Каменный пояс, 1975

завтра на его родине будет открыт памятник.

А все началось с чемоданчика, с которым штурман Катенев в один прекрасный день появился у нас в редакции. Впрочем, так началось все для меня. В дневнике же Игоря Катенева первые записи датированы гораздо раньше.

Летчики принимают решение

...Около двадцати лет оставались безымянными три могилы на маленьком уральском кладбище. Однажды прилетели из Москвы военные, привезли скромный памятник, и узнали любопытствующие прохожие, что в трудные фронтовые дни были погребены в этой тыловой земле военные летчики- испытатели. Только одна фамилия из трех могла что-то рассказать людям. И то немногим. Мало кто знал тогда имя пионера ракетного летания Григория Яковлевича Бахчиванджи.

Через некоторое время на свет появился вот этот документ.

ПРОТОКОЛ

профсоюзного собрания летного подразделения

Уральского управления гражданской авиации

Коллектив коммунистического труда подразделения постановляет:

1. Увековечить память о пионере ракетного летания Григории Яковлевиче Бахчиванджи. Добиться установления памятника ему.

2. Поручить сбор материалов, рассказывающих о жизни этого замечательного человека, его подвиге, штурману самолета ИЛ-18 Игорю Павловичу Катеневу.

А еще через месяц произошла первая встреча с Игорем Катеневым, встреча переросшая в дружбу, скрепленную совместным поиском, большой и трудной целью.

Уже в тот день Игорь пришел в редакцию не с пустыми руками. В чемоданчике, помимо нескольких газетных информации и снимков, была красная коленкоровая папка. Свыше ста прошнурованных страниц: воспоминания, документы, письма. И хотя были они порой противоречивы и разрознены, от них тянулись нити к людям, которые лично знали Григория Яковлевича, были свидетелями его подвига.

Как же попала эта бесценная папка к Катеневу?

Среди военных, которые весной 1962 года привезли на уральское кладбище скромный памятник, был друг Бахчиванджи — полковник Аркадий Ефимович Мусиенко. Вот со встречи с ним и решил начать свой поиск Игорь Катенев.

Прилетев однажды в Москву, он узнал в справочном бюро необходимый адрес, а еще через некоторое время позвонил в дверь дома на Котельнической набережной. Но Игорь опоздал. Дверь открыла вдова Мусиенко. Аркадия Ефимовича схоронили несколько месяцев назад.

Мусиенко ни разу не поднял в воздух машину, но мечтой Аркадия Ефимовича была книга о мужестве летчиков-испытателей. Многие годы, десятилетия ушли у него на сбор материалов, значительная часть которых была посвящена жизни Григория Яковлевича Бахчиванджи. Но Мусиенко не суждено было завершить свой труд. Умирая, он сказал жене: «За папкой о Бахчиванджи наверняка придут уральцы. Отдай им ее».

Событие за событием, жизнь за жизнью прошли перед Игорем в те долгие часы, когда он медленно листал документы. Утром штурман Катенев поклялся себе, что завершит начатый Мусиенко труд.

В небе Урала

В ту пору, когда Константин Эдуардович Циолковский предложил жидкостно-реактивный двигатель- ракету, доказав возможность ее использования для межпланетных перелетов, Гриша Бахчиванджи еще делал первые шаги по земле. В день похорон выдающегося ученого летчик-испытатель НИИВВС, капитан Бахчиванджи уже был готов ценой жизни доказать, что «за эрой аэропланов винтовых должна следовать эра аэропланов реактивных».

...15 мая 1942 года в уральском небе раздался первый реактивный гром, и маленький самолет- ракета, оставляя за собой дымный шлейф, мгновенно устремился ввысь. На самолете испытывался новый двигатель, сыгравший огромную роль в техническом перевооружении авиации. Пилотировал машину человек большой смелости и упорства. Дав путевку в жизнь ракетоплану, полеты, выполненные Г. Я. Бахчиванджи, явились своего рода шагом и в освоении космического пространства. Григорий Яковлевич погиб при одном из испытаний, впервые в мире достигнув звуковой скорости.

В папке, которую Игорь Катенев принес в редакцию, были собраны воспоминания очевидцев первого полета, создателей машины и двигателя. Крупные ученые цифрами и фактами доказывали то, что впоследствии было заключено в скупую строку: «Открыл новую эру в авиации».

Вспоминает заслуженный деятель науки и техники, доктор технических наук, профессор, генерал- лейтенант запаса В. С. Пышнов:

— На меня возложили почетную и очень ответственную задачу — быть председателем комиссии, которой надлежало выпустить в воздух первый реактивный самолет. В этом самолете вместо обычного поршневого двигателя с винтом, в самом хвосте, стояла камера сгорания ракетного двигателя. В фюзеляже помещались баки с новым жидким топливом.

...Все готово к первому полету. Летчик Бахчиванджи садится в самолет. Взгляды всех обращены к реактивному соплу. И вот из него вырвалось сначала слабое пламя, а затем раздался оглушительный рез. Огненный, факел вытянулся на 3—4 метра. Самолет тронулся, побежал по взлетной полосе, легко оторвался от нее и стал набирать высоту.

Самолет БИ-1 был по существу пилотируемой крылатой ракетой, и первый его полет весьма напоминал полет ракеты, хотя запас импульса был еще невелик. Имя энтузиаста этого полета, летчика Григория Яковлевича Бахчиванджи, занимает достойное место в истории — он предшественник наших замечательных космонавтов.

Воспоминание главного конструктора самолета, заслуженного деятеля науки и техники РСФСР, доктора технических наук, профессора, генерал-майора запаса В. Ф. Болховитинова:

— Создавая первый реактивный самолет, мы, конструкторы, прекрасно знали, какие большие трудности нас ожидают. Все было ново и неизведанно. Это были трудности получения новых скоростей, получения и доводки ракетного двигателя большой мощности, трудности, связанные с освоением нового топлива. Но все это — полдела. Главное — душа самолета, его летчик.

Нам повезло. Григорий Яковлевич Бахчиванджи был человеком большой смелости, дерзкой отваги. Испытатель самолетов, именно он, дал путевку в жизнь многим авиационным моторам и авиационным «катюшам». Это был удивительный человек. Даже по внешнему виду он напоминает мне Юрия Алексеевича Гагарина. Он так же улыбался, так же просто себя держал и, я думаю, так же много знал и был не менее смел, чем первый космонавт мира.

У нас не все шло гладко, были неудачи, неприятности. Плохо, когда летчик-испытатель до начала полета на новой машине услышит о какой-то аварии, случившейся на ней. А Бахчиванджи сам попал в тяжелое положение. На специальном стенде, имитирующем фюзеляж ракетного самолета, взорвался двигатель.

И вот я стал думать, каково теперь летчику. Откровенно говоря, я сильно сомневался. Устоит ли его психика? И если до аварии было много не верящих в успех нового ракетного двигателя, то теперь почти все сказали: пора кончать, успеха не будет. И каково же было наше удивление, когда летчик,