— Конечно! — насторожился Репкин.
— Только без обидняков. Вчера вы после нашего замечательного банкета, — Макарыч пошел ва- банк, — признались мне в порыве о не совсем чистом деле, случившимся недавно в вашей судебной практике. Я не собираюсь использовать, да и не могу, некоторые ваши откровения и даже осуждать услышанное… — Старикаша замолчал, увидев, как изменилось посеревшее лицо падшего судьи.
«Не дай Бог он еще и загнется!» — цинично подумал он, но Репкин справился:
— Прошу вас, продолжайте, Андрей Дмитриевич!..
Чуть помолчав, бестия участливо продолжил:
— Еще раз повторяю, как друг я не могу носить камень за пазухой. Речь идет о деле Георгия Кротова. О нем вы рассказали все…
Пришло время серьезно задуматься и бесхитростному судье. Он прекрасно понимал, что разговор надо довести до конца, и ему необходимо собраться с мыслями о дальнейшем поведении. В принципе, честный, скучный человечек, вершивший судьбы тысяч людей, впервые за двадцать пять лет попал в такую ситуацию, где его самого ткнули мордой в собственное дерьмо, от которого не отмыться.
Оправдываться было унизительно, отрицать глупо. Сердиться можно было только на себя или на своих близких и на мерзавца Юрочку; но не на влиятельного и умного человека, каким виделся в глазах судьи Костров, пришедшего с дружбой и самыми благими намерениями. Если бы Василий Иванович знал, жертвой какой интриги он стал, то легко разрубил бы этот жизненный узел, но, руководствуясь совестью, наш серенький герой полез в капкан:
— Да, я получил деньги от Кротова и не могу простить себе это. И даже не буду искать оправданий и винить кого-либо!
Хладнокровно наблюдавший за страданиями кающегося судьи Репкина бандит удовлетворенно кивнул:
— Зачем же так самобичевать себя, дорогой мой друг? Вы собираетесь заняться политикой, а стало быть, не раз повоюете со своей совестью и, уверяю вас, не всегда будете побеждать. Но речь не об этом. Используйте по назначению полученные деньги и наверняка скоро будете смеяться над своей теперешней болью.
— Возможно, и так, — решивший стать до конца откровенным, заметил Репкин. — Но оставшихся денег все-равно не хватит, я не знаю, называл ли я вам сумму?..
— Да! — кивнул бандит и подумал: «Как раз только суммы он и называл».
— Так вот, сейчас осталось чуть больше половины, — Репкин уже взял себя в руки, — а этого, я понимаю, недостаточно.
— Василий Иванович, давайте поточнее, я буду знать, сколько необходимо будет подзанять, — добивал попавшего в ловушку судью Макарыч.
— Двадцать четыре тысячи долларов, — захлопнул за собой силки бесхитростный служитель правосудия и добавил: — Я, наверное, говорил, что десять тысяч мне не донесли…
«Ого! Еще пару недель, и прожорливые хищницы пустят своего благодетеля по миру», — мысленно удивился удачливый ловчий, а вслух добавил:
— Конечно, маловато, но мы найдем выход из этого положения. Готовьтесь к выборам, дорогой друг! Не боги горшки обжигают!..
Через полчаса Макарыч заехал в «Гранд-Отель» и коротко сообщил Кротову:
— Готовьте документы!..
Ну вот, дорогой читатель, на этой грустной ноте автор вынужден закончить первую часть своего повествования о разных там делишках не совсем сознательных господ и граждан нашей, в общем-то, замечательной Родины. У тебя, наверное, бесценный друг, прочитавший первые страницы, впечатление появилось, что вокруг только ворье лазает и смотрит, где бы чего замылить или слямзить, или бандиты и менты недостойные обступили и из всяких там коммерсантов-спекулянтов, которых они овцами или барыгами обзывают, лишние излишки конфисковывают.
А еще проходимцы-авантюристы мастей разных толпой честных чиновников всякими соблазнами соблазняют, во имя наживы стараются чистыми мундирами по собственному дерьму их протащить.
Автор и сам удивляется, видя в каждой строке, из-под пера выползающей, все больше непотребных личностей для нашего славного общества появляющихся. Вот отсюда поэтому и грустно становится, и болезни всякие в животе и на других частях туловища вскакивают. Опять же расстройства нервные, стрессами называющиеся, и иные показания об общем нездоровье симптоматируют. Но это у автора, самому себе удивляющемуся. А у тебя как?
А может, и не стоит поражаться, что кругом по стране столько наложено, может, и ты, извини заранее, не прочь, где-нибудь чего прихватить, а пока только фраера из себя корчишь. Ведь есть же какие-то особенно одаренные личности, вдруг хозяевами недр с запасами ставшие, плотинами и гигантами всякими, не ими и их прародителями строенными, безраздельно владеющие.
Недаром один умный, кажется, из капфилософов изрек, что все состояния криминальное происхождение имеют. Это сколько же кошелок надо слямзить, чтобы за десять лет в миллиардеры выдвинуться? Это ж какие привилегии надо приобрести, прежние привилегии порушивши? Посмотришь на экраны, сколько всяких экзотических личностей о нашем житие-бытие пекутся-тужатся, зарплаты-пенсии нам вовремя и без результата отдать пытаются. Благодетели каканые заботятся, чтоб население от голода не загнулось, иначе обирать-то будет некого.
Но вернемся с высот недоступных на землю унылую грешную, где тоже не все по понятиям. Где мусор в карман бедолаги, водочки с горя хлебнувшего, ладошку липкую сунул, остаток зарплаты выдергивая. Барыги — коты обнаглевшие — девчонку-работницу пользуют, к торговому месту прибившуюся, в семье ведь никто не работает! Инспектор дорожный, сознательно карман для взяток подставивший. Чиновник, к примеру, отдела жилищного, тоже от податей кормится. Да много еще всякой нечисти живет, не тужит и жиреет. И все это, типа, видят, но как бы пресечь стесняются.
В общем, куда ни глянешь, тут же тоскливо становится. Может, и нет у нас больше культуры и роста духа из-за тяжелого наследия прошлого. Может, действительно, из кримбо-гатства новое честное поколение вырастет? Допустим, к примеру, у жулика конченого и судейской дочки-хищницы какой-нибудь отпрыск появится и каким-нибудь героическим поступком мир удивит или статую какую слепит, типа роденовской, и потомки из будущего поколения восхищаться в восторге начнут.
— Ах, это супергениально! — да мало ли еще чего…
Хотелось бы автору и хорошие персоны отразить в своем грустном повествовании, может, еще и получится. Но тогда заглавие поменять, или добавить придется, или вообще какую-нибудь культурно- просветительскую революцию устроить. Ну чтобы народонаселение наконец разобралось что к чему и нечисть паршивую доброй метлой с широкой колеи на обочину вымело. Пока же придется унылую картину мира видеть.
Но, может, еще образуется? Ну там, дяденька какой-нибудь во главе государства посмотрит и скажет:
— Так дело не пойдет! Так мы вообще в состав стран четвертого мира вольемся и кончимся скоропостижно.
Бывали же на Руси цари добрые, а люд поднимался уже тогда, когда кроме цепей и терять было нечего. Но, конечно же, сейчас народонаселение подниматься не станет, потому как и цепей уже нет у большинства бедствующих сограждан. Зато много водки, везде слямзить можно или попросить. Сколько бы нищих ни было, жирные господа в момент пробуждения собственноличной совести авось подадут. А не подадут, сами же и пожалеют, когда славные русские богатыри, которым тоже делать при нынешнем разгуле экономики нечего, придут и потрясут как следует, за что их бандитами и называют.
Раньше разбойниками звали, но это из древней истории. Автор же современной историей интересуется и, к сожалению, какого-нибудь трудящегося, который на трудовом фронте трудовые подвиги совершает, не видит. Ну может, не повезло, поэтому похождения всяких безработных прохиндеев тебе, дорогой читатель, и описывает во всей их неприглядной красоте и поведении.
Впрочем, автор уже утомил тебя, дружище, своей идеологической утопией, и желаешь ты знать, чем все продолжится, и на какую кривую кого выведет.
