индивидуализма или коллективизма, чувства совести и раскаяния и т. п. Все перечисленные переживания выражают отношение человека к обществу, коллективу и другим людям и поэтому могут быть названы нравственными чувствами.
Нравственные чувства глубоко верующего человека приобретают особый характер. Реальный объект, на который направлены нравственные чувства (общество, коллектив людей или отдельный человек) религия подменяет иллюзорным, вымышленным, сверхъестественным. Тем самым нравственные чувства человека используются в целях укрепления его религиозной веры.
С точки зрения религии, главная нравственная проблема — это отношение человека к богу. Отношение человека к людям, согласно религиозному вероучению, подчинено этому главному отношению. Главные моральные заповеди верующих регулируют их отношение к богу.
На этой основе происходит деформация, смещение обычных нравственных чувств. Возьмем, к примеру, чувство совести. У религиозного фанатика чувство совести целиком направлено в сторону иллюзорного объекта — бога. Любые его поступки по отношению к людям не вызывают в нем угрызений совести, если они «угодны богу». Поэтому религиозный фанатик может со спокойной совестью убивать людей или пытать их (вспомним инквизицию!), и с его точки зрения такое поведение будет нравственным, ибо оно соответствует ,воле бога».
Извращение претерпевает также чувство раскаяния. Это чувство религия превращает в чувство греха, в чувство вины перед богом. Религиозный аскет расценивает свое поведение не с точки зрения того, морально оно или аморально по отношению к людям. Он заранее считает, что все естественные проявления человеческих чувств аморальны, греховны, ибо они уводят его от бога, «ввергают в соблазн». Поэтому главная задача, которую ставит перед собой подобный аскет, — уйти от реальной жизни, подавить свою «грешную плоть» и тем самым подняться до нравственного совершенства.
До сих пор речь шла о религиозных чувствах, т. е. о чувствах, направленных на сверхъестественный, иллюзорный объект, созданный религиозным воображением. Подобные чувства свойственны верующим людям. Однако с религией связаны не только они. С ней связаны, хотя и гораздо более сложной, опосредованной связью, и те чувства людей, которые создают для религии благоприятную почву и могут при определенных условиях стать мостиком к ней. Их можно назвать психологическими источниками (корнями) религии.
Определенные эмоциональные состояния человека создают благоприятную почву для воздействия на него религиозной идеологии. Психологические корни религии создают, следовательно, известные возможности для возникновения религиозной веры. Реализуются эти возможности или нет–это зависит от многих других условий, в числе которых решающая роль принадлежит социальным условиям жизни людей.
К числу чувств, создающих психологическую почву для возникновения религии, следует отнести прежде всего страх. О связи между чувством страха и религией писали еще античные атеисты. Крылатое выражение «Страх создал богов» восходит к этой древней эпохе. Домарксовский атеизм в общем правильно констатировал эту связь, однако он не мог раскрыть социальных истоков того страха, который создал и создает богов. Социальные факторы, вызывающие в антагонистическом обществе страх человека за свою судьбу, за судьбу своих близких, страх перед тем, что сулит ему будущее, и т. п., оставались для домарксистских атеистов в тени. Только марксизм сумел выявить социальные причины того страха, который рождает в массах религию.
Не всякий страх обязательно ведет к религии. Страх как кратковременное переживание индивида, вызванное случайными обстоятельствами (опасностью и т. п.), может и не быть связан с религией. Религию неизбежно рождает страх перед неведомыми для людей и господствующими над ними внешними силами. Именно страх перед этими силами, природа которых непонятна людям и от которых вместе с тем зависит их судьба, условия их жизни, ведет к тому, что в их сознании они выступают как силы неземные, сверхъестественные. В качестве источника религии страх выступает как более или менее устойчивое эмоциональное состояние масс, отражающее их социальное бытие, а не как разовое переживание отдельного индивида. Уничтожив гнет социальных сил, довлевших над людьми, социализм уничтожил тем самым и важнейшую социальную причину, рождавшую такого рода массовую эмоцию.
Страх как эмоциональное состояние отдельного индивида не обязательно ведет к религии. Это относится, в частности, и к такому виду страха, как страх смерти.
Христианские церковники и богословы настойчиво стремятся внушить мысль, что только вера в бога, в загробную жизнь и в бессмертие души может преодолеть страх смерти.
Такая постановка вопроса несостоятельна. Страх смерти нельзя трактовать как биологический, природный инстинкт самосохранения. Человек в состоянии преодолеть страх смерти, парализовать его именно потому, что последний имеет социальную основу. Он усиливается в определенной социальной обстановке и преодолевается легче также в определенных социальных условиях. Человек боится смерти больше всего тогда, когда его собственное «я» является для него центром вселенной, когда в основе его поведения лежит эгоизм, когда другие индивиды выступают для него лишь как средство к достижению личных целей. Социальные условия, разъединяющие людей, противопоставляющие их друг другу, могут необычайно усиливать страх смерти. И не случайно в современном буржуазном искусстве, равно как и в философии (экзистенциализм), страх смерти выступает как лейтмотив всех переживаний индивида. Это отражает типичные умонастроения гибнущего класса.
Страх смерти успешнее всего преодолевают люди, объединенные общностью цели, рассматривающие свою жизнь как частицу общих усилий, общей деятельности. Сознание того, что индивидуальное бессмертие есть иллюзия, что бессмертие может быть только социальным, — это сознание не только не подавляет и не угнетает человека, но, напротив, усиливает его активность, стимулирует его творчество. Только подлинный коллективизм, развивающийся в условиях социализма, может создать благоприятные условия для преодоления страха смерти многими людьми.
Но у людей слабых, нестойких, не имеющих твердых убеждений, страх смерти может создать благоприятную почву для восприятия мифа о бессмертии души и других религиозных идей и представлений. Сильные эмоции, не контролируемые разумом, могут стимулировать деятельность воображения и толкнуть его в ложное русло. Это относится и к страху смерти. Испанский католический писатель Мигель де Уна–муно откровенно заявил: «Верить в бессмертие души — значит желать, что–бы душа была бессмертной, но желать этого с такой силой, чтобы это желание могло растоптать разум и пойти дальше него». Для того чтобы «растоптать разум», церковники пытаются опереться на некоторые эмоции, нередко искусственно возбуждая и усиливая их.
Есть еще один комплекс чувств и настроений, который может создать благоприятную почву для религии. Это чувства горя, скорби, одиночества, т. е. все те эмоции, которые связаны со страданиями людей.
Христианская религия издавна паразитировала на страданиях людей. Она даже создала своеобразный «культ страдания», рассматривая последнее как высшую христианскую добродетель и гарантию будущего загробного блаженства. Прав Фейербах, писавший, что «христианская религия есть религия страдания».
Преподнося иллюзорное утешение, христианская религия опирается на отрицательные переживания, связанные с лишениями и страданиями. Она ставит их себе на службу, противопоставляя якобы неизбежным страданиям здесь, на земле, блаженство там, в потустороннем мире.
Таким образом, в ходе атеистического воспитания мы должны думать не только об эмоциях, испытываемых верующими людьми. Не менее важно учитывать и то, что некоторые эмоциональные состояния людей создают определенную благоприятную почву для воздействия религии, могут служить мостиком к ней. Атеисты заинтересованы в том, чтобы указанные выше отрицательные переживания быстрее преодолевались. Преодоление подобных чувств во многом зависит от обстановки в коллективах, от внимания к людям. Моральная, а иногда и материальная поддержка, сочувствие и забота коллектива могут
