— Надеемся на Вас, — сказал ему фон Штернберг, проходя мимо. Иванцов смущенно пожал широченными плечами.
Оказавшись в блиндаже, Ремизов первым делом водрузил бинокль на треногу. В мои обязанности входило следить за действиями поджигающего. Я видел, как Иванцов подносит горящую спичку к концу шнура, опускает шнур на снег; мне казалось, я даже слышу шипение огня. Иванцов некоторое время наблюдал за горящим шнуром, затем, видимо удовлетвореный, повернулся и побежал к блиндажу. Он сделал два шага и по пояс провалился в снег. У меня потемнело в глазах… Медленно, как во сне, я обернулся: Кульгутин расставлял бокалы для шампанского на пустом ящике из-под взрывчатки, остальные уже увидели ЭТО.
Иванцов, беспомощно размахивая руками, все глубже погружался в снег. До нас донеслись его крики:
— Господа, — кричал он, — господа-а!!!
— Боже, да помогите же, да сделайте же что-нибудь!!! — причитал где-то рядом Яша.
— Прекратите немедленно, Лопухин! — рявкнул фон Штернберг. Кульгутин застыл с пустым бокалом для шампанского в руках. И в этот момент раздался взрыв.
Тайга начала медленно валиться на северо-запад, север, северо-восток. Иванцова подняло в воздух и понесло на север. Он успел сгруппироваться в полете, как его учили в гимназии, но тут от трения о воздух на нем загорелся ватник. В бинокль я видел, как объятое огнем тело Иванцова прочертило яркую дугу над падающей тайгой и скрылось за горизонтом… Потом все кончилось.»
Из приведенного обширного фрагмента воспоминаний А.П. Нестерова ясно видно, что вылет и полет Иванцова (полет горящего тела) последовал сразу вслед за взрывом. Кажущиеся противоречия между «метеоритной» версией и рассказом А.П. Нестерова легко объяснимы: поскольку скорость света на несколько порядков превышает скорость звука, то сторонние наблюдатели, естественно, сначала увидели вспышку (в нашем случае — Иванцова, на теле которого загорелся ватник) и лишь затем услышали сам грохот взрыва (который на самом деле произошел несколькими секундами ранее).
Нам представляется, что это элементарное, хотя и несколько экстравагантное объяснение Тунгусского феномена снимает практически все вопросы (а в особенности, вопрос о местонахождении «метеорита» после взрыва), столь долго волновавшие широкую научную общественность.
Давно известно, что радиационный фон в районе взрыва значительно превышает допустимый уровень. Исследования срезов поваленных взрывом деревьев показали, что годовые кольца, относящиеся к рассмотренному нами периоду (октябрь 1907 — март 1908 гг.), обнаруживают значительные следы воздействия неизвестного источника радиоактивного излучения. До сих пор мы ничего не знаем о том, какие именно взрывчатые вещества использовала экспедиция А.И. фон Штернберга.
По некоторым сведениям, уехав из России вскоре после революции, фон Штернберг осел в США и принимал непосредственное участие в работах по проекту «Манхэттен»…
Все это позволяет строить самые невероятные предположения, которые предстоит проверить будущим поколениям исследователей ТФ.
ПЕРВЫЕ ПЯТИЛЕТКИ РЕСПУБЛИКИ
Субботник как феномен
На пути исследователя, пытающегося проследить туманную историю возникновения субботников, первым делом вырастают две едва различимые фигуры — это рабочие депо «Москва-Сортировочная», которые однажды, тусклым весенним вечером, вместо того, чтобы идти домой, решили вдруг остаться в родном депо и непостижимым образом отремонтировали за ночь несколько паровозов. История умалчивает о масштабах ремонта; возможно, в одном случае понадобилось подкрутить несколько контргаек, в другом — отремонтировать машину целиком. Так или иначе, в глазах рядового обывателя само словосочетание «ремонт паровоза» предполагало нечто грандиозное и далекое от унылого повседневного быта.
Поначалу странному поступку рабочих пытались найти самые разные, а порой просто абсурдные объяснения. В частности, сотрудник журнала «Красный следопыт» А. Иванников предположил, что в депо происходил своего рода шабаш (!) в его ортодоксально-иудаистском понимании. Казалось бы, день недели (суббота) и фамилия заместителя начальника ремонтного цеха (Шнейдер) давали пищу для размышлений над гипотезой Иванникова, однако, вскоре выяснилось, что Шнейдер — чистокровный немец, и фамилия его произносится как Шнайдер, на что своевременно указал В.И. Ленин в своем относительно малоизвестном «Письме т.т. Иванникову и Шнайдеру о сущности пролетарской инициативы».
Вскоре В.И. Ленин публикует знаменитую статью «Великий почин», где впервые употребляет слово «субботник», а через некоторое время и сам принимает участие в одном из первых субботников, перенося с помощью товарищей четырехметровое бальсовое бревно от Оружейной палаты до Царь-пушки. С тех пор субботник приобретает традиционный характер, неизменно повторяясь из года в год, и постепенно становится своеобразным ритуалом, цель которого, как и всякого ритуала, трудноуловима и ощущается лишь интуитивно.
Уже через несколько лет субботник теряет почти всякий смысл, окончательно превращаясь в никому не понятное действо. Виной тому шестидневная рабочая неделя, при которой суббота, являясь рабочим днем, девальвирует само понятие «субботника» как праздника бескорыстного труда. Возникает противоречие, известное в формальной логике, как abstractium pro concreto: в субботу, в день субботника, человек приходит на работу, потому, что суббота — рабочий день и он обязан работать. С другой стороны, работая, он тем самым принимает участие в субботнике, а субботник, как и всякий праздник, — дело добровольное. Это противоречие долгое время выглядело неразрешимым, пока, наконец, не появился воскресник.
Можно долго спорить о том, был воскресник альтернативой субботнику или всего лишь слегка оттенил его: до сих пор неизвестны точная дата и место проведения первого воскресника. Одно представляется бесспорным: в наших условиях воскресник не прижился, и не прижился он именно из-за своей вторичности, искусственности. В любом случае, история воскресника еще ждет своих исследователей.
Сравнительно недавно в печати появились публикации, авторы которых, обходя стороной историю субботника и не затрагивая его традиционно-ритуальной сущности, подвергают анализу сам термин
