— Ну что, нагулялась вчера? Отдохнула от меня? Может, с кем познакомилась?
— Перестань! — не глядя ему в глаза, ответила Алина. — Ты же знаешь, я терпеть не могу этих твоих шуточек… Бродили с Ленкой по Набережной, к её знакомым в гости попали — шашлыки, пиво, диски послушали… Нормально всё!
Алексей Алексеевич уточнять детали не стал. Словно предчувствовал.
И как-то так получилось — не виделись после этого почти неделю: дела, что ли, закрутили? Общались изредка по телефону да в Инете. А 20‑го, уже после свидания (было всё о’кей — горячо и сладко!), к её традиционному поздневечернему мэйлу с благодарностью за «чудесный секс» и пожеланиями «жарких» сновидений был прицеплен файл текста под названием «91/2 часов», сопровождаемый странно- неловкими оговорками: «Высылаю тебе свой новый шедевр — теперь в прозе. Не суди строго — это ведь первый блин! Хоккей? Фантазёрка я ещё та! Мне кажется, что я вряд ли вообще когда-то напишу что-либо стоящее и настоящее, произошедшее и прочувствованное в реальности-действительности…»
Когда Алексей Алексеевич взялся читать эту «фантазию», сердце у него тут же, с первых строк- абзацев, притиснуло и давило всё сильнее и тревожнее. Да и то!
91/2 часов Мы были вместе девять с половиной часов. У него была своя жизнь, у меня — своя. Моя подруга Ленка с её новоиспечённым бойфрендом Андреем, я и Николай разделили это странное дачное свидание на четверых.
Как потом выбрались из этой дачи обратно в цивилизацию — история, достойная отдельной поэмы или даже саги. Главное — выбрались. Если пунктирно и точечно, то это происходило так. Редко ходящий в праздничные дни 51‑й автобус, на котором я должна была уехать… Наше с Ленкой удивление, переходящее в страх, когда до нас дошло, что сегодня мы можем не попасть домой, и ещё большее удивление мальчиков, рассчитывающих, видимо, на фантастическую ночь… Какие-то припозднившиеся знакомые-дачники наших кавалеров… И вот нас ждёт машина… Четверо на заднем сидении плюс двое на переднем — итого шесть человек, отправляющихся в двенадцать часов ночи куда-то в неизвестность…
Он всё то время, что мы с ним провели наедине во второй комнатке дачи, держал ладонь на моей груди. Мы лежали на диване, и мой голубоглазый визави всё никак не мог согреть мою грудь… А я лежала и думала, что нынче есть в моей жизни человек, который согревает, умеет согреть мою всегда прохладную грудь. Думала, что уж теперь-то, полгода назад, точно нашла своё второе крыло и наконец-то научилась летать…
Я лежала и смотрела на Николая — мальчика с глубокими голубыми глазами, чувственными пухлыми губами; на мальчика не из моей жизни. Именно это ощущение и радовало, и расстраивало — он не из моей жизни, но наши линии зачем-то пересеклись на плоскости этого дня.
Николай сжимал и гладил мою грудь. И я знала, что это была не страсть и уж тем более не любовь. Это было что-то другое. Спокойствие, особенное умиротворение… Будто меня, точно суровую нитку, просунули в ма-а-алю-ю-юсенькое ушко иголки старой швеи — Судьбы…
Я лежала и думала о невероятной случайности этого свидания. Воскресно-праздничный день по всем определениям начинался отвратно. Вот уже вторые сутки дома не работал телефон, что-то, видимо, произошло на станции. Пластмассовый говорун просто объявил мне и всем домашним бойкот, и квартира осиротела. Выходной день обрёк меня на эту раздражающую тишину.
Если бы не эта кричащая тишина в квартире, я бы сегодня не выпросила у брата сотовый и не назначила бы Ленке встречу. А она, быть может, не позвонила бы Андрею и Николаю, с которыми вчера и познакомилась. А те, в свою очередь, не пригласили бы нас на шашлыки. Вот так разматывая клубок всех этих совпадений и несовпадений, можно связать себе совсем другую жизнь.
В это утро, чувствуя Колькину сильную руку на своей груди, я знала, что мы, может, больше никогда не встретимся. За эти часы я узнала о нём много: что ему ещё нет восемнадцати, что у него на рынке своё собственное дело (он развозит по рядам горячий чай-кофе), что мечтает открыть свою собственную торговую точку по продаже сотиков, что он Козерог по знаку Зодиака…
…И почему моя грудь не согревалась?
Колькины глаза играли со мной в прятки, уходили всё время куда-то в потолок, но, когда я всё же улавливала его взгляд, чистые и тёплые глаза смотрели на меня очень нежно и вопросительно. «Я не знаю, почему моя грудь не согревается…», — отвечала я, но не ему, а самой себе, про себя.
Я не любила его, он не любил меня, но нам было так хорошо и уютно друг с другом, будто мы сто лет уже знакомы. Было даже ощущение, что у нас где-то в далёком прошлом уже была совместная жизнь и вот теперь, спустя столько лет, мы снова встретились, ни о чём не спрашивая просто лежали в постели и мысленно благодарили друг друга за незабываемую прохладу ещё парящей памяти- бабочки.
Моя грудь в его руке, посеянное в черноту небесной выси зерно луны за окном и наше непонятное счастье…
Люди живут своей жизнью — налаженной, с чётким расписанием отправляющихся поездов. И вдруг щёлк — и неожиданная, вроде бы несуществующая остановка. Где ты, с кем ты? Так и сейчас я лежала и знала, что где-то меня ждёт мой любимый человек, и я скоро пойду-полечу к нему навстречу, но сейчас на моей холодной груди — Колькина горячая ладонь, которая меня держит и пока не отпускает. Что-то крепко соединило в этот вечер нас: может, то, что мы были очень похожи, как загнанные толпой в угол одинокие, но счастливые в своей странности котята, может, эта самая луна за окном, которая всегда странным образом распускала мою душу, точно бутон? Не знаю.
Мы были знакомы всего-то несколько часов. Я поначалу не присматривалась к Николаю, разве что сразу отметила: милый, весёлый мальчик, душа компании, но с грустинкой в глазах. Я всегда при новом знакомстве даю людям характеристики и, как правило, редко ошибаюсь в своих прогнозах. Он сам подсел ко мне, взял за руку, потом, улучив момент, приобнял… Николай вдруг оказался мне как-то неожиданно близок. Взгляд его стал по-особенному выразительным, и в его глазах я прочитала, что он хочет быть сейчас со мной. Напоминание о моём кольце на правой руке и о том, что оно собой несёт-знаменует, выстрелили вхолостую, хотя точно в сердце. Так началось наше странное с Николаем сближение…
Уже в машине на пути домой он мне сказал: «Купил бы тебя…» А его глаза уточнили- перевели: «Выкупил бы тебя у судьбы и обстоятельств». Мы сидели в машине, будто мочёные яблоки в банке, как говорится, в тесноте, да не в обиде: прикасаясь друг к другу коленками, локтями, кожей, мои пряди змеились у него на плече — ближе и быть не может. И я думала: «Зачем мне эти испытания?» А его глаза, казалось, всё смеялись: «Я почти купил тебя…» И здесь, в машине, рука его нашла под одеждой мою грудь, трепетно сжала.
Рука была горяча, но грудь почему-то так и не согревалась…
Мальчик, которого я не звала, вошёл в мою жизнь так просто: без стука и спроса. Именно мальчик — почти кукольный. Он был моложе меня на три года, но в тот момент, в машине, время будто приплюсовало мне ещё лет десять. Роли были розданы, и спектакль уже начался.
Мы проводили Ленку домой, оставили её с Андреем и потом поехали с Николаем, тормознув частника, к моему дому. Николай и здесь не отпускал мою грудь. А если бы отпустил, наверное, потерялась бы и эта связь. Повествование нашей с ним сказки не прерывалось, пока я чувствовала его ладонь на своей груди — это было главным условием выживания ситуации, точно она буквально за несколько секунд превратилась в живой организм. Действительно — фантастическая сказка!
Этот мальчик был не для меня, не мне он предназначен! Именно эта мысль бунтовала в моей голове. И я была не для него. Но кому-то было угодно нас столкнуть ради эксперимента. Но он так и не удался: моя грудь не согрелась…
И я знала, что завтра мой любимый и единственный мужчина мгновенно согреет её, едва
