Алине, 18 августа, 0-17 (Очень важное послание!)
Алина, Алинка, Дымка моя!
Может, это последнее моё послание к тебе — отнесись к нему более чем серьёзно. Я устал. Вчера после нашего дурацкого разговора-конфликта на Набережной сердце у меня опять прихватило, еле дошёл до дома, целый час отлёживался с валидолом под языком. И думал: ну вот, старый дурак, так и умрёшь- скопытишься от любви!
Короче, как говорил Говорухин: так жить нельзя! Слава Богу, здорово помогает мне сейчас Мураками: читаю взахлёб его роман «Хроники Заводной Птицы» — эта штука посильнее «Волхва» будет, и очень-очень много чего дельного черпаю я из этой необъятной книги для себя, для НАШЕЙ ситуации, вообще для жизни…
Алина, буду говорить прямо. Я страшно НЕ ХОЧУ, чтобы ты ушла-исчезла из мой жизни! Я жутко НЕ ХОЧУ, чтобы и я ушёл из твоей жизни-судьбы. В день нашей ВСТРЕЧИ (29-го декабря) я был безмерно (как мне казалось) счастлив, спокоен, уверен в себе и окружающем мире… Для ЧЕГО-ТО же ты появилась, для ЧЕГО-ТО ты вошла-ворвалась в мою жизнь, совершенно её изменила, перевернула понятия о счастье, о смысле существования… Неужели это было всё случайно?! Неужели это только всё — нелепый случай, немотивированные обстоятельства, глупая шутка Судьбы??!!
Сейчас я знаю только одно, что я по-прежнему и даже сильнее, чем прежде, люблю тебя, что ты нужна мне, что без тебя мир совсем не тот и смысла в жизни мало. Я хочу надеяться (и надеюсь!), что и у тебя ко мне сохранилась-осталась какая-то своеобразная любовь, что я «не выхожу у тебя из головы и сердца», что ты «думаешь обо мне чаще, чем я могу себе представить»…
Алина, милая моя и родная девочка! Я долго думал, я мучительно размышлял и хочу предложить тебе следующее. У нас с тобой есть, вероятно, только три варианта дальнейших отношений. Надо сделать выбор.
1) ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ, НОРМАЛЬНЫЙ. Ты возвращаешься ко мне, мы забываем как кошмарный похмельный сон этот наш нелепый кризис и попытаемся заново быть вместе и счастливыми (ТОЛЬКО МЫ!), забыв об остальном мире.
2) КОМПРОМИССНЫЙ. Один день (вечер) в неделю будет наш и ТОЛЬКО НАШ. Остальные шесть дней недели твоей жизни меня не будут касаться и даже (постараюсь) интересовать. Один день (вечер) мы будем любовниками, вернее — влюблёнными друг в друга, остальные шесть — добрыми друзьями-приятелями (естественно, если ты с другим не будешь миловаться на моих глазах).
3) ВЫНУЖДЕННЫЙ, ДУРАЦКИЙ. Тотальный бойкот (по крайней мере с моей стороны), ненависть (обоюдная или односторонняя), злоба, конфликты, сердечные приступы, одним словом — дурь, дурь и дурь, как в последние дни.
Я просто умоляю тебя, Алина, умная моя девочка, не будем делать друг другу больно. Давай сделаем ПРАВИЛЬНЫЙ выбор. Вот именно, люди, «между которыми было и есть так много», не должны расставаться, рвать с кровью пуповину, которая крепко-накрепко связывает их. Я уж не говорю про крылья!
Алина, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Не бросайся этим!!!
Алексей Д.
Я не знаю, что делать!..
Алине, 19 августа, 16–32 (О дружбе и любви)
Алина, всегда (а особенно в последнее время) я более твоего тела ценил в тебе ум. К нему сейчас и обращаюсь.
1) О поэтическом вечере.
Литература, поэзия — это только наше: твоё и моё. Это — часть нашей с тобой (только нашей с тобой!) жизни. Поэтому логичнее будет, если на вашем поэтическом вечере буду я, а не он. Не балуй Несушкина! Не приучай к мысли-осознанию, что он безраздельно, безальтернативно и стопроцентно владеет тобой, твоим временем, твоей жизнью. Пусть отдохнёт денёк — ничего страшного: у вас с ним вся жизнь впереди.
К слову в этой связи — за тобой должок. В мой день рождения, если ты не забыла, мы договаривались: ЧТОБЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ — твой день рождения мы отмечаем только вдвоём… А ты его отметила с ним. Эх, Алина, Алина!
2) Варианты наших с тобой отношений.
Я — не дурак (не будешь с этим спорить?). Я вполне понимаю-осознаю, что 1-й вариант нереален, непроходим, невозможен, фантастичен. Скрепя сердце, я согласен на второй. Не обманывай саму себя: тебе тоже хочется, чтобы я прикасался к тебе, целовал, ласкал, ВХОДИЛ-ПРОНИКАЛ в тебя… Пускай он делает это ежедневно и, может быть, многократно. Но — тебе никогда не будет этого достаточно, пока ты полностью и до конца не сотрёшь меня из своего сердца, своей души, своей памяти… Я делаю ЭТО по- другому, у меня ДРУГОЙ запах, я ПО-ДРУГОМУ ласкаю, я говорю ДРУГИЕ слова… И всё ЭТО тебе до сих пор дорого. Это (я, мой запах, мои прикосновения, мои ласки, мои слова) до сих пор тебя волнует. Алина, милая, не надо сопротивляться! Это — глупо. Это — по-детски. Это — насилие над собой, надо мной, над нашими чувствами, над нашей памятью.
Эти наши с тобой полгода — самое прекрасное, что было в моей жизни. И, надеюсь, в твоей. Давай не будем всё это резко и напрочь перечёркивать, становиться врагами, подталкивать друг друга к глупостям (увы, я одну уже совершил!).
Алина, Алинка, милая ты моя, никогда велосипед не заменит джип, не заместит его НА СТО ПРОЦЕНТОВ.
Дари иногда себя мне и успокаивай себя мыслью, что ты делаешь это ТОЛЬКО РАДИ МЕНЯ, ради некогда (и до сих пор!) любимого человека — чтобы я не погиб окончательно…
Как я хочу достучаться до твоего сердца, до твоего разума! Ну не совсем же тебя заколдовали??!!
Алексей.
Лёша! Ты где? Почему ТАК ушёл? И о каком ВЫХОДЕ (который предпримешь) сегодня говорил?
Когда вернёшься, обязательно позвони. Твоя Д. Н. меня, наверное, проклинает как может (я раз 5–6 звонила).
Беспокоюсь-волнуюсь. Ты опять пьёшь!
Алинка.
Алине, 19 августа, 22–28 (Просьба)
Латункина, я тебя очень прошу: от…бись от меня — НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!
Алине, 20 августа, 21–52 (Душа моя!)
