Простите,
Ростовчанки,
Киевлянки,
Простите, деды,
Недруг на порог
Насел.
Густы трагические мифы...
В курган, в курган стучит его сапог,
В курган, где грозно отдыхают скифы!
Разноязыкий движется народ.
Как шторм, и свирепеет, и мятется,
И ждет, готовый к жесту полководца,
И замирает у родных широт.
Земля моя, ты — храбрая стезя,
И нас не испугают перегрузки
Труда,
Борьбы, —
Лишь забывать нельзя
Вести себя с достоинством, по-русски!
Земля моя, ты — избавленья меч,
Ты — жизнь,
Ты — совесть высшая на свете,
Ты — русская чарующая речь,
Мы за тебя,
Мы, русские, в ответе.
Мы за тебя привычно постоим,
Наперекор страданиям и мукам,
И впредь стоять незыблемо своим
Мы повелим
И сыновьям,
И внукам!
3
Вам, карлики, вам,черти, маклера
Промышленностей, банков шулера,
Вам, фюреры, конфликтов повара,
В обязанность вменяю перемену
И говорю: — Не суйтесь на арену!
И говорю: — А Родина моя
Меня просила рассказать о павших,
Замученных
И без вести пропавших.
Расстрелянный,
Убитый,
Это — я.
Страдой мобилизован тыловой,
Полуодетый
И полуголодный,
Но внутренне, как динамит, свободный,
Не сник я перед вами головой!..
Чудовища, подвальные цари,
Крысиные, шакальи чингисханы,
Вы прячетесь,
Ныряете в туманы
От первой, робкой взрывчатой зари,
Меня остерегаетесь — поэт,
Терновы укоризненные верви.
Вы извиваетесь,
Как в банке черви,
Едва коснется вас гуманный свет.
Да, я иду вам память бередить:
Показывать,
Доказывать,
Судить!
...А на холмах под Вязьмой
Пушки,
Пушки
И танки наши в гари и в пыли.
И древнее рыдание кукушки,
Как будто плачет чья-то мать вдали.
А на холмах под Вязьмой густо, густо
Лежат солдаты в мураве-траве.
И — тишина.
И — в мире страшном пусто,
Лишь крик кукушки тает в синеве.
Лежат бойцы недвижно на опушке.
Свежит цветы кровавая роса.
И древнее рыдание кукушки.
И древние над Русью небеса.
...Звенит, звенит заиндевелый бор,
Звенит с утра и до утра,
Металлом
Набухли реки и распадки гор, —
Седой Урал в сиянье небывалом.
Здесь поднимал Ермак охранный меч
Над рваною кучумовой ордою.
Урал, он призван Родину сберечь,
Какой его испепелишь бедою?
Здесь Пугачев распахивал кафтан,
Огнем свободу смерда возвышая.
И, зорями насыщенный туман,
Багряно плыл,
Глядеть на мир мешая.
Здесь по степи метельной горячо
Летел в кибитке Пушкин вдохновенный,
И вился у него через плечо,
