Тайная война против Советской России

Глава XX КУДА ВЕЛ СЛЕД

1. Тухачевский

Призрак корсиканца еще раз появился в России. Новым кандидатом на роль Наполеона был Михаил Николаевич Тухачевский. Бывший царский офицер из дворян-помещиков, он стал одним из руководителей Красной армии.

Еще юношей, при выпуске из Александровского военного училища, Тухачевский говорил: «В тридцать лет я или буду генералом, или застрелюсь!» Будучи офицером царской армии, он участвовал в первой мировой войне. В 1915 г. он попал в плен к немцам. Лейтенант Фервак, французский офицер, который был в плену вместе с Тухачевским, характеризовал его потом как человека, крайне честолюбивого и не останавливающегося ни перед чем. Голова его была набита ницшеанскими идеями. «Я ненавижу Владимира святого за то, что он крестил Русь и выдал ее западной цивилизации, — говорил Тухачевский. — Надо было сохранить в неприкосновенности наше грубое язычество, наше варварство. Но и то, и другое еще вернется. Я в этом не сомневаюсь!» Касаясь возможности революции в России, Тухачевский говорил: «Многие жаждут ее. Мы тяжелы на подъем, но разрушители по природе. Если вспыхнет революция, один бог знает, куда она приведет. Я считаю, что конституция будет означать конец России. Нам нужен деспот!»

Тухачевский бежал из немецкого плена и вернулся в Россию накануне Октябрьской революции. Он присоединился к бывшим офицерам царской армии, которые организовывали белогвардейские войска для борьбы с большевиками. И вдруг переменил фронт. Одному из своих приятелей, капитану Дмитрию Голумбеку, Тухачевский по секрету сообщил о своем решении порвать с белыми. «Я спросил его, что же он намерен делать», — рассказывал впоследствии Голумбек. — Он ответил: «Откровенно говоря, я перехожу к большевикам. Белая армия ничего не способна сделать. У нас нет вождя». Несколько минут он ходил по комнате, потом остановился и воскликнул: «Не подражай мне, если не хочешь, но я думаю, что поступаю правильно, Россия будет теперь совсем другая!»

В 1918 г. Тухачевский вступил в большевистскую партию. Он вскоре нашел себе место среди военных авантюристов, окружавших Троцкого, но уклонялся от участия в его политических интригах. Образованный и опытный военный, он быстро делал карьеру в еще не окрепшей тогда Красной армии. Он командовал 1-й и 5-й армиями на врангелевском фронте, участвовал в успешном наступлении на Деникина и, вместе с Троцким, не очень успешно руководил контрнаступлением против вторгшихся поляков. В 1922 г. он был назначен начальником Военной академии. Вместе с другими высшими командирами Красной армии он принимал участие в военных переговорах с немецкой Веймарской республикой после Рапалльского договора.

В дальнейшем Тухачевский стал во главе немногочисленной группы кадровых военных, бывших царских офицеров, служивших в штабе Красной армии, которые считали для себя обидой быть под началом старых партизан — Ворошилова и Буденного. В группу Тухачевского входили представители высшего командования — Якир, Корк, Уборевич и Фельдман, рабски преклонявшиеся перед немецкой военщиной. Наиболее тесно Тухачевский был связан с троцкистом В. К. Путной, занимавшим должности военного атташе в Берлине, Лондоне и Токио, и начальником Политического управления Красной армии Яном Гамарником, личным другом рейхсверовских генералов Секта и Гаммерштейна.

Вместе с Путной и Гамарником Тухачевский вскоре организовал в штабе Красной армии небольшую, но влиятельную германофильскую клику. Тухачевский и его сообщники знали о сделке Троцкого с рейхсвером, но считали ее «политическим» соглашением. Эту сделку надо было, по их мнению, «уравновесить» союзом между группой Тухачевского и немецким верховным командованием. Захват власти Гитлером нисколько не отразился на тайном соглашении между Тухачевским и немецкими военачальниками. Гитлер, как и Троцкий, был «политиком». У военных же имелись свои планы…

С первого же дня существования право-троцкистского блока Троцкий считал Тухачевского главным козырем, который должен быть разыгран только в решающий стратегический момент. Он поддерживал сношения с Тухачевским главным образом через Крестинского и Путну. Позднее Бухарин сделал Томского своим личным «офицером связи» для сношений с военной группой. Как Троцкий, так и Бухарин прекрасно знали, что Тухачевский презирает «политиков» и «идеологов», и опасались его честолюбивых замыслов. Обсуждая с Томским возможность пустить в ход военную группу, Бухарин, согласно его показаниям на суде, говорил:

— Поскольку речь идет о военном перевороте, то в силу самой логики вещей будет необычайно велик удельный вес именно военной группы заговорщиков… и отсюда может возникнуть своеобразная бонапартистская опасность, а бонапартисты, я в частности имел в виду Тухачевского, первым делом расправятся со своими союзниками, так называемыми вдохновителями, по наполеоновскому образцу. Я всегда в разговорах называл Тухачевского «потенциальным Наполеончиком», а известно, как Наполеон расправлялся с так называемыми идеологами.

Далее Бухарин спросил Томского, «как он мыслит механику переворота».

— Это — дело военной организации, — сказал Томский и добавил, что когда нацисты нападут на Советский Союз, военная группа предполагает «открыть немцам фронт», т. е. капитулировать перед ними. Этот план подробно разработан и одобрен Тухачевским, Путной, Гамарником и немцами.

На это Бухарин ответил, что можно будет «избавиться попутно» от тревожившей его «бонапартистской опасности».

Томский не понял. Тогда Бухарин ему объяснил: Тухачевский попытается установить военную диктатуру; может быть даже он попробует заручиться поддержкой масс, сделав козлами отпущения политических руководителей заговора. Но став у власти, политики сумели бы побить Тухачевского его же оружием. «В таком случае целесообразно отдать под суд виновников поражения на фронте. Это даст нам возможность, играя патриотическими лозунгами, увлечь за собою массы…» — сказал Бухарин.

В начале 1936 г. Тухачевский как советский военный представитель ездил в Лондон на похороны короля Георга V. Незадолго до отъезда он получил желанное звание маршала Советского Союза. Он был убежден, что близок час, когда советский строй будет низвергнут и «новая» Россия в союзе с Германией и Японией ринется в бой за мировое господство.

По дороге в Лондон Тухачевский останавливался ненадолго в Варшаве и Берлине, где он беседовал с польскими «полковниками» и немецкими генералами. Он так был уверен в успехе, что почти не скрывал своего преклонения перед немецкими милитаристами.

В Париже, на официальном обеде в советском посольстве, устроенном после его возвращения из Лондона, Тухачевский изумил европейских дипломатов открытыми нападками на советское правительство, добивавшееся организации коллективной безопасности совместно с западными демократическими державами. Сидя за столом рядом с румынским министром иностранных дел Николаем Титулеску, он говорил:

— Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых, конченных государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех.

Слова Тухачевского были записаны румынским дипломатом, заведующим отделом печати румынского посольства в Париже Э. Шакананом Эссезом, который также присутствовал на банкете в советском посольстве. А бывшая в числе гостей известная французская журналистка Женевьева Табуи писала потом в своей книге «Меня называют Кассандрой»:

В последний раз я видела Тухачевского на следующий день после похорон короля Георга V. На обеде