Нэнси Холдер — автор более восьмидесяти книг, среди них — «Хорошенькие дьяволята» («Pretty Little Devils»), «Дочь огня» («Daughter of the Flames») и «Мертвые в воде» («Dead in the Water»), получившая премию имени Брэма Стокера за лучший роман. Она написала также несколько книг по сюжетам известных телесериалов, в том числе «Баффи, истребительница вампиров» («Buffу the Vampire Slayer»), «Горец» («Highlander») и «Тайны Смоллвилля» («Smallville»). Под псевдонимом Крис П. Флеш писательница выпустила серию детских книг «Ужастики и приключения» («Pretty Freekin Scary»). Новая книга с романтическим сюжетом, в которой описаны паранормальные явления, «Сын теней» («Son of the Shadows»), вышла в августе 2008 года. За свои рассказы, которые печатались в таких антологиях, как «Границы» («Borderlands»), «Заговор мертвецов».(«Confederacy of the Dead»), «Любовь в крови» («Love in Vein») и «Дракула», («The Mammoth Book of Dracula»), Холдер трижды удостаивалась премии имени Брэма Стокера.
Холдер говорит, что сюжет предлагаемого рассказа был навеян Страстями Обераммергау, инсценировкой мук Христа на кресте, впервые поставленной в 1634 году во время Тридцатилетней войны. «По всей Баварии распространилась бубонная чума. Горожане Обераммергау умоляли Бога пощадить их, — рассказывает она. — В обмен на эту милость они обещали каждые десять лет ставить пьесу о распятии и воскресении Иисуса. Эпидемия чумы пошла на убыль, и жители Обераммергау выполнили свой обет. Они до сих пор продолжают ставить пьесу, в последний раз это произошло в 2000 году».
Было холодное майское утро, и колени кардинала Шонбруна хрустнули, когда он садился рядом с отцом Мейером в Театре Страстей Господних. Отец Мейер очень четко расслышал этот хруст; он необыкновенно остро воспринимал все звуки, запахи и картины, окружавшие его: видел занозы в досках огромной открытой сцены, перед которой они сидели, ощущал запах росы, запах своих влажных ладоней. Слышал ропот растущей толпы, ожидавшей зрелища, и недоуменные — и насмешливые — голоса его собственных прихожан, рассеянных среди толпы. Они заметили его. Он сознавал, что выглядит словно пленник, зажатый между своим другом Хансом Аренкилем, мюнхенским епископом, и своим палачом — кардиналом. Отец Мейер понимал, что сегодня, возможно, наступит конец его карьере священника.
Кардинал, нахмурившись, взглянул на отца Мейера.
— То, что я сейчас услышал, — правда? — спросил он.
Отец Мейер облизал губы. Как он только мог надеяться сохранить свой поступок в тайне?
— Я отвечу, если вы уточните, что имеете в виду, ваше преосвященство.
— Сегодня утром вы дали отпущение грехов ходячему мертвецу.
Сердце священника упало: кто-то предал его. Но отец Мейер взглянул на кардинала твердо.
— Да. Это вас удивляет?
Кардинал Шонбрун не стал скрывать своего отвращения. Епископ, сидевший слева от отца Мейера, печально покачал головой.
— Он принял Святое причастие?
Кардинал был молодым человеком; отец Мейер даже не помнил себя таким молодым. Светловолосый, голубоглазый, ревностный, полный жизни. Полный Новых Идей для Новой Церкви. Один из тех, кто, по мнению Рима, должен вести его стадо в XXI век.
А отец Мейер, старый и седой, не был таким человеком.
Отец Мейер поднял подбородок.
— Церковь всегда была милосердна к отверженным. Да. Я сделал это.
Лицо кардинала пошло пятнами от гнева. Он открыл рот, бросил быстрый взгляд на увеличивавшуюся толпу и заговорил хриплым, напряженным шепотом:
— Подумайте, что вы сделали, вы, священник! Вы осквернили Тело Господне. Вы насмеялись над святыми таинствами, нарушили свои обеты…
Отец Мейер раскрыл стиснутые ладони.
— Я знаю лишь одно, ваше преосвященство: Обераммергау, моя деревня, деревня моих предков… эта деревня дала обет Богу. И теперь, спустя четыреста лет, мы лишь прикидываемся, будто исполняем этот обет, когда делаем то, что будет сделано сегодня.
Епископ Аренкиль дотронулся до плеча отца Мейера. Сколько раз они сидели вместе дома у священника, пили старый бенедиктин и обсуждали Новые Идеи. Друзья слушали грегорианские песнопения из коллекции отца Мейера, смотрели альбом, где были собраны материалы о Страстях за многие годы. Отец Мейер надеялся, что епископ Аренкиль, по крайней мере, поймет его. Но его друг, увы, принадлежал к Новым Епископам.
— Я думал, что мы уже обсудили все это, Иоганн, — сказал Аренкиль, очевидно поддерживая кардинала. — Это не живые существа. У них нет души. Ватикан высказался по этому вопросу и…
— Ватикан ошибается! — Отец Мейер в отчаянии обернулся к молодому кардиналу. — Все ошибаются. Ваше преосвященство, я провел некоторое время среди этих мертвецов. Я… я чувствую, что это мои прихожане. Это не просто тела, как хочет заставить нас верить наука. Я слышу голоса их сердец, хотя они не могут говорить. Они ищут Отца небесного, как и все мы. Они надеются на любовь, милосердие и справедливость.
— Отец Мейер, — начал кардинал, но в этот момент одинокий голос Пролога, мужчины в простом белом одеянии, с золотой лентой вокруг лба, призвал их к порядку:
— Склонитесь, склонитесь…
Эти слова уже несколько веков подряд звучали над Лугом Страстей, словно жители баварской деревушки Обераммергау снова возобновляли свой договор с Богом: люди обещали разыгрывать пьесу, прославляющую страдания и воскресение Христа — Страсти Господни, — если Бог избавит их от бедствий чумы. В 1633 году обет подействовал: люди перестали трястись в лихорадке, на телах больше не появлялись лопающиеся гнойники, никто больше не умирал. За клятвой последовала милость.
Обераммергау была не единственной деревней, где пытались совершить подобную сделку: в начале XVII века многие деревни, большие и маленькие города обещали ставить Страсти Господни в обмен на выживание. Но во всем мире только в Обераммергау еще продолжали выполнять это обещание. Жители деревни считали, что их честность помогла избавить городок от ужасов недавней эпидемии — болезни, которая превращала мужчин и женщин, даже новорожденных детей в адских монстров — живых мертвецов, гниющих, скользких, бездушных. Этот ужас охватил весь мир.
Сейчас, разумеется, зомби были обезврежены, ими даже научились управлять — это произойдет и сегодня, на сцене, во время Страстей. Это было чудо, дар Божий.
И так же, как и в течение многих веков, люди со всего мира стекались, чтобы посмотреть на чудо. Почти полмиллиона человек собиралось в Обераммергау на последние сто представлений, происходившие каждые десять лет. Но в этом году людей было вдвое, даже втрое больше обычного, потому что сегодня прославлять страдания и смерть Господа нашего Иисуса Христа намеревались с использованием Новых Идей.
— Я дарую грешникам вечную жизнь… — пел Пролог.
Толпа зашевелилась — в ожидании того, что сейчас последует, с горечью подумал отец Мейер. Но если его план сработает, то их жажда крови сегодня не будет удовлетворена.
— Господин, — начал отец Мейер, но какая-то пышущая здоровьем домохозяйка, сидевшая сзади, постучала его по плечу и прошипела: «Тсс!»
Певец продолжал исполнять соло Пролога. Это был Антон Век, отец Мейер хорошо знал его. Антон когда-то был церковным служкой, он до сих пор помогал священнику приходской церкви Святых Петра и Павла, исполняя множество мелких, но необходимых поручений. «Антон, Антон, — подумал священник, — неужели это ты рассказал им?» Антон был там. И он не одобрил поступка отца Мейера.
И, что еще хуже, он был кузеном Каспара Мюллера.
Отец Мейер со вздохом склонил голову и вытащил из кармана четки. Он не собирался смотреть представление, хотя, как все жители Обераммергау, считал свой возраст не годами, а числом Страстей Господних, которые он видел за свою жизнь. Шестьдесят пять, значит, это его шестое представление.
До недавнего времени отец Мейер занимал второе по важности положение в Совете Шести и
