Вот в таком мраке обречена навеки пребывать Ливви. Никогда ей больше не почувствовать на своем лице солнечного тепла, не услышать пения птиц на деревьях…
Джулия прижалась лбом к оконному стеклу, и его студеная поверхность подействовала на нее отрезвляюще: нет, она уже не в состоянии упиваться своим горем, как прежде; ей, пожалуй, больше по душе та равнодушная отрешенность, с которой она уехала из Денвера.
Впервые за все время после смерти Ливви ей не хотелось предаваться скорби — напротив, она угнетала ее. Джулии захотелось отвлечься от своих печальных дум и ощущений. Ее непреодолимо потянуло туда, где кипит жизнь и звучит смех.
Не оставляя себе времени на размышления, Джулия сбежала по лестнице к задней двери, нацепила на себя пальто, влезла в ботинки и вышла наружу. Подтаявший днем снег схватила ледяная корка, которая весело потрескивала под ее ногами.
Она решительно направилась к сараю, уверенная, что там полно народу и царит суета, которая не даст ей погрузиться в свои мысли и копаться в ужасном прошлом.
— Этого я не надену… Ведь это платье! — услышала Джулия голос Бенджамина, входя в дверь.
Она незаметно проскользнула мимо, отыскала себе укромное местечко, села и стала наблюдать за Крисом, который уговаривал огорченного мальчугана.
— Но так были одеты мудрецы, — убеждал Крис, указывая на двух других мальчиков в аналогичных костюмах. — Видишь, и они нарядились так же.
Бенджамин скрестил руки на груди и упрямо покачал головой.
— Мальчики не носят платьев! — решительно заявил он.
Крис явно был в отчаянии, и, повинуясь внезапному порыву, Джулия встала и подошла к сцене.
— Привет, — произнесла она, улыбаясь Бенджамину.
— Привет, — ответил Крис с усталой улыбкой.
— Что здесь происходит? — спросила Джулия.
— Да вот, — вздохнул Крис, — Бенджамин не хочет надевать свой костюм, говорит, что мальчики платьев не носят. И мудрецы тоже.
— Он совершенно прав, — согласилась Джулия, заставив Криса раздраженно поморщиться. — Мудрецы платьев не носят, они носят тогу. — Она взяла костюм из рук Криса и подняла вверх. — А это тога, и очень красивая.
Бенджамин опустил руки и с сомнением взглянул на Джулию.
— Тога?
Джулия кивнула, помогла Бенджамину натянуть костюм на его выпуклый животик и, сделав шаг назад, окинула мальчика критическим взором.
— Замечательно. Теперь у тебя красивый и достойный, а главное, очень мудрый вид.
Бенджамин расправил плечи, улыбка заиграла на его губах.
— Хорошо, я буду выступать в тоге.
— Прекрасно. Теперь продолжим репетицию, сказал Крис, сверкнув в сторону Джулии благодарной улыбкой.
Репетиция возобновилась, Джулия уселась на свое место, не сводя глаз со сцены, где дети произносили слова своих ролей и пели песни. Она смежила веки, и ей представилось, что на сцене стоит одетая в костюм Ливви с сияющими глазами и поет с таким усердием, что ее голосок перекрывает все остальные. Видение становилось все отчетливее, а звуки репетиции как бы отдалялись от Джулии.
— Вы спите? — вдруг раздалось рядом с ней.
Джулия вздрогнула от неожиданности, но тут же узнала голос Бенджамина и источаемый им запах детства. Неохотно открыв глаза, она увидела, что Бенджамин усаживается на соседний стул.
— Нет, не сплю, — мягко ответила Джулия, поняв, что Крис объявил перерыв. Вокруг него столпились дети, которым он раздавал печенье и лимонад.
— Хотите лимонаду? — спросил Бенджамин. — А то я схожу и принесу.
Джулия покачала головой, желая одного: возвратиться в мир ее видений, насладиться воспоминаниями.
