доложить! Начальнику госпиталя — подготовить офицера к эвакуации! Это всё.
Генерал-лейтенант стремительно вышел из палаты, за ним вышли все посетители.
Вскоре в палату буквально на цыпочках вошла медсестра Наташа Ленкина, невысокая, худенькая, зеленоглазая девушка. Капитан Красько Николай постоянно подшучивал над ней, якобы, по забывчивости, называя её Леной Наташкиной. Девушка каждый раз весело смеялась и поправляла офицера. Похоже, им обоим эта игра нравилась.
Сейчас сестричка попросила посмотреть афганский орден. Николай с гордостью подал награду. Потом орден пошёл по всем рукам. Не остался в стороне и Сергей Сомиков, с трудом удерживая забинтованными руками орден «Звезды».
Орден разительно напоминал наш советский орден «Славы». Он тоже был трёх степеней, Николаю, кажется, был вручён второй степени — в центре серебряной звезды была крупная золотая «блямба» с выбитым сложным рисунком и арабской вязью, а ленточка орденской колодки была трёхцветной: синяя, красная, чёрная полоска. Красивая награда!
Также все по очереди посмотрели скромную медальку Невского: автомат Калашникова, звёздочка, колосья пшеницы по окружности, а в центре круга — сжатый кулак.
— Ну, что, Ленка Наташкина, наливай нам по сто грамм! Награды положено обмывать! — Подмигивая Невскому, проговорил Красько, широко улыбаясь.
— Во-первых, я — Наташа Ленкина! — Сестричка рассмеялась. — Во-вторых, раненым и больным пить не положено. Вот, вернётесь домой, там и обмывайте, сколько вам влезет. А, в-третьих, сейчас приедут артисты поздравлять вас с праздником. Так что не спите, готовьтесь встречать гостей.
Действительно, минут через тридцать после ухода командующего и его свиты, появилась новая большая группа. Это была концертная бригада из Союза. Певцы и певицы были, как широко-, так и малоизвестные. Но их всех слушали с одинаковым интересом и радостью.
Выступали артисты прямо в фойе, заставленном кроватями; многим их можно было только слышать. Правда, Невскому даже повезло больше других, — через открытую дверь ему удавалось увидеть часть «сцены». Каждый раз он старался для всех своих товарищей по палате поточнее обрисовать облик певцов и певиц.
Каждому выступающему громко хлопали. Даже Невский стучал здоровой рукой по спинке кровати. Завершался концерт выступлением афганских пионеров — 10–12-летние мальчишки и девчонки с красивыми, одухотворёнными лицами старательно пели песни на своём и на русском языке. Особенно понравилась новая советская песня «Ягода-малина». Многие детишки вряд ли представляли, что это за ягода такая, но пели от души. И очень красочно смотрелись их красно-чёрные галстуки на фоне белых рубашек и блузок.
После концерта артисты пошли поздравлять раненых по палатам, разбившись на маленькие группы. В палату Невского вошёл широко известный певец, шоу-мен и диск-джокей, ведущий популярных музыкальных программ. Не легко дались ему первые несколько шагов по палате, на побледневшем лице застыло выражение ужаса. Но Сергей мужественно взял себя в руки и подошёл к первой кровати, его товарищи так и остались стоять на пороге.
Он поздравлял раненых по очереди с праздником, на память вручал свои пластинки (диск-гигант) с автографом. Не получив никакого ответа от Петра Копейкина, Сергей осторожно положил свою пластинку на тумбочку. Невскому, последнему в ряду награждаемых, пластинки не хватило. Сергей очень смутился, стал извиняться, а потом даже хотел отнять у капитана Копейкина и передарить Александру. Мол, тот всё равно не слышал о награде. Но Невский отказался. Да и потом, как вести домой такой объёмный подарок?
Настоящим подарком для Невского явилось неожиданное посещение товарищей по Кандагарской Медроте. Это были два капитана, начальники отделений — Владимир Механоша, возвращающийся из Союза после лечения желтухи, соскучившийся по своему операционно-перевязочному отделению и Владимир Вовк, терапевт, приехавший пару дней назад в краткосрочную командировку. Сослуживцы встретились на «Пересылке», решили проведать раненого товарища. Самолёт до Кандагара ожидался только утром, поэтому офицеры засиделись у постели Невского до вечера. Им было о чём поговорить, что вспомнить.
Нашлось, что сказать-пожелать всем раненым в палате. Этот мир устроен строго, но справедливо: недостаток количества счастья с лихвой компенсируется массой наилучших пожеланий…
Сильно удивились гости, когда услышали историю Петра Копейкина (ему они тоже наговорили много хороших пожеланий, но он промолчал, пришлось вкратце ввести в курс дела). Послушали они, потом и сами почитали вслух для Петра письма его жены. Оба Владимира тоже были уверены в действенности такого «лечения».
Между тем Пётр вновь произнёс своеобразный монолог. Причём на этот раз он обошёлся без вопросов себе.
— «Смерть — это Божий дар. Как и рождение. Это логический итог нашего земного существования. Достойную смерть надо заслужить. Конец — делу венец. О нашей жизни будут судить по нашему концу. Это не трагедия, как её преподносят в некоторых изданиях. Не грязное удовольствие, как показывают в бездарных фильмах. Смерть — святое таинство, перерождение души. И от того, как это произошло, зависит судьба последующих поколений. Да, это невосполнимая сердечная утрата, особенно для близких. Но воин должен быть готов принять её, как высшую награду от Бога, иначе значение воинства теряет смысл. А примеры о несломленном духе наших воинов перед выдумка. Это правда. Мне есть, с кого брать пример».
Капитан замолчал. Молчали и все в палате. Потом сразу несколько человек обратились к Копейкину с вопросами. Но ответов не последовало. Офицер вновь погрузился в раздумья.
Закончился праздничный день вновь «розовыми уколами». Обитатели палаты дружно отошли ко сну.
Утром, к большой радости, в первую очередь самого старшего лейтенанта Сомикова, прилетел специальный борт за ним. Для эвакуации раненых на большие расстояния применялся самолёт ИЛ-76 МД «Скальпель». На нём и отправили Сергея на дальнейшее лечение в Ленинград. Возможно, этим же рейсом отправили и несколько других тяжелораненых. Распоряжение командующего было исполнено в срок. Хотелось верить, что жизнь обожжённого офицера теперь будет спасена.
На освободившееся место уже днём перебрался офицер-десантник. Он сам пожелал поселиться в палате медиков. Ребята с радостью приняли Александра Кроху «в свои ряды».
Первым делом Саша вновь принялся за чтение писем для Петра. Многие послания супруги Копейкина запомнились уже хорошо.
Выполнив такую важную работу, Кроха решил для всех почитать выдержку из книги. Её принёс специально для десантника прикомандированный подполковник из Ленинграда. Борис Владимирович уверял, что это должно прийтись по душе. Откуда здесь взялась эта потрёпанная книжка древнего мудреца Марка Аврелия, оставалось только гадать.
Прокашлявшись для солидности, офицер-десантник стал читать: «Врач прописывает одному больному одно лечение, другому — другое, так и Провидение прописывает нам болезни, увечья и прискорбные потери.
Как предписания врача клонятся к восстановлению здоровья больного, так точно и случайности, которым Провидение подвергает человека, клонятся к нравственному оздоровлению его, к восстановлению связи его оторванного личного существования с общей жизнью всего человечества.
Итак, принимай всё то, что выпадает тебе на долю, как принимают больные лекарства врача. Восстановление здоровья тела — вот смысл этих горьких лекарств, но ведь для всеобщей разумной природы сохранение каждым существом своего назначения так же важно, как для больного сохранение здоровья тела.
Поэтому тебе надо приветствовать всё то, что с тобой приключается, даже самое горькое, ибо смысл таких случайностей есть здравие и цельность мироздания. Природа, живая разумом Бога, действует разумно, и всё, что от неё исходит, безошибочно содействует сохранению единства».
Никто ещё ничего не успел сказать, как раздался голос капитана Копейкина:
— Немножко заумно, но сказано хорошо. Соглашусь, пожалуй, с этим самым Аврелием. А ты ведь
