60 млн. человек были вынуждены экономить не только на товарах длительного пользования и одежде, но и на продуктах питания. Их ключевой проблемой оставалось обеспечение физиологического минимума потребления продуктов питания, в первую очередь по белково-витаминной ценности рациона. При минимально необходимом уровне потребления белка животного происхождения 29 г на человека в сутки, их средний суточный рацион обеспечивал лишь 26—27 г. Аналогично, при минимально необходимой энергетической ценности рациона питания в 2230 ккал в сутки фактически обеспечивалось менее 2000 ккал.
Чтобы более ярко представить, что из себя представляют деятели «перестройки и реформ», имеет смысл обратиться к откровениям представителя общественных наук, обеспечивающего идеологическое прикрытие «реформ». Вот краткое изложение статьи директора Института этнологии и антропологии РАН В. А. Тишкова «Мы стали жить лучше» (НГ-сценарии № 1 от 12 января 2000 года), с нашими комментариями.
«О чем и почему сегодняшние жалобы и даже протестные акции? Если верить большинству политиков, ученых и работников масс-медиа (а значит, и «человеку с улицы»), это есть протест против антинародного режима и против невыносимой жизни… Своим одиноким голосом берусь утверждать, что за последние десять лет в стране произошла революция в жизненном обустройстве людей. Причем это именно революция позитивного плана, которую российское обществознание не смогло понять и объяснить. Рассмотрим только несколько примеров несостоятельной и политизированной риторики жалоб и реальных ситуаций».
Здорово! Банда ограбила квартиру и перед уходом один из «шестерок» оставляет записку: «Хозяева! Не жалуйтесь! В вашем жизненном обустройстве произошли революционные изменения позитивного плана. Мы забрали лишние вещи и сбережения. Если вам покажется, что это плохо, то вы дураки. С пожеланием дальнейших изменений, пресс-секретарь банды». Вообще-то подобная записка на суде может служить отягчающим обстоятельством. Но продолжим.
Начинает господин Тишков с демографии. На жалобы о «вымирании нации» он резко заявляет:
«Следует сказать, что сам факт уменьшения общей численности населения страны не должен рассматриваться как однозначно негативное явление. Многие страны мира, особенно из числа наиболее благополучных, имеют в последние десятилетия отрицательный рост населения».
Чувствуете, наши беды и не беды вовсе, потому что схожие процессы происходят в наиболее благополучных странах. Читай так: «Уменьшение население – признак, что в нашей стране все идет как надо, мы становимся одной из наиболее благополучных стран».
А вот другой перл:
«В России фактически наблюдается ситуация нулевого роста – общая численность жителей страны в 1998 г. была такая же, как десять лет тому назад (147 млн.)».
Так, идея понятная, нам замазывают глаза россказнями о том, что у нас: А) имеется сокращение, и это очень даже хорошо; Б) никакого сокращения нет, а есть «нулевой рост»; В) на самом деле население увеличилось. Читаем дальше:
«
Так есть естественная убыль, или как? Ведь если ее нет, то что, в таком случае, «компенсировал» миграционный прирост?
В общем, господин Тишков (если говорить очень мягко и вежливо) вводит читателей в заблуждение. Мы от прироста в 300 тыс. человек ежегодно в 1990 году, перешли к убыли в 900 тыс. человек в 1999 году, как раз в тот период, который г-н Тишков именует периодом «положительных трансформаций».
Причем каждый год «реформ» побивает показатели предыдущего по темпам сокращения численности. Но если по численности можно пытаться дать объяснение, ссылаясь на наличие демографических минимумов из-за непростой истории страны, то как быть с тем, что снижается продолжительность жизни? В настоящее время она составляет в среднем 59,8 года для мужчин и 72,2 года для женщин. Такая колоссальная по медицинским меркам разница в продолжительности жизни между полами совершенно ненормальна. Сейчас она стала одной из самых высоких в мире.
Причинами подобной динамики являются полуторакратное снижение рождаемости (которое отчасти, но весьма незначительно обусловлено неблагоприятным демографическим циклом) и увеличение смертности населения почти на треть. (В 1999 году она достигла 14,7 на 1 тыс. населения.) Такой рост смертности беспрецедентен в мирное время. При этом наиболее значительно росла смертность в сравнительно молодых возрастных группах (в трудоспособном возрасте – более чем в 1,5 раза). В результате средняя продолжительность жизни, так называемая «ожидаемая продолжительность жизни при рождении», снизилась в России до уровня 1950-х годов, а разрыв между развитыми странами и Россией по этому показателю за последнее десятилетие удвоился: с 5 – 8 до 11—15 лет.
На 40% выросла смертность молодежи в возрасте 15—19 лет. При сохранении сложившегося уровня среди нынешних 16-летних юношей доживут до пенсионного возраста лишь 54%. Это меньше, чем в России век назад, когда до 60 лет доживали 56% мужчин. В европейских странах, США и Японии, уровень преждевременной смертности трудоспособных мужчин в 2,5 – 4 раза ниже, чем у нас.
Значительно ухудшилось состояние здоровья наших сограждан. Больные родители рожают больных детей. Нормальные роды составляют 31,8%, а в некоторых регионах лишь 25%. Каждый третий новорожденный имеет отклонения в здоровье. Среди школьников младших классов здоровы лишь 10—12%, средних – 8%, а старших 5%. За последние 5 лет почти на 10% возросла общая заболеваемость детей в возрасте до 14 лет. 50% подростков 15—17 лет страдают хроническими заболеваниями.
Во-первых, это значит, что в активный трудоспособный и репродуктивный возраст вступает больное поколение. Во-вторых, это подтверждает тезис о самобытности России. Пока она развивалась, «отгородившись» от Запада, медицинские показатели улучшались, Россия догоняла «развитые страны». Как только она «открылась» Западу, все рухнуло, а население стало вымирать.
Ухудшение состояния здоровья привело к увеличению потребности в медицинской помощи, однако государственное здравоохранение не в состоянии обеспечить ее необходимый уровень. Лечение становится все более недоступным, цены на лекарства так высоки по сравнению с доходами большинства населения, что больные, в первую очередь страдающие хроническими заболеваниями, не в состоянии их приобрести.
Но вернемся к тексту ученого-этнографа Тишкова.
Мы уже рассказывали, что США не сумели справиться с проблемой адаптации китайской иммиграции у себя. Поэтому предлагаем особо оценить идею нашего этнографа об увеличении численности населения Южной Сибири и Дальнего Востока через наделение китайских эмигрантов бесплатной землей. Здесь интересно и то, что смысл предложения не ясен – ведь с демографией у нас все в порядке, как пишет сам Тишков, – и то, что в шестидесятых годах Китай именно этого и добивался. Его власти хотели пропустить к нам через границу до 40 миллионов своих граждан и закрыть ее, чтобы они не смогли вернуться назад. Через 10 лет можно было бы забыть про русскую Сибирь и Дальний Восток, где даже и сейчас живет меньше 30 миллионов человек.
Наконец, Тишков вымучивает из себя признание:
«В целом же период реформ в России связан с некоторыми серьезными демографическими проблемами (это прежде всего относительно высокая смертность, особенно среди мужчин и детей), но ни одна из них не может квалифицироваться как катастрофическая».
Он, наверное, надеется, что читатели уже забыли, о чем он писал раньше. Или это не сам Тишков писал статью, а собрал кусочки, которые подали ему сотрудники на отдельных бумажках. Это обычная практика у директоров гуманитарных институтов, назначенных на эти должности по политическим соображениям, а не за научные заслуги.
Кстати, о его собственной научной эрудиции можно судить по заявлениям, которые он делает от своего лица. Знаете, почему жизнь «стала лучше»? Рыдайте:
