После столовой все обитатели палаты N7 отправились во двор, где была развернута большая брезентовая палатка, внутри размещались душевые, все вошли в одну смену. Мытье горячей водой освежило, даже придало сил. Люди явно повеселели. Оделись во все новое, пахнущее свежестью, их больничная одежда прожарилась в пароформалиновых камерах, источала еще еле слышный запах.
В палату вернулись уже «другими» людьми. Заправили постели новым бельем. Далее решили готовиться к Новому году. Идею предложил Виктор Устинович. Сам он тут же принялся разрисовывать окна рисунками елки, Деда Мороза и Снегурочки, снежинками, всякими зверушками, надписями. Художником он был не плохим, а использовал в качестве сырья обычную зубную пасту, разведенную водой. Кисточка нашлась у медсестры. Остальные вырезали из старых газет снежинки, развешивали их по всей палате, даже протянули веревку через всю палату, на ней размещали целые гирлянды из вырезанных игрушек, снежинок. Палата быстро преображалась в сказочный замок. Несколько раз прибегала дежурная сестра Надежда, «отчаянно веснушчатая», розовощекая толстушка. Она похвалила за усердие. Объявила, что всем сегодня назначено лечение — готовы анализы. Ей даже похлопали за такую новость.
Невский работал с увлечением. Еще бы — Новый год был и его любимым праздником. Но что-то гложило его до сих пор. Наконец, он вспомнил этого паренька с дифтерией. До сих пор ему не сделали операцию. «А, может ему сделали хирурги госпиталя, или он пошел и так на поправку?» — успокаивал он себя. Но тревога не проходила. Решив, что все узнает у сестры, он вновь принялся вырезать причудливые фигурки. Скоро в палату принесли небольшую искусственную елочку — друзья Устиновича выполнили обещание. Радостный крик был всеобщим. Елку украшали, чем придется. В ход пошли и пустые коробочки от лекарств, пузырьки, одноразовые системы для переливаний. Все забыли о своих хворях, со стороны могло показаться, что дружный коллектив здоровых молодых людей готовится к празднику.
Ужин, как и обед, прошли без происшествий. В который раз пожалел Невский об отсутствии соли. Все получили свои лекарства — лечение левомицетином началось. В палате все легли по кроватям — болезни и усталость брали свое. Александр прислушивался к каждым шагам в коридоре — «идут за мной» — каждый раз казалось ему. Но и вечер прошел без приглашения на операцию. Невский успокоился совершенно, значит, обошлись без его помощи. Он стал вслушиваться в негромкий разговор между Якушевым и Бабенко. Они неторопливо перебрасывались фразами.
— Вот ты, Сергей, самый образованный среди нас, закончил Университет. Значит, ты интеллигентный человек. А каково тебе было эти 2 года в армии, да еще в чужой дикой стране, да среди грубых людей?
— Ну, во-первых, я еще не интеллигентный человек. Чтобы стать интеллигентным, надо закончить три университета: дед должен закончить, отец должен закончить, и ты сам должен закончить университет. В нашей семье только я пока закончил, вот женюсь после Афгана, появится у меня сын, получит он хорошее образование, а сын моего сына, внук мой, тоже закончит университет, вот он и будет настоящим интеллигентом. Во-вторых, в армии очень много умных и порядочных людей, их надо просто уметь отличать от солдафонов, ограниченных карьеристов. И потом, российская армия очень ценна традициями. Русский воин до роли палача никогда не опускался. Он жил по заповеди: «Сразив врага, будь милостив. Победив его рукою крепкою, победи его милостивым и милосердным сердцем, иначе, чем же мы остановим ненависть человеческую». Наконец, русская армия самая сильная в мире. Достаточно взглянуть на карту мира, — он показал на карту над своей головой, — на СССР посмотреть, на Россию на ней. И сразу понятно, чьи воины лучше. Столько земли освоить, столько пространства отстоять! Так что я не жалею, что провел эти годы среди, как вы говорите, грубых людей. Вот и новую страну посмотрел, по горам ее полазил.
Невский с интересом слушал Сергея, удивлялся широте его познаний.
— Чем ты думаешь заняться после армии, если не будешь дальше служить? — Спросил Никонов, тоже с интересом слушавший разговор.
— Не знаю, Леха, еще не думал. Возможно, буду поступать в аспирантуру, хочу всерьез заняться русской историей. А сейчас я хотел бы заняться сном, устал сегодня здорово. Вскоре он уснул, как и многие в палате.
От приступов сухого кашля Невскому назначили банки, на ночь он получил первую процедуру. Действительно, стало легче. Ночь прошла спокойно.
Последний день старого года начался, по уже заведенной традиции, с песни «Миллион алых роз». Под нее и просыпались в основном обитатели палаты. Виктор, как только открывал глаза, нажимал на клавишу магнитофона. С утра слышались шутки, все настраивались на праздничное, новогоднее настроение.
— Здравствуйте, мальчики! С наступающим Новым годом всех поздравляю! Главное, чтобы все скорее поправились, больше не попадали к нам, вернулись домой к своим женам и детям! — в палату влетела улыбающаяся сестра Зина, накрашенная больше обычного, голубые глаза так и светились радостью. Ее ослепительно белый халат был украшен разноцветным бантом из елочной мишуры. — Берите градусники и не смейте нагревать большую температуру!
— Зиночка, а мы здесь все холостые — не женатые. Вы сами, где будете встречать? Мы вас к себе приглашаем! — «хищно» улыбаясь, проговорил красавчик Юрий Исаков. Тонкие черты лица, черные волосы, шикарные усы, но главным его «оружием соблазнения» были ресницы: невероятно длинные и густые, они, как крылья бабочки, порхали над его карими глазами. Редкой женщине удавалось, наверное, устоять под таким взглядом. Сколько их пало на его пути — одному Богу известно.
Медсестричка сразу смутилась от его взгляда, густо покраснела:
— Я вечером сменяюсь, буду с подругами в общежитии отмечать. — Она молча раздала градусники, стараясь больше не смотреть на Исакова. Вышла поспешно за дверь.
— Юрка, кончай девок смущать своими ресницами! — коротко рассмеявшись, произнес Салават. — Взял бы, да подарил этакое добро кому-нибудь, осчастливил человека. Мужику такие не нужны, а для женщин — это клад.
— Вот я и осчастливил свою жену, она мне дочку родила. Ей 13 лет уже, а ресницы у нее мои! Эх, мужики! Дочь- это величайшее в мире сокровище! Говорю вам, как любящий отец. У кого еще дочки есть?
Якушев и Невский подняли руки, дружно кивая головой на слова о сокровище.
— А я думаю, что важнее иметь сына-наследника. Так ведь, Димка и Витька? — уселся на кровати Салават, обращаясь к прапорщикам.
Те подтвердили. Долго еще не утихал спор в палате, пока его не оборвал Серега Бабенко:
— Лучше всего иметь сына и дочь! В моей семье так и будет, — он стукнул кулаком по тумбочке, словно споря с кем-то. Все засмеялись.
Вернулась сосредоточенная Зина, прошла сразу к Невскому, посмотрела его градусник-38, потом прошептала на ухо: «Вас срочно просит прийти Любовь Максимовна, там больной умирает». Невский подскочил на кровати и стал быстро одеваться, долго не мог попасть в рукава куртки. Офицеры начали шутить о назначенном ему Зиночкой свидании, но он уже никого не слушал. Выбежал в коридор и помчался к памятной палате.
У входа стояла бледная, трясущаяся Мазуревич.
— Сашенька, спасай парня, а-то у меня будут большие неприятности, — сразу бросилась она навстречу, протягивая белый халат, шапочку и белую марлевую повязку, помогая их надеть.
— Почему так долго тянула с операцией? — Невский даже не заметил, как перешел на «ты».
— Все ведь вроде хорошо пошло после введения противодифтерийной сыворотки, ему стало сразу легче. А сегодня утром… Я уже послала за хирургами в госпиталь, но пока они приедут…
— А повторно вводила сыворотку? При таких тяжелых случаях надо первые 2 суток вводить каждые 12 часов! Ты же инфекционист, почему я должен тебя учить?! — Невский почувствовал, как поднимается волна ярости в его душе.
— Я забылааа, — захныкала докторша, размазывая слезы по щекам.
— Ну, ты и сука, — пробормотал Александр, открывая дверь в палату.
Процедурная сестра Галина хлопотала у тела больного, а точнее — умирающего. Крайняя степень синюшности бросалась в глаза сразу, причем цианоз был не только на лице, но и на сложенных на груди худых руках. Редкое затрудненное дыхание, заострившиеся черты лица, полный безразличия взгляд. Скорей всего он уже никого не видел.
— Слава! — позвал его Невский, сразу вспомнив имя. Никакой реакции. — Так, срочно мне набор для
