Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона

тел. Он был сторонником и одним из первых осуществителей количественного опыта.

Он отрицает ртуть, серу и соль как составные части сложных тел, утверждая, что их присутствие недоказуемо опытом и применение их в качестве идеальных принципов для практики бессмысленно, но ставит опыт по превращению 2000 весовых частей ртути в золото с помощью одной весовой части Философского камня, объявляя о своей удаче. В то же время им поставлен замечательный опыт количественного сжигания 62 фунтов сухого дуба, давшего 1 фунт золы и 61 фунт углекислоты, что служит доказательством двухэлементного состава тел: все тела состоят из воды и газа.

Ван-Гельмонт установил горючесть водорода (не идентифицируя, разумеется, его как водород). Он явился одним из основателей пневматической химии. Вместе с тем он незыблемо верил в трансмутацию металлов и в их самозарождение.

Анджело Сала (XVI–XVII века) впервые объяснил образование азотной кислоты из селитры тем, что эта кислота вытесняется из селитры серной кислотой. Повторил опыт Ван-Гельмонта с омеднением железного гвоздя, считая, что медь уже содержится в растворе медного купороса.

Франсуа Делебоэ Сильвий (XVII век) изучал животные соки, желчь, ферменты. Продвинулся в медицинской химии. И тоже верил в трансмутацию металлов, занимаясь ею практически.

Сильвий Отто Тахений (XVII век) известен как врач. Изучал химические свойства минеральных веществ, разработал ряд химических реактивов для качественного и количественного определения многих веществ. Был одним из первых химиков-аналитиков. Самый знаменитый его опыт – окисление свинца до двуокиси с последующим восстановлением ее вновь до свинца. Тахений установил 10 %-ное увеличение веса при окислении и такое же уменьшение при восстановлении. Тахений представлял минеральную соль как результат взаимодействия минеральных щелочей и кислоты, именно их считая материальными началами, отвергая алхимическую триаду. Проявил новое химическое мышление в рамках алхимии.

Главным сочинением Андрея Либавия (XVI–XVII века) была «Алхимия». Первый раздел книги содержит описание химической посуды, химических аппаратов, нагревательных приборов. Дан проект идеальной химической лаборатории. Алхимия, как ее понимает Либавий, – наука практическая, складывающаяся из двух взаимосвязанных частей. Первая из них – различные методы оперирования с веществами и способы определения их свойств. Вторая – собственно химия как наука получения веществ.

Либавий – экспериментатор. Назвав главное свое сочинение «Алхимией», он, в сущности, уже не алхимик, а химик-технолог XVI–XVII веков, кануна первой научной революции.

Если в более ранние времена химик-практик, изготовитель полезных вещей, неукоснительно следовал традиционному, застывшему в веках рецепту, лишь иногда незначительно видоизменяя канон, технолог Либавий делает практическое предписание объектом химической технологии как науки. Вместо рецепта – почти типовой регламент, включающий почти типовые операции над оборудованием, инструментом, сырьем, веществом – промежуточным продуктом, веществом- изделием, практически примененным веществом.

Отныне практика приобретает теоретический статус. Именно это обстоятельство (в числе иных социально-экономических обстоятельств) сыграло свою роль в переходе от цехового умения к мануфактурному производству.

Иоганн Рудольф Глаубер (XVII век) – химик-технолог, врач, но и алхимик. В сочинении «Новые философские печи» (1648–1650) описывает нагревательную аппаратуру и препаративные приемы. В книге «Opera chimica» (1658) приводит основоположения анализа и синтеза лекарственных препаратов. Дает обширные сведения из химии минеральных веществ, красильного дела, ятрохимии. Обосновывает влияние технических производств на химическую технологию. Именно от Глаубера начинается переход от технохимических ремесел к химическим технологиям, которые стали естественным результатом взаимодействия технохимического ремесла с теоретизирующей алхимией, в том числе и ятрохимией – алхимией лекарственной.

Основатель научной школы химии, иностранный член Петербургской Академии наук Юстус Либих (1803– 1873) говорил:

«… Я занялся историей алхимии и ятрохимии и открыл, что они являются не заблуждением времени, а естественной ступенью развития, такой именно ступенью, когда все силы были направлены на определение свойств тел; когда следовало открыть, наблюсти и определить их особенности».

Что же найдено на этом этапе, именуемом алхимическим?

«На какой точке развития находились бы сейчас химики без серной кислоты, открытой алхимиками более чем тысячу лет назад? Без соляной и азотной кислот, без аммиака, щелочей и многочисленных соединений металлов, без винного спирта, эфира, фосфора, берлинской лазури?!»

К этим достижениям можно прибавить основательную «экипировку» алхимической лаборатории. Добавим к этому и описание реакции нейтрализации, открытие новых элементов, например фосфора и сурьмы, изобретение пороха, фарфора и прочее.

По мнению Д. И. Менделеева (1834–1907), «важная заслуга алхимиков состояла в том, что они делали много опытов, открыли многие новые превращения». В лекциях по общей химии, читанных в 1880–1881 годах слушательницам Высших женских курсов, Менделеев говорит еще определенней: алхимикам «… наука обязана первым точным собранием химических данных. Поверхностное знакомство с алхимиками часто влечет за собой невыгодное о них мнение, в сущности, весьма несостоятельное… Только благодаря запасу сведений, собранных алхимиками, можно было начать действительное научное изучение химических явлений».

Итак, алхимия – не одно сплошное заблуждение. Кроме того, алхимия достаточно неоднородна. Золотоискательское направление отягощено оккультным привеском, заслонившим зачатки собственно химических знаний, и оно переродилось в конце концов в чисто мистическую литературу. Однако опытное направление, непосредственно связанное с практикой, дало рецептуры, лабораторное оборудование, препаративные приемы, лекарства, положив начало новой химии – подлинной науки.

История географии

Я – Иоанн, царь и поп, над царями царь. Под моей властью 3300 царей. Царство же мое таково: в одну сторону нужно идти 10 месяцев, а до другой дойти невозможно, потому что там небо с землею встречается. И живут у меня в одной области немые люди, а в другой люди рогатые, а в иной земле трехногие люди, а другие люди – девяти сажен, это великаны, а иные люди с четырьмя руками, а иные с шестью. И есть у меня земля, где у людей половина тела песья, а половина человечья. А у других моих людей очи и рот в груди. В иной же моей земле у людей сверху большие рты, а другие мои люди имеют скотьи ноги. Есть у меня люди – половина птицы, половина человека, а у других людей головы собачьи. Родятся в моем царстве звери: слоны, дромадеры, крокодилы и двугорбые верблюды. Крокодил лютый зверь: если он, разгневавшись на что-нибудь, помочится на дерево или на что-либо иное, – тотчас же оно сгорает огнем… А еще у меня лежат мощи апостола Фомы.

Из «Сказания об Индийском царстве» XV века

Представления о пространстве

Первобытная география

Первобытные условия жизни, базирующиеся на собирательстве, охоте и рыболовстве, заставляли человека постоянно перемещаться. Практически являясь частью природы, человек научился определять свое положение на знакомой ему территории и даже зарисовывать внешний вид географических объектов. Это привело к появлению элементарных картографических рисунков, дававших плановое или полуперспективное изображение местности с объектами, представлявшими наибольший интерес: путями сообщения (главным образом реками), местами охоты, рыбной ловли и прочим.

Причем чем более подвижный образ жизни вели такие племена и народности, тем совершеннее были их пространственные представления и картографические изображения. Так, индейцы Северной Америки проделывали громадные (до 2000 км и более) путешествия в погоне за бизонами и другими животными; в свои походы они брали целые свитки карт, выполненных на бересте и коже оленей.

Карты, вычерченные на коре и дереве, обычны у народностей Сибири и Дальнего Востока, в частности у нанайцев Нижнего Амура, чукчей и одулов Северо-Восточной Азии, эвенков и т. д. Русские путешественники и географы А. Ф. Миддендорф, А. Л. Чекановский, Р. К. Маак и многие другие в своих путешествиях