срочно прославиться на всю Россию. Из принципа! В знак протеста! Пусть знает!
День Наташиного рождения пришелся на воскресенье и был в тон ее собственному колеру: белый и матовый. Все кругом было укрыто снегом, который ввиду умеренно морозной погоды не блестел настовой корочкой, а нежно пушился и казался мягким и уютным.
Наташа стояла у окна, смотрела на снег и сожалела о том, что назвала к себе кучу гостей. Ей было абсолютно невесело. Никита так ни разу и не позвонил за все это время, а в школе, завидев ее, сворачивал в сторону. Она не знала, что и думать на его счет. Ей уже не мечталось ни об Америке, ни о питерском подиуме. Она хотела только одного: быть рядом с Никитой и быть уверенной в том, что он ее по-прежнему любит. Она с радостью отменила бы свой праздник, но они с Андрюшкиной мамой еще вчера наготовили столько угощения... как говорится, на Маланьину свадьбу.
Длительное обильное застолье Наташа еле перетерпела. Ей было очень трудно удерживать на лице веселое праздничное выражение, поскольку она ежеминутно возвращалась мыслями к Никите. Она весь день ждала, что он все-таки позвонит и поздравит ее с днем рождения, но так и не дождалась. Хорошо, что она догадалась пригласить и Макса Осипенко – он, как обычно, веселил всю компанию, и, похоже, гости разошлись довольными. Никто и не заметил, как тягостно было на душе у именинницы.
После того как убрали со стола, Наташа решила вынести в мусоропровод ведро, полное оберток, целлофана и прочих праздничных отходов. Она вышла на лестничную площадку. На подоконнике сидел Никита. Рядом, жалко свесив вниз головки, вяли белые розы.
– А если бы я не вышла? – спросила Наташа.
Никита пожал плечами.
Наташа поставила на пол ведро, подошла к молодому человеку и уткнулась лицом ему куда-то в шарф.
На зимних каникулах девятые классы поехали на три дня в поселок Шапки на спортивную базу. Первый день провели отлично. Днем катались на лыжах, а вечером ребят ждала дискотека. Девчонки привезли лучшие свои наряды и самую яркую праздничную косметику. Перед танцами они вдохновенно и дружно наносили макияж в своих номерах.
Наташа, как всегда, не красилась. Она печально разглядывала свое волшебное черное платье, на которое возлагала последнюю надежду. Ведь тогда, после дня рождения, они с Никитой так толком и не помирились. Он продолжал избегать ее, только все бросал на Наташу напряженные взгляды. Да, если уж и платье, которое ей так идет, не поможет, тогда... Стоп! Конечно, не поможет! Это же то самое платье, в котором она красуется на обложке журнала! Никита наверняка его ненавидит. Как же она об этом не подумала! Ну все... У Наташи окончательно упало сердце. Если она его наденет, то Романенко наверняка подумает, что она это сделала ему назло. Что же делать? Другого ведь нет. Не идти же на дискотеку в лыжных брюках! Тогда уж лучше совсем не ходить. Наташа так протяжно и горько вздохнула, что к ней подошла Настя Ивлева.
– Отчего такие тяжкие вздохи? – спросила она, продолжая завивать волосы щипцами.
– Да вот... Не то платье в спешке захватила, – грустно отозвалась Наташа.
– Почему не то? По-моему, очень даже миленькое. С твоими белыми волосами наверняка здорово сработает – на контрасте.
– Не хочу я никакого контраста! Знаешь, я, наверно, не пойду на дискотеку... Что-то не хочется...
– Вот еще новости! Пойдешь как миленькая! Мы ж договорились и Макса собирались разыграть.
– Нет, Настя... Что-то мне не по себе...
– Ну ты даешь! Из-за какой-то тряпки праздника себя лишать! Мне твое платье очень даже нравится, поэтому, если хочешь, давай поменяемся: я его надену, а ты – мой новый серый костюм. Вон он, на кровати разложен, примерь. Между прочим, не какая-нибудь рыночная Турция. Его мне папка из Швеции привез, фирма! Видишь, как ткань серебрится? К твоим глазам – в самый раз.
– А тебе не жалко? – спросила Лазарева.
– У тебя платье тоже высший класс! Давай одевайся. Главное, чтобы размер подошел. А я твое платье сейчас прикину.
Наташе черное платье было чуть свободно, а Настю обтянуло, но от этого они не выглядели хуже, ни Настя, ни платье. Новый наряд очень подходил к Настиным черным волосам и необыкновенно выгодно подчеркивал красиво изогнутые черные брови. Жемчужный Настин костюм тоже хорошо смотрелся на Наташе. Свободный блузон драпировался красивыми складками на ее стройной фигуре и действительно был в тон глазам. Обе девушки остались довольны.
– Ну вот! А ты «не пойду» да «не пойду»... – рассмеялась Настя. – Ты только погляди, какие мы с тобой красавицы! Твой Романенко просто в такой осадок выпадет – не поднять будет.
«Хорошо бы», – думала про себя Наташа, но ни в чем не была уверена.
Дискотека проходила в полутемном зале в мерцании разноцветных огней светомузыки. Все наряды поменяли свои естественные цвета на неописуемо фантастические. Наташа поняла, что переодевались они с Настей совершенно напрасно. Ее черное платье было теперь темно-зеленого, бутылочного цвета, а серый блестящий костюм Ивлевой переливался различными оттенками фиолетового. Но дело уже было сделано, и Наташе оставалось только одно: ждать Никиту.
Он появился в зале, когда она уже совсем отчаялась и с трудом боролась с подступающими слезами. На Романенко была густо-малиновая рубашка на многочисленных «молниях». Даже сквозь слезы Наташа улыбнулась. Она хорошо знала эту рубашку. При свете дня она была всего лишь темно-коричневой.
Фантастические цвета светомузыки придавали всему происходящему сказочность и нереальность. В такой атмосфере, как бы продолжающей волшебную Новогоднюю ночь, обязательно должно случиться что-нибудь особенное. Конечно же, они помирятся, думала Наташа. Разве может быть иначе?
Наташа поймала взгляд Никиты и слабо улыбнулась ему. Романенко улыбкой не ответил. Он скользнул равнодушным взглядом по лицу Наташи и пригласил на танец одну из своих одноклассниц – красавицу Марину Ледогорову. Наташа решила не отчаиваться. В конце концов, он мог ее просто не узнать. Да! Конечно, он ее не узнал. При фосфоресцирующем мелькающем свете очень даже легко можно обознаться. Наташа отошла к стене, отразилась в висящем на ней зеркале, и ей стало совсем плохо. Не узнать ее невозможно. Ее белые волосы стали ярко-голубыми, как у подруги всем известного Буратино. Ни у кого больше таких не было. Значит... значит, Никита не узнал ее специально.
У Наташи задрожали колени. Все. Конец. Никита разлюбил ее. Какая же она дура! Зачем она с ним так? Хотя... Может быть, он тоже мучается и не знает, как к ней подойти? Может, стоит на следующий медленный танец пригласить его самой? Конечно! Так она и сделает, и тогда все окончательно встанет на свои места. А если он откажет ей? Что ж... Это все равно лучше, чем гложущая душу неизвестность.
Но на следующий танец ей пригласить Никиту не удалось, поскольку его перехватила Марина. И на следующий тоже, потому что Романенко опять вывел в центр зала Ледогорову. Наташа почувствовала, что ее тоска и отчаяние перерастают в глухую обиду и злость. Ах так! Он думает, что она умрет без него? Ошибается! Он не один на свете. И она, тряхнув своими голубыми волосами, отвернулась от Никиты и начала веселиться в кругу своих одноклассников. Вот тебе! На тебе! Я не плачу! Мне весело!
А потом девчонки потребовали от нее приступить наконец к давно задуманному розыгрышу Макса Осипенко. Они еще в школе поспорили с Лутовиновой, что Макс – вовсе не такой постоянный, каким прикидывается, и что его тоже вполне можно от Иры отодрать. Главная роль при этом отводилась Наташе, потому что Осипенко явно выделял ее из всех. Наташа долго не соглашалась, но в конце концов Ира сама попросила ее построить глазки Максу и всячески к нему попривязываться.
– Ничего у вас не выйдет, – уверенно сказала Лутовинова. – Я знаю его лучше вас. Даже ты, Наташка, при всей своей неземной красоте, ничего не сможешь сделать. Докажи им, пожалуйста, что я права.
– Я не могу, – все еще сопротивлялась Наташа. – Что я скажу Никите?
– Мы сами ему все объясним, не бойся, – пообещали девчонки.
Наташа тогда только махнула рукой, потому что поездка в Шапки была пока на воде вилами писана: ни путевок еще не было, ни родительского разрешения. Теперь же Лазарева решила: она сделает все, что хотели от нее девчонки и Ира. Пусть Романенко видит, что на нем свет клином не сошелся.
Когда Наташа пригласила Макса первый раз, он здорово обрадовался и на протяжении танца трещал обо всем, что только приходило в голову. Во второй раз он удивленно вскинул брови, но тут же забыл о том, что удивился, и продолжил свой нескончаемый монолог обо всем сразу и ни о чем конкретно. Когда Наташа
