волосы. Держаться подальше от химикатов не так просто, как кажется. Я чуть не убила парня из конторы, уничтожающей насекомых, а ведь он всего лишь припарковал свой грузовик на противоположной стороне улицы. — Берни замолкает и, расправив плечи, собирается сделать самое важное заявление. — И даже не пытайся обсуждать со мной, как я буду сбрасывать вес. Семьдесят фунтов! Я понимаю, это близнецы, и воды весят немало. Но можно подумать, я собираюсь родить Атлантический океан!
Пытаюсь представить себе, как Берни выглядела до того, как мы переехали в Хэдли-Фармз — чрезвычайно престижный район, всего в тридцати восьми минутах езды к северу от города. Никак не тридцати девяти или сорока, как многие торопятся заявить. Хотя одна-две минуты пути от Манхэттена вряд ли что-то решат, но кто придумал такое название? Как можно было назвать это место «Фармз», если поблизости нет ни одной фермы? И никто не делает козьего сыра? Единственное, что производят те, кто живет здесь, — это деньги.
— И все же, — продолжает тем временем Берни, — надежда, наверное, есть. В качестве подарка Сара Джессика Паркер предлагает мне своего личного тренера.
— Пожалуй, это круче, чем две серебряные ложечки от Тиффани, что я купила для тебя.
— Ох, перестань. Ты лучше всех, — говорит Берни, поднимаясь с намерением обнять меня. — Ты устраиваешь для меня девичник. А это перевешивает все. Поверить не могу, как мне повезло. Кажется, мы дружим целую вечность!
— Это всего лишь последний триместр — вот он точно тянется целую вечность, — говорю я смеясь и принимаю ее в объятия. — Но, я чувствую то же самое.
Вдруг раздается трель, Берни хватается за мобильный телефон, но тут же разочарованно демонстрирует мне экран.
— Нет, не он. Раньше мне звонили раз по шестьдесят в день, а вот недавно отошедший от дел агент уже никому не нужен.
Мне кажется, это к лучшему. Но Берни недовольна.
Снова трель. Дверной звонок? Интерком? Индикатор дыма? Не так-то просто идентифицировать этот сигнал среди множества возможных. Несусь в кухню. Высокотехнологичный холодильник Брэдфорда? У него есть выход в интернет и плоский цифровой экран, он подает сигнал, когда, к примеру, перезревают помидоры. Или самоходный робот-пылесос «Румба» — он гудит, натолкнувшись на препятствие. На дизайнерской кухне Брэдфорда еще добрая сотня приборов, не хватает только попугая.
Но вдруг я понимаю: это трезвонит таймер духовки «Викинг». Подбегаю и достаю противень с сырными слойками. Черт, они так и не поднялись. Подгоревшие с краев лепешки… Я не верю своим глазам.
— Такого у меня никогда не случалось, — заверяю я Берни. Она притащилась за мной следом и стоит, прислонившись к стене возле обеденной зоны, которая одна размером превосходит мою квартиру в Гринвич-Виллидж. — На своей кухне я пекла в тостере, и все всегда получалось.
— И этим ты пожертвовала ради любви, — говорит Берни посмеиваясь. Подходит, кладет в рот кусочек лепешки и кривится. Выплюнув не разжеванный кусок на салфетку, она продолжает: — Да уж… Жертва, похоже, весьма велика.
— Не думаю, что мы останемся голодными, — слабо защищаюсь я, выбрасывая выпечку в мусорное ведро и кивая на столы, заставленные подносами. Всю эту еду я готовила целых два дня и, к счастью, ничего больше не сожгла.
Снова трель. Берни тянется за телефоном, но из интеркома раздается голос охранника, дежурящего у главных ворот в полумиле от дома. Мы не должны называть его «охранник». «Справочник для жителей Хэдли-Фармз» требует употреблять слово «привратник». Мне казалось, я уехала из Манхэттена, но, похоже, практически всем местным владельцам особняков нравится делать вид, что они по-прежнему проживают на Пятой авеню.
— Привет, девочки, это Энрике, — здоровается привратник. — Как дела? Вечеринка, похоже, скоро начнется. К вам две клевые дамочки.
— Пропусти их, — говорю я в интерком, — и можешь не сообщать о приезде остальных.
— Если следующие будут выглядеть не хуже, я тоже к вам присоединюсь!
Берни удивленно смотрит на меня. Я поворачиваюсь к ней и хихикаю.
— Среди обитателей Хэдли-Фармз, не считая тебя, мне больше всего нравится Энрике.
И вот первые гости. «Клевыми дамочками» оказываются мать Берни Эрика, ей уже шестьдесят четыре, и коллега будущей матери — агент из Голливуда по имени Оливия Гилфорд, одетая в черный костюм из кожи питона. На ней так много золотых цепочек, что сам Гудини, закованный в них, уже не смог бы освободиться.
— Господи, да ты настоящая слониха, — заявляет Оливия, здороваясь с Берни, и раскидывает руки, иллюстрируя сказанное. — Как ты все это переносишь? Ни о чем не жалеешь?
— Сейчас уже несколько поздновато, — отвечает ей Берни.
— Как хорошо, что ты бросила работу. Клиенты бы разбежались, увидев тебя в таком виде. — Оливия направляется за стаканом вина к бармену, нанятому на эту вечеринку в престижном нью-йоркском бюро по трудоустройству «Актеры за стойкой бара».
— Ну и сука! — шепчу я Берни. — С нетерпением жду появления остальных твоих друзей.
— Она мне не подруга, — шепчет Берни в ответ, — а соперница. Я пригласила ее, чтобы не выпускать из поля зрения. Пока Оливия здесь, она не уведет у меня клиентов.
— Но…
— Знаю, — перебивает Берни, — я вышла из игры, и это больше не должно меня волновать. Но со старыми привычками тяжело расставаться.
Гости продолжают приезжать, и дом постепенно заполняется. Ну конечно, не весь дом, а только холл первого этажа. Даже если бы здесь промаршировали все участники и зрители матча «Розовой чаши»[5], вы вряд ли бы их заметили. Дамы берут тарелки из фарфора «Розенталь» и наполняют их угощением.
— Потрясающе вкусно, — замечает сухощавая женщина, Присцилла — президент Совета жителей Хэдли-Фармз. Она выглядит так, словно ест впервые за многие годы.
— Да, изумительно. Какая фирма обслуживает вечеринку? — спрашивает другая, такая же худая, мускулистая дама, накручивая на вилку приготовленную мной пасту с соусом песто. Раньше стройные гостьи бродили среди приглашенных, жуя стебель сельдерея или морковку. Теперь же планка поднята выше. Чтобы привести окружающих в восторг, ты должна носить одежду второго размера и при этом сметать со стола все, кроме украшений. Когда-то дам высшего света невозможно было застать за едой. А теперь они только и делают, что жуют.
Но мне так и не удается сообщить, что все блюда здесь моего приготовления. Ясность вносит Присцилла.
— Я ни с чем не спутаю этот салат из цыпленка с орехом пекан, — авторитетно заявляет она. — Так готовят в «Босоногой графине».
— Я не стала бы спорить, — говорит вторая дама, теперь сосредоточенно тыча вилкой в шашлычок из говядины под соусом терияки, — но чувствую привкус блюд из «Великолепного питания».
— Нет, нет, — присоединяется к беседе третья гостья, — по персиковому салату-афродизиаку сразу понятно, что все приготовлено Колином Коуи. В прошлом году он присылал что-то похожее для нашей новогодней вечеринки.
Теперь уже я слишком смущена и не могу признаться, что имею какое-то отношение к угощению. Но все эти рассуждения навели меня на мысль, что я вполне могла бы сделать карьеру на кулинарном поприще.
Когда подходит очередь десерта, я приглашаю всех перейти в библиотеку и предлагаю кофе разных сортов на выбор: тайскую смесь, напиток, не доведенный до кипения, как пьют в Самоа, или эксклюзив из Коста-Рики. Кстати, о кофе. Думаю, к каждой чашке должен прилагаться бонус за часы, которые зерна провели в воздухе.
Берни опускается на огромное кресло с изогнутой спинкой — она приготовилась сразиться с огромной горой подарков. Я ожидаю увидеть массу пинеток и ползунков из детской коллекции «Гэп». Но как только бумага и ленты начинают разлетаться в стороны, становится ясно, что приданое для малышей, которое дарят эти гости, — совсем иного уровня. Два кашемировых детских одеяльца от «Берберри». Детский
