этом вопросе существует всеобщее согласие. Этот скептик отвергает и внемирового бога, творящего мир, и учение о боге, совпадающем с миром.
Особенно обстоятельна и убедительна скептическая критика учения о провидении, целям которого подчинено все во вселенной (телеология). Что касается природы, говорил Карнеад, то регулярность, с которой совершаются периодически повторяющиеся движения светил, морские приливы и другие природные явления, вовсе не доказывает, что все это — дело богов.
Карнеад возражает религиозному учению о том, что боги, управляя делами людей, направляют все события нашей жизни к определенной — благой цели: «Если бы боги действительно заботились о роде человеческом, они должны были бы сделать всех людей хорошими или по крайней мере окружить надежной опекой хороших людей». Но на деле в жизни общества царит несправедливость. Хорошим людям приходится туго, а негодяи, безнаказанно совершая подлости, благоденствуют. Сторонники религии на это обычно отвечают: виноваты здесь не боги, а люди: боги дали им разум для хорошего употребления, а люди пользуются им для низких дел, ибо люди порочны. В связи с этим Кар–неад отваживается выступить с таким упреком божеству: «Ты говоришь, что вина заключена в пороках человека? Нужно было дать людям такой ум, который исключал бы пороки и вину!» Либо надо признать религиозный тезис, что, «куда ни обратилось провидение, оно может сделать все, что захочет»; тогда бог виновник зла, царящего в жизни. Но какой же это бог? Либо надо отвергнуть всемогущество бога, но в этом случае он утрачивает свою божественность.
Не менее убедительна аргументация Секста Эмпирика (II в.). Если бог, говорит он, озабочен судьбами мира, то либо всего мира, либо части его. Но в мире немало зла, откуда следует, что обо всем мире бог не заботится. Значит, если он заботится о судьбах мира, то лишь о судьбе его части, что возможно лишь при одной из следующих альтернатив: либо бог может и хочет распространить свои заботы на весь мир; либо он хочет опекать весь мир, но не может; либо он не желает этого делать, хотя и может; либо он и не желает, и не в силах позаботиться обо всем мире.
Первая из этих альтернатив отпадает, так как на свете существует зло. Если принять вторую альтернативу, бог лишается всемогущества. Если принять третью, бог оказывается существом завистливым, а если принять последнюю альтернативу, он окажется и слабым и завистливым. Так как принять одну из этих альтернатив необходимо, то остается признать, что бог вовсе о мире не заботится. «Если же он не имеет забот ни о чем и у него нет никакого дела и действия, то никто не может сказать, откуда он воспринимает существование бога. И вследствие этого, значит, невосприемлемо, есть ли бог».
Дальнейшее развитие атеистическая мысль получает в Древнем Риме.
В римском обществе эпикуреизм имел значительное число сторонников. Школа эта просуществовала там около шести веков — со II в. до н. э. до IV в. н. э. Если из огромного научного наследия Демокрита, Эпикура и других атеистов Древней Греции до нас дошли лишь небольшие и немногочисленные фрагменты, то Рим оставил нам единственное целиком дошедшее до нас крупное античное философское атеистическое произведение одного из величайших материалистов и атеистов древности — Тита Лукреция Кара (I в. до н. э.). Знаменитая поэма «О природе вещей всесторонне освещает и обосновывает учение Эпикура, подвергая критике идеализм. Но главный объект ее критики — религия, которой Лукреций противопоставляет науку, исследование, основанное на точно установленных фактах и разумном, естественном их объяснении.
Исходный пункт Лукреция — «Вещам невозможно из ничего возникать и, родившись, в ничто обращаться». Тезис о том, что «вся существует материя вечно», выступает здесь как несотворимость и неразрушимость атомов, вместе с которыми несотворимо и неуничтожимо присущее им «движение, в котором первичные тельца вечно бывают». Как сотворение мира богом, так и внесение в мир движения извне решительно отвергаются.
Все в мире совершается по неизменным законам, исключающим вмешательство каких–нибудь таинственных сил в естественный ход событий. Мир не только не сотворен богами. Он ими и не управляется.
Не боги, а естественные причины обусловливают ход событий, в котором вовсе нет той целесообразности, которая, по мнению религиозных людей, доказывает существование богов. Природа, таким образом, оказывается «лишенной хозяев надменных, собственной волею все без участья богов создающей».
Лукреций подвергает убедительной критике не только религиозные представления, но и идеалистическое учение Платона о бессмертии души.
Дав научное объяснение всем явлениям, искажаемым религиозными верованиями, поэт отвечает и на вопрос о причинах возникновения этих верований. Это страх смерти, обусловленный незнанием природы тела и духа и влекущий за собой веру в загробный мир, в бессмертие души и т. д. Далее, это страх перед грозными стахийными явлениями природы, обусловленный незнанием их действительных причин. Одной из причин возникновения веры в богов является незнание законов природы, в силу которых небесные светила совершают свои движения в определенном порядке, который совершенно безосновательно приписывают богам. К вере в богов приводит также, по утверждению Лукреция, незнание естественных явлений, лежащих в основе сновидений.
В отличие от многих античных мыслителей, усматривавших в религии лишь ложное, несостоятельное воззрение, Лукреций в еще большей степени, чем Эпикур, видит в религии не только ошибочное, но прежде всего чрезвычайно вредное, пагубное для человечества учение.
Присоединяясь к мнению Эпикура, Лукреций показывает, что религия делает людей несчастными. Но он идет дальше, опровергая общепринятый взгляд, что религия делает человека нравственным. Лукреций доказывает тезис: религия источник преступлений.
Автор поэмы считает за высшую честь для себя сокрушать веру во всесилие богов и показать людям их собственную силу, могущество их разума, способного проникнуть в самые сокровенные тайны природы.
Выступивший двумя столетиями позже Лукиан (ок. 120 — ок. 180 гг. н. э.) создал бессмертные образы классической сатиры, которые, как и поэма Лукреция, беспощадно разят и верования его современников и основы всякой религии.
В беседах «Разговоры богов» срываются покровы святости со всех божеств, которым поклонялись греки и римляне. Здесь не только показано, что эти мифические существа — те же люди, лишь вознесенные человеческой фантазией на Олимп, но и обличается ничтожество этих существ, сравнимых лишь с самыми жалкими людьми и даже с животными. Разврат и грубая похотливость, беззастенчивая ложь и хвастовство, низкая зависть и готовность стащить все, что плохо лежит, — такими выглядят боги в этих беседах.
Лукиан, высмеивая стародавние античные верования, с не меньшей язвительностью и беспощадностью издевается и над новыми верованиями, получившими распространение в его время, в том числе над христианством. Он показывает (диалоги «Любитель лжи», «Лукий, Александр, или Лжепророк», «О кончине Перегрина»), что проповедники этих верований–обманщики, шарлатаны, прикрывающие болтовней о высокой нравственности свою собственную безнравственность и проповедующие учение, ложность которого отлично им известна. Показывается пустота и вздорность учения о загробной жизни, а также призывов к пренебрежению благами земной жизни и обещаний «вечной жизни».
Памфлет римского сатирика «О кончине Перегрина» посвящен одному из видных деятелей раннего христианства. Защитники христианства, признающие падение нравов многих деятелей этой религии с тех пор, как она стала государственной, по сей день уверяют, что христиане первых веков — образец высокой нравственности. Свидетельство проницательного современника — Лукиана решительно опровергает этот вымысел христианских богословов.
В произведениях Лукиана остроумно высмеиваются самые основы религиозного мировоззрения. Лукиан считал, что все в природе совершается по присущим ей законам, а не по воле богов.
Ни природой, ни обществом боги не управляют. Они не только не в силах покарать подлеца, но бессильны расправиться даже с эпикурейцами, отрицающими их существование; им остается лишь рассчитывать на то, что среди людей достаточно глупцов, готовых верить в существование богов.
