9. На непредвиденные расходы — 3 руб. Итого — 26 руб. 43 коп. с половиною.
Если крестьянин имел посев до 3 десятин в двух полях, то есть, несколько выше минимальной нормы, и заготавливал до 300 пудов сена, то мог содержать скот не только для своих нужд, но и на продажу. Такой крестьянин-середняк в год мог продать бычка, свинью, двух овец, три четверти хлеба, а также по мелочи мёд и воск, хмель, грибы, коровье масло и творог, яйца. Общая прибыль со всего с этого составляла 8-10 рублей. Однако для нормальной жизни и на подати и расходы ему нужно, как уже показано, 26 рублей! Получается, что даже крестьянин-середняк далеко не сводил концы с концами.
Подсчитано, что в 1900 году крестьянин покрывал за счёт хлебопашества лишь от четверти до половины своих потребностей; остальное ему надо было зарабатывать каким-то иным способом.
По традиции он получал основную часть своего побочного дохода кустарным производством, но с развитием механизированного производства этот источник стал иссякать. Грубые ткани, обувь, утварь и скобяные товары, изготовлявшиеся в крестьянских избах в долгие зимние месяцы, ни по качеству, ни по цене не могли конкурировать с товарами машинной выделки. Таким образом, в тот самый момент, когда крестьянин больше всего нуждался в побочном доходе, он его лишился из-за развития промышленности.
Отсутствие зависимости между трудом и урожаем, бесконечные удары судьбы — засухи, недороды, болезни и прочее; вечная нехватка времени и денег; — всё это не могло не вызвать определённого чувства скепсиса и обречённости у части крестьян. Ведь так было и с его отцом, и дедом, и прадедом — на протяжении столетий. А у стороннего наблюдателя складывалось впечатление, что русский крестьянин небрежен в работе, вообще равнодушен к жизни.
Суровые жизненные условия породили в Московском царстве и в Российской империи особый тип хозяйствования — крестьянскую общину, выполнявшую много различных функций. Но главной её задачей было обеспечить выживание крестьянского сообщества при минимальном производстве сельскохозяйственной продукции. Именно этим объясняется необходимость постоянного перераспределения земель среди членов общины — то, что называлось чересполосицей.
В Московии были редки большие массивы качественно равноценных земель. Как правило, они имеют мозаичную, локальную структуру. Притом, что здесь периодически чередуются годы засушливые и с большим количеством осадков. Обеспечить всех крестьян равноценными наделами, гарантирующими получение минимально необходимой продукции, через предоставление каждому одного целого надела (клина) невозможно. Вот и возникает чересполосица: мизерные наделы разных по качеству клочков земли, разбросанных по всей территории общинного владения. Если бы у крестьян земля была в частной собственности, как на Западе, и каждый имел бы один клин, то, естественно, большинство — те, кому достались бы худшие земли, не гарантирующие получения прожиточного минимума, — разорилось бы и просто вымерло из-за низкой товарности земледелия и по другим причинам. Та же участь постигла бы и весь социум в целом.
Интересно, что наличие крестьянской общины в России отнюдь не делало производство коллективным; оно становилось таковым только в кризисные моменты, которых, правда, было немало.
Более чем тысячелетнее существование общины в России есть фактор, кардинально отличающий способ ведения сельского хозяйства от западной традиции. Принятые в России способы хозяйствования возникали не просто так, хотением «плохих людей», а вырабатывались поколениями в поисках какого-то оптимума. Это — исторический факт, который надо учитывать при оценке любых происходивших в обществе событий. На деле же мы видим, что уже с конца XIX, а особенно в начале XX века экономисты и политики, ориентированные на западные модели, усматривали в общине зло, достойное искоренения. Мы поговорим об этом подробнее в одной из следующих глав.
Надуманы и сравнения нашего крепостничества с рабством.
Прежде всего, было бы серьёзной ошибкой полагать, что до 1861 года крепостные составляли большинство российского населения. По данным последней, проведённой до освобождения крестьян ревизии (1858–1859), в России жило 60 миллионов человек. 12 миллионов были вольными людьми: дворяне, духовенство, мещане, крестьяне-единоличники, казаки и т. д. (Дворян обоего пола насчитывалось приблизительно один миллион.) Остальные 48 миллионов разделялись примерно поровну на две категории сельских жителей: государственных крестьян, хоть и прикреплённых к земле, но не считавшихся крепостными, и помещичьих крестьян, сидевших на частной земле и лично закрепощённых. Итак, крепостные в строгом смысле слова составляли 37,7 % населения империи (22,5 миллиона человек).
Самые крупные скопления крепостных располагались в двух районах: в центральных губерниях, колыбели Московского государства, где и зародилось крепостничество, и в западных губерниях, приобретённых с разделом Польши. В этих областях крепостные составляли более половины населения.
Но следует сказать, что крепостной не был рабом, а поместье не было плантацией. Русское крепостничество стали ошибочно отожествлять с рабством только двести лет тому назад, и обязаны мы этим Александру Радищеву. Упоминания о крепостничестве в его «Путешествии из Петербурга в Москву» (1790 год) стали первой попыткой установить аналогию между крепостничеством и рабовладением через подчёркивание некоторых особенностей (например, отсутствие брачных прав), которые и в самом деле были свойственны им обоим. Критическая литература последующих десятилетий, принадлежавшая перу взращённых в западном духе авторов, сделала эту аналогию общим местом, а от них она была усвоена русской и западной мыслью.
Между тем, почти половина крепостных были съёмщиками и платили оброк. Эти крестьяне могли идти на все четыре стороны и возвращаться, когда хотели. Они вольны были выбирать себе занятие по душе, а помещик в их жизнь не вмешивался. Для них всё крепостное право сводилось к уплате налога (либо твёрдо установленного, либо в доле от заработка) дворянам, владевшим землёй, к которой они были приписаны.
Говорят, помещик мог их наказывать. Да, но за вину и с согласия схода. Говорят, у помещика было право передавать непослушных крестьян властям для отправки в сибирскую ссылку. Право было. А вот и практика: между 1822 и 1833 годами, за двенадцать лет, такому наказанию подверглись 1 283 крестьянина, по сто в год. На двадцать с лишним миллионов помещичьих крестьян — это не такая уж ошеломительная цифра. И вполне возможно, что ссылали их за дело!
Нам кажется более важным, что многие дворяне, особенно из богатейших, за счёт крестьян шиковали, наплевав на интересы не только «своих людей», но и страны. Даровой доход в такой степени избаловал русское дворянство, что когда появились кредитные учреждения, выдававшие ссуды под залог имения, помещики бросились занимать. При правильном ведении хозяйства займы под залог недвижимости применяются или для того, чтобы ввести необходимые улучшения, или для того, чтобы расширить хозяйство новыми покупками. Российское дворянство занимало для собственного удовольствия, для потребностей личного комфорта. Дворянские займы имели тенденцию из долгосрочных постепенно превращаться в вечные, и занятые деньги, раз выйдя из кассы банков, более уже туда не возвращались.
Некоторые дворяне, переселившись за границу, поражали европейцев своей расточительностью. Один русский аристократ жил какое-то время в маленьком немецком городке и забавлялся тем, что посылал с утра свою прислугу на рынок с приказом скупить ВСЕ продукты, и потом любовался из окна, как местные хозяйки мечутся в поисках еды. В игорных домах и на курортах Западной Европы тоже хорошо знали сорящих деньгами русских вельмож.
Вот что служило разорению страны, а не «отсталая» община и не «тупой», ленивый крестьянин.
РОССИЯ НА ПЕРЕПУТЬЕ
Русско-японская война
