государств: Индия, Китай, Таджикистан, Узбекистан, Вьетнам, Уругвай, Эквадор, Египет, Боливия, Нигерия, Шри Ланка, Бенин.
Нынче наша наука куда ближе к вьетнамской, чем к ирландской.
Строгость законов и их неисполнение
Роль нравственности в жизни общества очень велика. В России она велика особенно. Все мы знаем и о потрясающей величине территории нашей страны, и о суровом климате на большей её части. Знаем, что в нашем хозяйстве неизбежны огромные транспортные издержки, что на защиту границ нам всегда приходилось тратить значительную часть национального дохода.
Всегда, если население страны столь сильно зависит от неблагоприятных природных факторов, когда «до Бога высоко, а до царя далеко», в обществе складывается верховенство морали. Если на точный механизм регуляции отношений между людьми, на правосудие, просто физически нет средств, остаётся уповать только на человеческое достоинство. Что это так, нам легко увидеть: именно мораль и нравственность, задаваемые и хранимые религией, по сей день преобладают над правосудием во всех странах, отличающихся тяжёлыми природными условиями, население которых постоянно живёт в режиме «только бы выжить».
Из-за малого прибавочного продукта общество не могло держать достаточное количество служителей Фемиды. Во многих случаях эти функции выполнялись на местах выбранными гражданами на общественных началах, они руководствовались в своей деятельности не «писаным» правом, а традициями. И в своих решениях исходили не из буквы закона, а из здравого смысла и необходимости. То есть судили не по закону, а по совести.
Затем ситуация изменилась: оказалось, что в индустриальном мире, а тем более информационном обществе, одной морали МАЛО. Нужны законы, да ещё такие, которые исполнялись бы. Но из-за того, что наша страна очень большая и разнообразная, единые законы, пригодные для всех случаев и всей территории, придумать сложно. Не раз отмечалось, что строгость российских законов компенсируется слабостью их исполнения. А ведь это неспроста.
И вот сегодня наши законодатели пишут, как они считают, вечные законы для нашей «дикой» страны. Но от этого страна не перестает быть «дикой»! Причины этого мы сейчас рассмотрим, а пока отметим, что и на моральный уровень самих законодателей тоже надо обратить внимание. Они сделали своё ремесло способом получения дополнительного дохода. Дошло до того, что в народе верхнюю и нижнюю палаты парламента называют верхней и нижней торговой палаткой.
Надо всегда понимать, что за тем или иным законом стоят чьи-то интересы. Например, цель закона об амнистии – вовсе не проявление гуманности, просто его кто-то хорошо профинансировал. И мы помним, как два года назад возник скандал, когда начали выпускать совсем не тех, кого планировали.
Приняли закон о повышении пенсий. Кому выгодно? Фармацевтическим фирмам, всё повышение окажется у них в кармане.
Повысили норму продажи валютной выручки. Кому выгодно? Компаниям, вывозящим прибыль из нашей страны (например, пивным и табачным). Кому невыгодно? Экспортерам, газовикам и нефтяникам. Если они соберут средства и заплатят, изменят закон и понизят норму продажи валютной выручки. Опять легко понять, что делается это не из государственных, а чьих-то частных интересов.
Сами законы пишут по западному образцу. Но при этом Основной закон страны (Конституция) многословен и бездарен. Прошло не так много времени с тех пор, как его приняли, а уже надо менять.
Поддержание порядка – очень ресурсозатратное предприятие. А при нашем дефиците ресурсов надо особенно обращать внимание на то, чтобы не заниматься излишним регулированием. Но известно, чем скрупулезнее прописана та или иная норма, тем меньше времени она может действовать, так как жизнь уходит вперёд и этот закон вместо порядка начинает вносить беспорядок. И опять придется изменять правовую норму.
Законотворческая работа кипит. Но могут ли законодатели обеспечить верховенство законов? Нельзя ответить лучше, чем это сделали президент США Т. Джефферсон (1801—1809) и знаменитый французский публицист А. де Токвиль. Первый прямо заявлял: «Сейчас и ещё в течение многих лет самую большую опасность будет представлять тирания законодателей». Второй объяснял этот парадокс так: выборная власть, если она жёстко не контролируется судебной властью, превращается либо в произвол деспотии, либо в анархию.
Таким извилистым путем, от нравственности через законотворчество, мы пришли к теме нашего разговора: судебной системе. Только и преимущественно в судах – по специальным, тысячи лет накапливавшимся правилам – исследуются факты и доказательства того, кто прав, а кто не прав, чьё решение правильное, а чьё неверное. Вот о чем постоянно забывают: суд создан не карать, а искать истину! Только суд может сделать заключение: этот хозяин богател, не ущемляя прав других, а тот находил свою выгоду в ущемлении законных интересов ближнего своего.
Откуда иначе мы можем узнать, кто прав в подковерных драках между нашими «властителями» и «олигархами»? Почему мы не видим гласных судов между ними, а только «потоки помоев», заканчивающиеся полюбовными сделками? Как мы можем без суда понять, кто из министров бестолков и не способен решать экономические проблемы, кто просто вор, которого за версту нельзя подпускать к власти, а кто настоящий талантливый управленец?
Самые первые государства древности не имели ни парламентариев, ни министров, зато все должностные лица исполняли судебные функции, а главным судией был монарх. Во времена Аристотеля люди поняли, что государство – это орудие защиты граждан от несправедливости, позволяющее им мирно общаться, и «прежде всего, торговать», по словам Ликофрона. Ничем не различаются в этом вопросе античность и средневековье, когда полагали, что государство – это полиция и суд. «Без справедливости и правосудия государство есть ни что иное, как шайка разбойников», писал св. Августин.
Но вернёмся к нашим временам.
В Америке общение гражданина с чиновниками, как правило, идёт через документы. Лично с чиновником там никто не ищет встреч, они сами ходят по домам, когда это им нужно. А если гражданин почувствовал помеху делу со стороны чиновников, он просто идет в суд с документом. Суды низшей инстанции в Штатах похожи на залы наших почтовых отделений с несколькими окошечками: зашёл, встал в очередь, за минуту- две получил заключение судьи о том, на чьей стороне закон, и ушёл продолжать свое дело.
Совершенно непонятно, почему, взявшись внедрять американский образ жизни на родных просторах, российские реформаторы не начали с судебной системы. Наверное, им самим она совершенно не нужна. У них свой суд и «правда».
Если мы обратимся к недавней истории нашего отечества, то прежде всего обнаружим полный запрет судебной системе вмешиваться в экономику. В СССР подавляющая часть юристов специализировалась на уголовном (обвинительном) праве, специалистов по гражданскому, а тем более экономическому праву, было крайне мало. Как же в СССР решались экономические проблемы, если суд был от них отстранен?
Не раз уже говорилось, что СССР имел самое лучшее законодательство в мире. Это правда. Так вот, СССР имел также самую громадную «судебную систему»! Но только называлась она иначе. Кто разрешал конфликты между директорами заводов? Между директорами и министерствами? Между работодателями и рабочими? Кто определял, чего нельзя производить и продавать, а что можно и по каким ценам? Кто принимал окончательные решения о том, кому, где и с кем можно жить, а кому нельзя, какими землями и как пользоваться? Куда ходили искать справедливости обиженные жены?
В парткомы КПСС. На каждом предприятии, учреждении, организации партия имела свои «судебные и полицейские» органы, партком и особый отдел. А возглавляли эту всесоюзную судебную систему Политбюро и ЦК КПСС.
Социолог Юрий Фигатнер говорит, что функции судебной системы «были узурпированы Коммунистической партией». В какой-то степени да, но если присмотреться внимательнее, то очевидно, что, во-первых, так была продолжена извечная российская традиция суда не по закону, а по обычаю. Во-вторых, таким образом правящая партия обеспечила себе управление экономикой, ведь судебными функциями определяется состояние экономики и финансов. В период рывка это было нужно. Затем стало ненужным, но властители, заложники теоретической модели, не понимая ни истории, ни сути текущих процессов, продолжали сохранять status quo по привычке. В третьих, узурпировала, или нет, но людям было, куда обратиться; система была признана.
