Секретариата не даст. Может быть, у тебя завелись агенты, то агенты дадут, но это страшное дело. Я решил позвонить товарищу Мельникову, думаю, что дело не туда идет, а потом про себя размышляю: я позвоню товарищу Мельникову, Мельников наверное позвонит Мешику, и Строкач попадет в опалу. А потом опять думаю: ведь я буду звонить не куда-нибудь, а в ЦК, и если какой-то Мешик на Строкача будет нападать, Центральный Комитет защитит его. Звоню Мельникову, возмущаюсь, говорю, как это так, с каких пор областной комитет должен отчитываться перед МГБ? Я в партии принимаю активное участие в работе, знаю решения Центрального Комитета, знаю, какую линию проводит
Центральный Комитет партии, и не допускаю мысли, чтобы областной комитет отчитывался перед МГБ. Конечно, у меня, как говорят украинцы, «недоперло», что там Берия. Мельников мне говорит: да, это безобразие, я выясню и позвоню. Мы сидим со Строкачом и ждем звонка. После решения Центрального Комитета я лично ходил в тюрьму, допрашивал. Мы сейчас взяли одного врага народа, организатора убийства писателя Ярослава Голана, я этого убийцу тоже допрашивал, надо было знать, на кого он опирается.
Звонок товарища Мельникова, он говорит: «Вы, товарищ Сердюк, посмотрите насчет сведений, может быть, надо дать, это задание Берия. Но почему Мешик не обращается в ЦК? Я считал, если бы ЦК Украины сказал: нужны такие сведения — они были бы через 2 часа. Я получил решение ЦК и записку. об этой записке я скажу отдельно.
Я сказал тов. Строкачу: я сведений не дам. Товарищ Строкач здесь присутствует и он подтвердит, что я сведения не давал, а Берия все же эти сведения получил через МВД. Товарищ Строкач, правильно, что я Вам сведения не давал?
Взять решение ЦК, записку Берия. Я как секретарь обкома смотрю, вижу недостатки, вижу, что в практической работе недостатков уйма. Но теперь, после того как товарищ Маленков доложил, после того как выступили члены Президиума, я пришел к выводу, что все есть в этой записке, но чего нет?
Нет одного, сколько убито партийных советских работников, русских, украинцев, грузин, которых Центральный Комитет партии направлял в западные области, чтобы накопленный десятилетием опыт нашей Коммунистической партией в строительстве социализма быстрее передать. Сколько было убито честных крестьян только за то, что они честно работали в колхозе. Люди западных областей — рабочие, колхозники, интеллигенты восприняли этот опыт. Мы стоим накануне исторического события — трехсотлетия воссоединения двух великих народов — русского и украинского. Русские и украинцы рука об руку веками боролись с врагами, и вот Берия хотел внести раздор. Но теперь в записке читаем, что убили столько- то.
Хрущев. А чего извиняться?
Сердюк. Наших убили больше 20 тысяч человек только во Львовской области. В записке этого нет. Берия невыгодно было показать это.
Товарищи, когда я выслушал доклад товарища Маленкова, я понял, что дело не в Сердюке. После Пленума Центрального Комитета, когда у меня состоялся разговор с Мешиком, то я скажу на Пленуме, что слова были украинские, а суть не украинская, не советская, а антисоветская.
Хрущев. Мне передали, что один из интеллигентов, который сидел на Пленуме и слушал выступление Мешика, сказал, вот как он здорово чещет на украинско-бенгальском языке. (Смех.)
Сердюк. Еще пару примеров. Звонит звонок по ВЧ, и говорят, что сейчас с вами будет говорить министр Мешик. Он 10 дней был в области и не зашел в обком партии поговорить о работе облуправления МВД. Тогда я сказал тов. Строкачу. что если Мешик не зайдет в обком партии, такой скандал закачу, что ему не поздоровится. В самом деле, намечает какие-то мероприятия, почему не посоветоваться в обкоме партии? И вот он смилостивился и зашел в обком партии, именно зашел. Заявил, что дал оперативное указание, и все, сказал до свидания, а я ответил: всего хорошего. И он уехал. Этот министр хочет вести борьбу с врагами нашей партии, но помимо партии.
Или еще пример. Звонит мне Мешик и говорит: почему, товарищ Сердюк, я последний узнаю о вопросе, который Вы поставили в ЦК? Речь шла о передаче бывшей тюрьмы в хозяйственные организации. А я действительно поставил вопрос перед ЦК Украины о том, чтобы бывшую тюрьму передать под школу по подготовке механизаторских кадров. Мешик возмущался, почему я доложил в ЦК, а не ему, при этом заявил мне, что, мол, сколько времени он работает в органах, это впервые, что мы никогда почти не обращались в Цыку. Я с возмущением ему ответил, что сколько я работаю в партийных органах, я всегда обращался в ЦК, причем не в Цыку, а в ЦК, и бросил трубку. В кабинете у меня были начальник областного управления Шевченко, два секретаря обкома, председатель облисполкома. Я был очень возмущен и говорю товарищу Шевченко, что он меня хочет арестовать. Секретари были свидетелями этого. Когда был Пленум ЦК КП Украины по обсуждению постановления ЦК КПСС от 26. V. пригласили на этот пленум Центрального Комитета и Мешика. Поведение Мешика наПленуме было возмутительным… В 11 часов назначено заседание, приходит в 1 час. Ушел, пришел, и так без конца. Я высказывал тов. Струеву, мы с ним возмущались его поведением. Ты, говорю, служишь партии, почему же так обращаешься, это я говорил не Мешику, а Струеву, с ним обменивался мнениями. Если же ему скажешь — он арестует. (Смех.)
Откровенно говоря, до выступления Мешика на Пленуме ЦК КП Украины я считал, что это просто непартийный человек, не знает, что такое партия, что это, извините, солдафон. Я рассуждал так, что он не понимает, что такое партия, что такое ЦК, я так думал. А потом, когда он выступил на Пленуме ЦК КП Украины, мы с товарищем Струевым обменивались мнениями по этому поводу, я говорил тогда, что он выступал так, что хотел запугать всех, засесть над ЦК у нас на Украине. Об этом я высказал и тов. Мжаванадзе — члену бюро Львовского обкома. Захожу к товарищу Кириченко, у него же был и секретарь ЦК Украины товарищ Назаренко, я был возмущен и товарищу Кириченко говорю: Александр Илларионович, если так дальше будет вести себя Мешик на Украине, особенно в Западной Украине, я не потерплю. Он же_меня арестует. Так, товарищ Кириченко?
Кириченко. Правильно.
Сердюк. Он встает и говорит — ты что, с ума сошел? А я говорю — товарищ Кириченко, он арестует и вам даст протокол дознания, и там будет подпись Сердюк. Он мне опять говорит — ты с ума сошел. (Смех),
Я говорю — товарищ Кириченко, вас здесь два секретаря, если он меня арестует, примите, пожалуйста, меры. Прошу вас, помогите мне. Я честный коммунист, я в партии не один год, я ни в чем не виноват перед партией. Я вместе с советским народом воевал против наших врагов, спасая нашу Родину. Можно сказать откровенно? (Обращается к Президиуму.)
Из Президиума. Можно.
Сердюк. Приехав домой (обращается к Президиуму) — Никита Сергеевич, Вы меня знаете, я рассказал жене: знаешь, что может случиться, могут меня арестовать, но я ни в чем не виноват перед партией. (Оживление в зале.) Я только сказал, что перед партией не виноват и прошу обратиться тогда к Никите Сергеевичу, он меня знает. А о том, что могли арестовать меня, секретаря, и могли сделать так, что я — самый отъявленный бендеровец.
Ворошилов. И могут сделать.
Сердюк. Теперь уже не сделают. Партия наша сильная, и руководство нашей партии единодушно отрубило грязные лапы этим врагам народа, теперь ни с кем так не случится.
Товарищи, в чем сила решения Президиума ЦК? В том, что члены Президиума, воспитанные Лениным — Сталиным, посоветовались, приняли правильное решение. Я как низовой работник, как секретарь, как коммунист считаю, что партия воспримет это как величайшую победу нашего руководства, весь советский народ поддержит, и мы прямой дорогой, которую нам указали великие Ленин и Сталин, под руководством ленинско-сталинского
