Как вам нравится эта логика? Зачем, в натуре, мы что-то храним? А если война? Давайте уж лучше сегодня все пропьем, ах, какие во Франции ликеры вкусные! Вспомним — никто не желал знать условий, на каких брались займы, подсчитать в уме скорость нарастания процентов и прикинуть, какими «облигациями» мы сможем расплатиться за эту финансовую аферу мирового масштаба. Между тем долги, которые стали делать команды Горбачева и Ельцина, превратились в типичные неоплатные долги «зависимого» типа. Это видно по условиям займов. И ведь надо признать, что прошло 14 лет, но размышлений по этому вопросу не видно. Да и нынешним положением с внешним долгом никто не интересуется — верят любой ахинее, которую несет телевидение.
С нами произошло тяжелое нарушение рациональности — неспособность к целеполаганию, утрата цели, навыка ее сформулировать. «Мы идем неизвестно куда, но придем быстрее других!» — вот теперь наш лозунг. Конечно, эта патология сознания служит на пользу тем, кто очень хорошо понимают свой интерес, но не могут его обнародовать — их цели преступны или предосудительны, и они вынуждены наводить тень на плетень, притворяясь дурачками. Беда в том, что много честных людей служат для них прикрытием, не думая о векторе изменений и веря, что за рычагами машины реформ сидят люди, «желающие сделать как лучше».
С утратой способности к определению цели (направления) связана и невозможность понять свое нынешнее состояние. Что представляет из себя Россия сегодня? РФ — это Россия? А Белоруссия — не Россия? Какой общественный строй в России? Какими понятиями его можно описать? Совместим ли он с жизнью страны и народа? Через сколько времени произойдет массовый отказ теплосетей в РФ? Что при этом предпримут власть, общество, родители малолетних детей? Что будет, когда РФ останется без унаследованных от СССР ядерных вооружений? Эти вопросы можно множить, но от ответа все уходят.
Даже констатация очевидных фактов прекращается на полуслове, когда возникает логическая необходимость перекинуть мостик в недалекое будущее — как будто этого будущего вообще нет. И политикам, и экономистам, и социологам страшно глядеть вперед, и они начинают говорить о ВВП, о дополнительных источниках дохода бюджета, об иностранных инвестициях. При этом тщательно избегают применить меру и сказать, соизмеримы ли эти источники с теми провалами, которые произошли в хозяйстве и социальной сфере за десять лет.
Да, можно прижать олигархов и отнять у них природную ренту за добычу нефти — миллиардов 10. А сколько стоит срочно заменить 120 тыс. км полностью изношенных аварийных труб в теплосетях? Категорически не хотят назвать сумму, хотя она вычисляется очень просто. А сколько стоит восстановить полностью изношенный тракторный парк сельского хозяйства, хотя бы по нормам колхозов? А вновь построить морской флот? Возможно ли это при нынешнем общественном строе? Кто даст те 2 триллиона долларов, которые нужны только для того, чтобы вновь запустить заглохший двигатель хозяйства? И какая часть народа может прокормиться от тех анклавов производства, которые ожили на нефтедолларах после 1998 г.?
Причина кризиса — разруха в головах. Нам сумели навязать такой язык, в котором мы не способны ни описать нынешнюю реальность, ни выработать проект ее преодоления — так, чтобы люди его могли понять и договориться о совместных действиях. И времени на создание адекватного нашему бытию языка и восстановлению способности измерять явления у нас осталось немного.
Ирония судьбы Эльдара Рязанова, или образ интеллигента без рефлексии
Бывший советский кинорежиссер Эльдар Рязанов стал при Ельцине придворным деятелем кино, «знаковой» фигурой демократически-олигархического истеблишмента. В Новогодние праздники его фильмы идут сразу по нескольким каналам телевидения. О нынешних конъюнктурных фильмах говорить не будем, — это, мягко говоря, явление упадка. Но любимый старый фильм «Ирония судьбы или с лёгким паром» люди смотрят и будут смотреть с удовольствием. Ничего лучшего к Новому году пока что, похоже, не сделано.
Сейчас, когда сюжет фильма знаком до мелочей, вдруг начинаешь видеть в нем второй план, возникающий при сравнении показанной в нем реальности 70-х годов с нынешней реальностью — и одновременно с траекторией самого Э.Рязанова. В этом году в фильме стала видна не ирония, а какое-то сатанинское издевательство судьбы. Издевательство над жизненными установками Э.Рязанова и, косвенно, его любимых героев. Да, в общем, и всех нас, — тех, которые с этими героями сроднились и стали с ними духовно солидарны.
Как и всякое хорошее произведение искусства, этот фильм живет во времени, и смыслы его развиваются вместе с нами. Тот факт, что фильм этот — рождественская сказка, вовсе не снижает груз смыслов, который несет каждый образ. Напротив, в рождественских сказках как раз ухватывается нечто главное. В этом году нам дали чистый опыт — одновременно рассказали с экрана две сказки на Рождество. Одна — об архетипическом мирке «развитого социализма» в фильме Э.Рязанова, другая — о таком же мирке «развитого капитализма» в фильме Стэнли Кубрика. Так что имеет смысл «войти» в нашу картину и поговорить о недосказанном.
Понятно, что эти рассуждения — всего лишь мысленный эксперимент, но это вполне законный способ познания. Надо только дать вводную для этой мысленной игры. Думаю, можно принять, что главные герои фильма, в отличие от их антипода Ипполита, по своему социальному, культурному и мировоззренческому складу близки и глубоко симпатичны Э.Рязанову. Он — их певец.
Сам он проявил себя, когда это стало можно, как активный антисоветчик. Точнее сказать, в тот момент, когда он снимал фильм, он, скорее всего, мечтал, как и многие интеллигенты, о «социализме с лицом Брыльской». Но это, к прискорбию, как раз и оказалось антисоветизмом — и потому без больших душевных потрясений Э.Рязанов сдвинулся, в легком скольжении, к прославлению «капитализма с лицом Ельцина». Раньше, когда этой своей траектории проявлять не рекомендовалось, он точно соблюдал на людях нормы лояльности и был «внутренним эмигрантом», как множество других таких же представителей элиты, включая высшую партийную.
Правда, было и отличие Э.Рязанова от партийных работников или таких прямолинейных художников, как Айтматов, который воспевал «социализм с лицом Танабая». Айтматову теперь пришлось открыто расплеваться со своими героями и «залечь на дно», а Э.Рязанов и близких ему героев всегда делал слегка ироничными по отношению к советской реальности, слегка такими же «эмигрантами». Это, кстати, и придавало фильмам Э.Рязанова ту пикантность, которая высоко ценилась на рынке.
Траектория «раскрытия» Э.Рязанова хорошо обозначена его фильмами. От ироничности «Иронии» к сатире «Гаража», от тонкого бескорыстного интеллигента Жени Лукашина (Мягкова) к диссиденту из научной номенклатуры в «Гараже» (и обаятельному хищнику Паратову в «Жестоком романсе»). И, наконец, в знак прощания с бескорыстной интеллигенцией как отработавшей ступени нашей антисоветской ракеты, гротеск уничтожения танками трущобы этих бомжей-интеллигентов в «Небесах обетованных».
В общем, вполне можно считать, что герои «Иронии судьбы» по своему складу относятся к той части интеллигенции, которая с восторгом приняла перестройку Горбачева и аплодировала Сахарову. А поскольку все эти герои — нестяжатели, люди бескорыстные и чистые, то они во время приватизации ничем не поживились, в банды не вступили, а остались или в том же социальном качестве честных трудовых интеллигентов, или — на «небеса обетованные». Видимо, сам Э.Рязанов с легкой грустью помахал им рукой и пошел снимать фильм на кухню Ельцина. Но это для нас не важно.
В чем же ирония судьбы? В том, что Э.Рязанов и близкие ему художники, снедаемые антисоветским чувством, с любовью отразили и тем самым во многом создали определенный социальный и духовный мирок — а этот мирок оказался возможен только когда он был окружен и защищен грубыми структурами советского жизнеустройства. Э.Рязанов кропотливо строил ту матрицу, на которой формировались и сходили с экрана в жизнь его герои, в нарастающей надежде, что эта матрица своей этикой и эстетикой подавит, разложит и уничтожит советский генотип. И вот это произошло — и что же? Не просто этот мирок стал невозможен после гибели советского организма, но и выросший на его матрице культурный тип оказался грубо выброшен из жизни. Э.Рязанов стал соучастником убийства своего любимого творения. То же самое можно сказать и о лирическом герое песен Окуджавы — нет в этой антисоветской жизни теплой земли, куда бы он мог зарыть свою виноградную косточку.
Тут, пожалуй, положение Айтматова предпочтительнее. Да, он лично стал смертельным врагом своего Едигея или Первого учителя. Но они прочно стоят на ногах — и сегодня они знают свое место. Они — борцы,
