Согнулись и распрямились травы, коротко взлаял, будто просмеялся, возглавлявший погоню зверь, и четверо беглецов, нахлестывая коней, один за другим сгинули под исполненное ужаса ржанье. Отставшие попытались развернуть лошадей вдоль реки. Бесполезно.
Загонщики остановились, когда впереди не осталось никого. В последний раз взвыв, волки полукругом улеглись на землю, положив морды на вытянутые лапы, и закрыли глаза. Травы за спинами зверей вновь стали золотыми, поднялся ветер. По холму, словно по воде, пошла рябь, волки и берег перед ними расплылись туманом и истаяли, только сорвался с прибрежной кручи малый камешек — и стихло. Нестерпимо блеснуло, отразившись в речном зеркале, солнце, запахло полынью и медом. Из-за каменного столба на вершине холма вышел грузный крючконосый старик. Опираясь на суковатый посох, он спустился к обрыву и заглянул вниз. Туда, где на залитом кровью песке умирали не успевшие заметить погибели люди и кони. Старик свел густые брови, словно запоминая. На жестком, древнем лице не было ни радости, ни ненависти, ни сожаления, только усталость.
Не замечая пронесшейся рядом смерти, пчелы собирали поздний мед, тихо осыпались в землю семена, суетился в камышах утиный выводок. Старик обернулся. За его спиной, чуть склонив голову к правому плечу и вывалив розовый язык, стояла волчица. Ее глаза были такими же, как у старика, — вечными и усталыми.
— Идет гроза! — сказал тот и пошевелил посохом траву. На самом краю обрыва лежала дюжина чужеземных стрел, их наконечники были обращены к реке. Волчица тронула лапой крайнюю стрелу и оскалилась. Или улыбнулась.
Часть первая
Севастия
Анассеополь
Весной 1656 от рождества Сына Господа нашего армия кровожадных и отвратительных язычников- птениохов вторглась в пределы Севастийской империи. Император Андроник из династии Афтанов, прислушавшись к советам добропорядочных и богобоязненных вельмож, обратился за помощью к ордену Гроба Господня.
Великий магистр Ордена испросил благословения Его Святейшества Епископа Авзонийского Иннокентия Четвертого и получил его. От имени Ордена магистр дал обет сокрушить птениохов, предупредив императора, что нашествие является свидетельством гнева Господня, обращенного против Севастии, отрицающей первенство Епископа Авзонийского надо всеми епископами. Тем не менее две тысячи рыцарей Гроба Господня со всем вооружением, лошадьми и слугами были готовы отплыть в Анассеополь, ожидая лишь попутного ветра, но его не было. Трижды корабли выходили в море и трижды возвращались, не в силах спорить со стихией. Великий магистр Ордена расценил это как знак свыше и направил гонца в Анассеополь, смиренно прося императора Андроника склониться пред волей Господа и сына Его и признать главенство Епископа Авзонийского над епископом Анассеополя и всеми прочими епископами. В ответ Андроник, подстрекаемый епископом Анассеополя, императрицей Софией и военачальником Стефаном Андроклом, отозвал из Авзона своих послов и взял назад свое слово. Да смилуется над заблудшим Господь.
Глава 1
Нависающий над синим Фермийским заливом бело-золотой улей носит имя Леонида Великого, хотя величайший из ступавших по земле полководцев никогда не бывал в этих краях, а возведенный якобы потомком Леонида дворец разобрали на камень, когда Севастия еще не вышла из тени Авзона. Шли годы, династия сменяла династию, и едва ли не каждый василевс старался перещеголять предшественников, в меру своего разумения расширяя и украшая Дворец Леонида. За без малого полторы тысячи лет обиталище богоравных превратилось в небольшой город. Неизменными остались лишь морская синь, белоснежный мрамор да бдительность стражей-ортиев. Проникнуть в сердце Севастии могли только избранные, к которым принадлежал и Георгий Афтан, высланный волей брата-василевса в охваченную войной Намтрию и той же волей возвращенный.
Ортии у белых башен приветствовали гостя с должным рвением и почтительностью, словно не было четырех лет то ли изгнания, то ли свободы. Увы, закончившихся.
— Божественный василевс примет тебя, — обрадовал начальник караула, будто это Георгий мечтал припасть к пурпурным сапогам, а не Андроник возжелал за каким-то чертом вернуть ослушника.
— Василевс милостив! — пожал плечами означенный ослушник, выискивая среди ортиев знакомые лица. Таковых не нашлось — брат в очередной раз сменил стражу, и Георгий понял, что в Анассеополе провалился какой-то заговор.
— Божественный василевс, да благословит его Длань, дозволяет тебе оставить при себе меч, — не унимался холеный вызолоченный красавец. Если б не кираса и не шрам на лбу, Георгий принял бы его за чиновника. — Я, протоорт Исавр Менодат, провожу тебя.
— Моя жизнь в руках божественного Андроника, — припомнил дворцовую науку Георгий, и Врата Василевсов распахнулись бесшумно, как во сне, явив взору подзабытый под стрелами варваров рай.
Журчали фонтаны, благоухали бесчисленные цветы, важно волочили свои хвосты надутые как сановники павлины, а разряженные по-павлиньи придворные провожали протоорта и его спутника удивленными взглядами. Андроник был верен себе — о самых важных его приказах узнавали лишь по их выполнении. Не снисходя до уставившегося на него птичника, Георгий шествовал мимо людей, статуй и деревьев мерным шагом легионера. Он не знал, что его ждет, и отнюдь не радовался возвращению.
Четыре года назад единокровный брат Андроника послал ко всем чертям высокую политику и впал в заслуженную немилость. Василевс, надеясь натравить авзонийских почти что единоверцев на грозящих империи варваров, принимал великого магистра ордена Гроба Господня. Золото, вино и любезности лились рекой. Не желая оставаться в долгу, гости ответили роскошным турниром. В победители прочили одного из славнейших рыцарей Ордена — Годуэна де Сен-Варэя.
Окажись «гробоискатель» поплоше, брат василевса, возможно, и вспомнил бы о гостеприимстве и политике. Увы, авзонянин был настолько хорош, что из головы вылетело все, кроме неистового желания испытать судьбу. Георгий, нарушив запрет Андроника, выехал на ристалище. На копьях и секирах противники были равны, исход поединка решили мечи и улыбнувшаяся севастийцу удача. Георгий был не прочь схватиться с де Сен-Варэем и на следующий день, но брат рассудил по-своему.
Все бы кончилось очередной перепалкой, не приди василевсу в голову послать за ослушником не обычную придворную крысу, а дюжину ортиев. Георгий обиделся и идти во дворец в таком обществе отказался наотрез. Попытка привести ослушника силой закончилась для «вернейших» плачевно. Разогнав братних посланников, победитель немного успокоился и во дворец все же отправился. В гордом одиночестве.
— Анассеополь тебе мал, — ледяным голосом объявил Андроник, — что ж, в твоем распоряжении вся Намтрия. Надеюсь, твоя невежливость по отношению к союзникам не обернется вежливостью к врагам.
— Можешь быть спокоен! — огрызнулся изгнанник и, не думая о тех, кто их слушает, саданул золоченой дверью. У мраморных ступеней уже ждал эскорт, более напоминающий конвой. Георгий сорвал с ближайшего куста розу, долго втягивал приторный аромат, затем швырнул цветок наземь и вскочил в седло. Ослушник пребывал в бешенстве, которое не иссякло и по сию пору, хотя ссылка в армию Андрокла была лучшим, что могло с ним случиться. Молодой стратег это понимал, но собственный норов оставался
