И вздрогнул.
Из серебристого портала посыпались его собственные эльфы!
Они все-таки пришли.
И осекся, завидев слезы в глазах своего полководца.
— Опоздали? — с отчаяньем шепнул он.
— Не пришли… — вытолкнули помертвевшие губы мальчишки.
«Да они же из битвы пришли, ты что, не видишь?» — закричал кто-то в его голове. И кто-то другой ответил: «Не вижу, не могу видеть, слезы мешают».
«Они раненые, измученные, им тяжко пришлось, посмотри, ты же их командир!» — настаивал первый голос. «Они живы, — ответил второй. — Сегодня имеет значение только это».
— Не… пришли… — мертвым голосом повторил эльф.
Он оглянулся — и замер, узрев Смертную Стену. Один за другим эльфы оборачивались в ту сторону — и шум, вызванный их появлением, сменяло полное молчание. Такое полное, что казалось, весь мир умер вместе с погибшими троллями.
Потом раздался тихий звук. Эльфы плакали — все как один. Плакали и готовили луки — несколько кратких мгновений. А потом эльфийский боевой гимн взлетел той самой птицей, которой так недоставало все это время. Птицей, которая одна только и могла прикрыть распахнутыми крыльями сражающихся меченосцев. Яростно голося, эльфы бросились вперед, и… у мальчишки захватило дыхание, потому что эльфы легко, как по ровному месту, взбежали вверх по Смертной Стене. И отбрасывавшая врагов гибельная стена приняла друзей.
Безмерное надругательство, немыслимое кощунство — пройти по телам мертвых, наступить на своих погибших боевых товарищей… но и вправду ли это так? Есть минуты, когда надругательством и кощунством было бы не сделать этого. Когда по телам погибших товарищей идут в атаку — чтобы их гибель не оказалась напрасной. Когда поступить иначе — это и значит совершить надругательство, предать…
Смертная Стена приняла тех, кто не предал.
Вражеские эльфы завопили от ужаса, когда яростные стрелы сородичей нашли их. А потом бросились прочь, прячась за спины троллей. Тем эльфийские стрелы тоже не пришлись по вкусу, и они медленно пятились, прикрываясь тяжелыми щитами. То тут, то там эльфийская стрела пронзала щит насквозь, и очередной вражеский тролль падал замертво. Почти все эльфы заговаривают свои стрелы против троллей — и Танцующие С Луной не были исключением.
Ругаясь и плача, мальчишка вновь полез на свою скалу.
«Полководец не смеет жить, потеряв всех своих воинов и проиграв битву, — но полководец не смеет умирать, пока бой не закончен».
— Где ж вы раньше-то были?! — шептал он сквозь слезы. — Ну где?!
Забравшись на скалу, он обнаружил, что вражеская армия медленно пятится под яростным напором эльфов. Вражеские маги попытались метать в эльфов огненные шары — но эльфы ответили магией на магию, испепелив несколько вражеских магов бледными лунными молниями.
Враг отступил, перестраиваясь для нового удара. На земле перед Смертной Стеной корчились умирающие драконы.
Эльфийский боевой гимн хищной птицей реял в небе.
«Ну что, получили, да?! Получили?!» — Губы мальчишки кривила недетская злая мстительная улыбка, от нее даже слезы куда-то делись.
Эльфы допели свой боевой гимн и попрыгали со Смертной Стены наружу, в сторону перестраивающихся врагов.
— Кретины! — простонал мальчишка-полководец. — Что они творят?! Зачем?! Стену надо держать! Стену!
— Эй!!! — заорал он во весь голос.
Далеко. Не слышат.
Далеко?! Да нет, не слишком.
Не слышат?! Эльфы должны бы услышать.
Ветер, что ли, все звуки относит? Вражьи маги стараются? Или это горе Танцующим уши заложило? И куда их несет, сумасшедших?!
— Почему они никого ко мне не пришлют? — горестно воскликнул он. — Забыли?!
«Если армия забывает о полководце, полководец сам должен напомнить о себе. И побыстрей, пока не стало поздно!»
Ругая на чем свет стоит придурочных остроухих, он вновь полез со скалы, торопясь, в кровь раздирая руки и колени, под конец не удержался и рухнул — хорошо хоть, невысоко уже было, но треснулся изрядно — тут же вскочил и, прихрамывая, побежал вперед.
Вернуть.
Остановить.
Успеть.
Уже подбежав к Смертной Стене, он вдруг сообразил:
«Это легконогие эльфы куда хочешь заберутся — а я как?! Попробовать сделать как они?! Ох и грохнусь же!»
Однако выхода не было, и он с отчаяньем и яростью бросился вперед.
И легко взбежал, не хуже эльфа. Уже взбегая, понял, что дело вовсе не в фантастической ловкости эльфов. Просто когда его тело потянуло назад, к земле, незримые каменные руки подхватили его, бережно подталкивая вверх, не давая упасть. Он представил себе, как множество этих незримых рук наносит одновременный страшный удар подлетающим драконам, вдребезги разбивая могучие бронированные тела, а потом помогает взбежать эльфам, теперь вот — ему…
— Я потом о вас еще поплачу, ладно? — борясь со слезами, прошептал он. — Вот мы их всех убьем — и поплачу!
«Не о чем плакать, — дрожью отозвалась каменная плоть под ногами. — Не строй из себя эльфа. Просто убей их всех! Убей — и тогда вместе посмеемся! Ты еще не видел, как смеются камни?»
Эльф-лютнист стоял, глядя на могучую каменную стену. Это было все, что осталось от его боевых товарищей. А тролли были настоящими товарищами. Хоть и раздражали его неимоверно.
Большие, грубые, глупые, начисто лишенные утонченности, страдающие чудовищным отсутствием вкуса, шумные, хвастливые, злые на язык, ехидные, нахально-насмешливые… а еще пели они просто ужасно. Как можно жить с такими голосами? Просто искажение естества какое-то!
Таких потрясающих друзей у него никогда не было. И уже никогда не будет. Больших, грубых, глупых…
Эльф посмотрел на лютню в своей руке и удивился: зачем она ему?
Разве она поможет ему сыграть то, что он сейчас чувствует?
Разве ее нежный голос способен передать то страшное, хриплое рыдание, что куском ржавого железа застряло у него в груди?
Разве она поможет ему выдохнуть ярость, от которой темнеет в глазах?
Разве…
Он услышал странный плачущий звук.
Это была волынка. Та самая, знаменитая волынка троллей, от которой эльфы, как от заразной болезни, шарахались, с ужасом зажимая уши. Та самая, которую они то и дело грозились уничтожить. Ее хозяин каменел, врастая плечами в каменные плечи своих товарищей, и пальцы, ставшие камнем, не удержали волынки.
Волынка.
Она упала совсем рядом с ним. Эльф поднял голову и увидел тролля-волынщика. Он словно бы еще не совсем закаменел, на каменном лице горели пугающе живые глаза. Они глядели на эльфа.
— Что?! — хрипло прошептал эльф, словно бы враз сорвал голос, словно бы вдруг превратился в тролля. — Что?!
