Вот уж с чем я спорить не стану! Ни с тем, что кто-то должен сегодня выйти на охоту, ни с тем, что этот кто-то — я. В самом деле — кому и охотиться из нас, как не мне?
И потому, когда все возвращаются в форт, я остаюсь, быстро притянув к себе напоследок Далле и поцеловав ее в уголок губ. А потом долго стою, вдыхая запах едва просохшей от недавней влаги сосновой хвои, терпкую свежесть травы, размашистую дерзость березы и неброское изящество кислицы. И с каждым моим вдохом, с каждым шагом запахи становятся все острее, резче, упоительнее…
И внезапно белые подбрюшья облаков алеют, алый отсвет ложится на мою тропу, такой невозможный, такой неуместный здесь и сейчас алый цвет — словно сама тишина ранена насмерть и истекает кровью.
Я оборачиваюсь — и с ужасом вижу, как раскрывается над фортом алый зев Возвратных Врат.
Я даже понять еще ничего не успеваю, а ноги уже несут меня обратно к форту, над которым гаснет алое зарево, — к опустевшему форту!
Да, я знаю, что иногда Врата раскрываются и сами собой, помимо воли привратного мага. Да, я знаю, что форт простоит пустым недолго: хоть и не сразу можно открыть одни Врата вслед другим — пространство должно остыть от пронзающей его раскаленной иглы, — но дольше часа промежуток между открытием двух Врат на одно направление никогда не длится. Да, я знаю, что совпадения, что греха таить, случаются.
А еще я знаю, что часа довольно, чтобы Граница была нарушена — да что там, и нескольких минут может хватить.
И я не имею права верить в совпадения.
Я бегу — так, что сердце колотится о ребра, а встречный воздух становится встречным ветром, воет в ушах и раздирает легкие. Человек не может бежать так быстро… и даже волк не может. Но я не человек и не волк. Я — оборотень.
Я сильнее и быстрее и волка, и человека, вместе взятых, и я должен успеть, не имею права не успеть, потому что небо вспухает темно-багровым огнем чужих Врат…
Гвалт вокруг стоит просто невероятный — ну еще бы!
Никто и глазом моргнуть не успел, как нас затянуло в алое зарево. Всех до единого, кроме Дилана — и теперь он там один. А пока еще он вернется с охоты, форт пуст! Да и скоро ли еще Дилан вернется в форт? И что он сможет — совсем один? Что он сможет сделать до нашего возвращения, если Граница будет нарушена?
Остаться в живых?
Я очень надеюсь, что он сумеет хотя бы остаться в живых, хотя бы продержаться, пока мы не придем на подмогу, — потому что большего ему не суметь. Когда создания иного мира переходят Границу, они не делают этого в одиночку. Не приходят они и сразу целым войском. После того, самого первого раза, войско ни разу не могло протиснуться во Врата — после того, как предательски пролитая кровь открыла их. Корабль не приплывет посуху, даже по ручейку не приплывет — ему нужна большая река… а на Границе больше не льются реки крови. Нет… во Врата может протиснуться только передовой отряд, а не вся армия… Но если остановить этот отряд будет некому, если его бегство не запечатает Врата хотя бы на время, за ним последуют остальные… что может сделать один человек с целым отрядом — даже если он не совсем человек?
Форт пуст… И даже если Дилан вернется в срок, один он не сможет помешать продвижению врага. Даже оборонять форт в одиночку и то не сможет.
Пусть это будет совпадение, мысленно молю я неведомо кого. Пусть это будет просто совпадение. Просто случайное открытие Врат. Голая граница… и Дилан — совсем один… пусть это будет просто совпадение. Пусть мы найдем Границу нетронутой, когда вернемся в форт. Нетронутую границу и живого Дилана.
Но я не верю в это — я всего лишь хочу в это верить. И к тому же я не имею права в это верить. Я даже отвлекаться на подобные мысли не имею права.
И потому они проносятся в моем сознании в одно мгновение и уступают место совсем другой заботе: любой ценой вернуться как можно скорее.
— Эттин, ты хоть понимаешь, что это невозможно? — стискивает белые худые пальцы Виррен, глава привратных магов. — По всем правилам новые Врата должен открывать тот же самый маг, а Койл только что так выложился, что у него просто сил не хватит. Раньше чем через час невозможно…
— К черту ваши правила! — жестко бросаю я. — Что я найду в форте через час — взломанную Границу и труп своего парня? Пусть кто хочет, тот и прокладывает новые Врата, но как только пространство остынет, они должны быть открыты!
— Эттин, так ведь правила не потому существуют, что какому-то дураку делать было нечего, вот он их и насочинял! Врата должен открывать тот же самый маг, потому что любой другой провозится втрое дольше! Раньше чем через час по-любому не выйдет…
— Выйдет, — говорю я уже почти с угрозой. — Еще как выйдет. Раз другой маг провозится втрое дольше — значит, Врата откроет Койл. Даже если он только что выложился без остатка. Даже если сил у него так мало, что его придется выжимать, как мокрую тряпку, чтобы нацедить, сколько надо.
— Ты хоть понимаешь, сколько магу нужно потом времени, чтобы оправиться после такого срыва? — с холодной яростью выплевывает Виррен. — По-твоему, исцелить мага после подобного выброса силы — это дело пяти минут?
— Даже если он будет исцеляться до нашей следующей смены, — с такой же обжигающе ледяной яростью отрезаю я, — он откроет Врата. Любой ценой.
И лучше ему сделать это побыстрее… потому что иначе Далле его просто убьет.
Росту Далле не так чтобы очень высокого даже для женщины, а Койл — тот еще бугай, головы на полторы повыше нее. Но когда Далле хватает его за грудки и подымает в воздух, он может только орать и болтать ногами в тщетной попытке коснуться ими пола.
— Пусти, дурная! Пусти же! — вопит Койл. — Случайность это была! Случайность, говорю! Сами Врата распахнулись!
— Ах, сами? — Далле отпускает хватку, и маг, уже почти багровый от натуги, с которой он пытался высвободиться, все же обретает вожделенную опору под ногами. — Случайность? У тебя сейчас душа с телом тоже сама расстанется — совсем сама и очень случайно — просто случайнее некуда!
— Далле! — окликаю я ее. Бесполезно. Она меня не слышит. Она сейчас ничего и никого не слышит.
— Да от таких случайностей на дневной переход изменой разит!
— Далле! — На этот раз мой голос звучит уже по-иному, это не просто оклик, это приказ — и вот теперь она меня слышит и замолкает. Но тут происходит невероятное.
— Не измена это! — еще миг назад багровый, а теперь насмерть, до костяной бледности перепуганный Койл валится на колени, точно подрубленный. — Не измена! Все моей добротой пользуются, все-е-е! А как отблагодарить — так никто…
В первый миг я просто не верю свои ушам.
Время словно замирает вместе с моим сердцем, чтобы сразу же сорваться в безумный бег.
Так значит, не измена — да, Койл? А ну-ка расскажи, кто это воспользовался твоей добротой? И поподробнее, будь любезен… пока не остыл след предыдущих Врат, у нас есть время выслушать подробности!
На Виррене просто лица нет. Он стоит, прямой и тонкий, как камыш, и его худые пальцы отчаянно мнут шейный платок… я вижу эти пальцы так отчетливо, и платок, вижу отчетливо, а лица его не вижу, это ведь не лицо, это не может быть лицом. Эта маска ужаса, отвращения и стыда лицом быть не может, ведь правда?
Койл, его ученик, его подопечный, его подчиненный… трус и продажная шкура. Далле ведь не думала на самом деле, что он изменник… но он испугался. Испугался, запаниковал — и бросился каяться. Добротой твоей воспользовались — да, Койл? И ведь за недурную сумму… оказывается, ты неплохо знаешь, сколько стоит твоя доброта в денежном выражении. И не только в денежном. Тебе так хотелось хоть разок самому пройти Вратами, что ради этого ты был готов на все. Даже на предательство.
Ты не получишь своей платы. Даже если и есть заклятие, способное провести Вратами привратного
