Лиходея ищу я, Чтоб его уничтожить!' Так сказал Бадыноко, Одинокий наездник. Тут срывает гуаша Свой платок златотканный, Обнажает гуаша Белоснежную шею,— Храбреца не прельщает Белоснежная шея. Опускает гуаша Златотканное платье, Обнажает гуаша Белоснежные груди,— Храбреца не прельщают Белоснежные груди. Обижает гуашу, Обижает жестоко Гордый взор Бадыноко. Обнажает гуаша Белоснежные бедра, — Не глядит Бадыноко На гуашу нагую, Говорит Бадыноко: 'Не старайся впустую, — Ты себя опозоришь. Никогда не ночую Я в гостях у красавиц. Для беседы ищу я, Вольный витязь и воин, Лишь того, кто достоин Званья смелого нарта!' Сатаней, устыдившись, Покрывалом накрылась, Бадыноко сказала: 'Если ищешь ты нартов, Богатырь Бадыноко, — Недалеко отсюда Дом стоит кособокий, Невысокий, старинный. Там пируют мужчины, Там идет санопитье: Это — нартов услада. Смех звенит, громкий говор… А Насрен — их тхамада, А Сосруко — их повар. В этот дом кособокий Ты вступи, Бадыноко, Осиянный победой. Нартов сано отведай, Нартов силу изведай!' Поскакал Бадыноко, Одинокий наездник, Нартской силы вершина. Вот и дом кособокий, Невысокий, старинный. Там пируют мужчины, Чаши ходят по кругу, Все желают друг другу Долголетья и счастья. Как взмахнул всадник плетью — Дом старинный качнулся, Потолок пошатнулся, На пол чаши упали. Тот, кто пил, — захлебнулся, Кто сидел — встал в испуге, Кто стоял — прочь пустился: Все бегут врассыпную. Но булатный Сосруко Глянул в щелку дверную, — Бадыноко увидел. И воскликнул Сосруко: 'Э-эй, глупые нарты, Почему вы в испуге? Не узнали вы, что ли, Исполина в кольчуге? То — отваги вершина, Богатырь Бадыноко, Одинокий наездник, Что душой стал для нартов, Что грозой стал для чинтов!' Все вздохнули глубоко, С плеч их бремя упало! Слез с коня в это время Богатырь Бадыноко,— Слышит слово тхамады:
