Когда из заднего кармана брюк выпали все те же бритвенно острые сюрикэны, я не сдержался:
– А ты не боишься себе яйца отрезать?
– Не, – мотнул головой мой напарник, но на всякий случай осмотрел метательные снаряды. – Но за науку спасибо. Во! Век живи – век учись. Кстати, шеф, у нас есть тачка.
– Что? – я не поверил своим ушам.
– Тачка. Машина, – повторил мой помощник, – правда, товарный вид она утратила безвозвратно, но в багажнике сохранилось кое-что из супермаркета. Убили декораторы агрегат нереально, но хоть не разграбили.
Машина совершенно невероятным образом была зажата между деревьями, метрах в пятидесяти от поляны и представляла собой кусок сплющенного металлолома. Однако к нашей радости, из наполовину смятого багажника мы смогли выковырять пакеты с продуктами.
– Да уж, Илюха, любишь ты пожрать… – присвистнул я, разглядывая добычу.
В нашем распоряжении помимо мясных нарезок, сыра, хлеба, чипсов и газированной воды, были две литровые бутылки водки и упаковка баночного пива. Что ж, появился шанс договориться с аборигенами. От огненной воды они вряд ли откажутся.
Упаковав продукты и теплые вещи в две большие и грязноватые походные сумки, выковырянные из останков багажника, мы направились обратно на поляну. Оставив напарника разводить костер, я с винтовкой углубился в лес. Киношников я так пока и не нашел, но подстрелил здоровенного фазана. К моему огромному удивлению, он даже не испугался и вообще до последней минуты жизни вел себя так, словно первый раз в жизни видел человека. Это было подозрительно.
Пока мы общипывали дичь и жарили ее на длинной ветке, наступил вечер. Однако, когда на небе появились звезды, я был поражен. Над головой раскинулось совершенно чужое небо без единого знакомого созвездия. Илья присвистнул, глядя вверх:
– Тю-юю! А кина-то не будет! Небо не наше.
Я на всякий случай пробормотал что-то про «волшебников спецэффектов», но в моей железобетонной уверенности, что мы где-то на Земле, появилась огромная брешь. Дневная бравада как-то незаметно сменилась холодным логическим перебором вариантов. Получалось, что единственным возможным вариантом было пока просто идти, куда глаза глядят. Но это можно было сделать и утром.
Утро в этих краях было до безобразия ярким и громким. Пели птицы, в лесу истошно орал какой-то зверь, листья деревьев были настолько неправдоподобно зелеными, что я даже пощупал одну из веток. Нет. Это точно не пластик.
Чтобы не потерять голову окончательно, я вспомнил главный урок своего армейского сержанта Петренко, который гласил: «Боец! Если не знаешь, чем заняться, – подшивай подворотничок!» От привычек, привитых мне родными пенатами, отказываться не стоило. Вместо размышлений о суке-судьбе, следовало найти возможность побриться и почистить зубы. Совместно с Ильей мы нашли небольшой ручеек, где и совершили омовение. Закончив процедуры, Илья потер подбородок и улыбнулся:
– Шеф, не знаю, как там подворотнички, но бритье сюрикэном получше медитации концентрирует.
– Ну, готов? – повернулся я к нему, закончив отмывать палец от следов мела. Зубы казались чуть шершавыми, но для начала это было уже что-то.
– Есть хочу. Вот ведь жор какой на свежем воздухе нападает, – хмыкнул Илья.
– Вот и славно, – улыбнулся я, и мы приступили к завтраку.
Наша утренняя трапеза состояла из остатков зажаренного фазана и четверти батона чуть подвявшей сырокопченой колбасы. Не самый легкий спозаранку набор продуктов, но нам предстоял далекий путь. Я отдал пистолет вместе с обоймами Илье, а сам взял наперевес винтовку.
– Рэмбо, блин, – оглядев меня, буркнул Илья. – А мне сумки переть. Я кто? Ты не помнишь, там в фильме за Сталлоне кто-нибудь багаж таскал?
Представив себе эту сцену, я прыснул от смеха и перекинул часть груза в скатку, которой и опоясался от плеча до пояса.
– Так лучше, коллега? – поинтересовался я у Ильи.
– Намного. Так хоть одна рука свободна.
Откуда-то из глубины сумки он вытащил плечевую кобуру и накинул ее поверх майки, а потом пристроил туда «Макарова».
Идти было тяжело. Высокая трава местных лугов не рвалась, подобно нашей, а все больше тянулась и наматывалась на лодыжки. Приходилось часто останавливаться и счищать с ботинок целые пучки силоса.
Вдобавок ко всему, откуда-то появились небольшие облака жужжащих тварей, напомнивших мне мух, – только в несколько раз крупнее. Они, грозно гудя, висели над нами, не отставая ни на шаг, и, судя по всему, выжидали. Такая двойственность как-то нервировала. Как говорится, «мадам, вы или крестик снимите, или трусы оденьте»… Наши глупые и бесшабашные сибирские комары на фоне этой задумчивой напасти казались мне просто родными.
К счастью, по трезвому размышлению, напасть на нас эти крылатые гады так и не решились, но ходу мы от них наподдали серьезно и часа через четыре вышли на большую поляну. Я не большой поклонник деревянной архитектуры, но избы, стоявшие в центре открытого пространства, были скатаны настолько красиво и изящно, что мне оставалось лишь покачать головой. Рядом с каждым домом был разбит небольшой огород, огороженный невысоким забором. Около домов не было ни души.
Я повернулся к Илье, но не успел раскрыть рот, как тот с криком «Ложись!» толкнул меня, и мы покатились по земле. Я услышал свист над головой, и, обернувшись, увидел, что в огромное дерево, стоявшее в двадцати метрах сзади, впилась длинная стрела.
– Туземцы! – вырвалось у меня. Стащив с плеча винтовку, я прицелился в появившегося перед домом селянина.
