Дик замолчал, чувствуя смутный стыд, словно ради неизвестно какой славы позволил окружающим заглянуть в свою душу. Но почти сразу услышал вокруг неясный гул — его вряд ли слушали многие — и успокоился. Им не было дела до его души.
Правда, Ричард покосился на своего сына с легким укором. Но он был пьян.
— Ну вот, зачем сказал неправду? Ты слагаешь стихи не хуже де Борна. Отлично звучит. — Он озабоченно оглядел Дика и понизил голос: — Ты устал? Ну иди отдыхай.
Рыцарь-маг встал, коротко поклонился и вышел из шатра — искать жену.
Глава 20
Как Герефорд и предполагал, война не закончилась под Фретевалем. Из-под Вандома Филипп-Август бежал в Париж, откуда вскоре вернулся в Мэн с новой армией. Несмотря на явное преимущество Плантагенета, Капетинг не собирался сдаваться. Он понимал, что, если сдастся, потеряет все, что у него есть. От его королевства и так-то осталась лишь половина, а если сравнить с королевством Карла Великого, сына Пиппипа, то и вовсе непонятно, смеяться или плакать. Филиппа-Августа терзала зависть к кузену, которого он был готов убить собственными руками… Или подослать наемных убийц.
Но о Львином Сердце болтали, будто ему служат колдуны, хранящие его от любого врага, да и сам сын Альенор Аквитанской имеет в своих жилах каплю дьявольской крови. Посмотришь, как ему везет, и поверишь, — так думал французский король.
Война тянулась, как шерстяная нить с прялки мастерицы. Зимой драться было не принято — неудобно, холодно, солдаты вязнут в грязи, а то и в снегу (хоть и редко), припасы подвозят нерегулярно, и сеньоры в самый ответственный момент имеют все шансы остаться без каплунов или хорошего вина. Подобные лишения были чересчур обременительны даже для привычных к походам графов и герцогов.
Так что по традиции зимой от военных действий отдыхали не только солдаты и сеньоры, но и крестьяне. Последние затворялись в своих хижинах, почти невидимых на буро-черном фоне голых стволов и размокшей земли. После сбора податей у крестьян оставалось так мало зерна, что весной они выбирались на свои пашни едва живыми, слабыми, как дети. Зачастую крестьянская семья выживала лишь благодаря молоку своей коровы или паре-тройке овечек, мясо которых растягивали чуть ли не на всю зиму. Вот почему так важно было прятать скот от чужих глаз.
Дик мотался с королем от Руана до Бордо, от Нормандии до Гаскони, одну зиму провел с ним в Мэне, в Майене, другую — в Нормандии. Время бежало с такой стремительностью, что некогда было вздохнуть. Всего пару раз за зиму ему удавалось выпросить у государя отпуск (король каждый раз с огромной неохотой позволял ему отлучаться). Тогда, прихватив Серпиану и ее телохранителя, рыцарь-маг несся проверять состояние дел в мире Живого Изумруда (так он называл про себя родной мир жены). Там, слава богу, все шло благополучно. То и дело Дик порывался оставить жену в ее благоустроенных владениях, но всякий раз натыкался на категорическое нежелание. Приходилось снова брать ее с собой во Францию.
В октябре 1196 года в Турене сестра короля Английского сочеталась браком с Раймоном VI, новоявленным графом Тулузским. Венценосный брат, конечно, присутствовал на свадьбе (ему надо было договориться с зятем о военной поддержке, и это было во сто крат важнее устройства судьбы сестры), а вместе с ним был и Герефорд. Иоанна Английская была почти красива в роскошном бледно-лиловом платье и длинном белом покрывале на голове. Стоя у алтаря, она оглянулась, заметила Дика и слегка улыбнулась ему — это было заметно даже сквозь вуаль. Никаких толков возникнуть не могло, потому что рыцарь-маг стоял рядом с королем, и улыбку Иоанны придворные могли адресовать Ричарду.
Но чуткая Серпиана, которая почему-то предпочла присутствовать на бракосочетании, поняла, на кого посмотрела принцесса.
— У тебя с ней все-таки что-то было, — пробормотала она сердито. — Ну, скажешь, нет?
— С кем — с «ней»?
— С Иоаиной.
— Конечно, нет. Она же принцесса.
— Ну и что? Принцессы что — не женщины?
— Принцесса — титул, который, по зрелом размышлении, способен меня остановить.
— Только титул? А как же чувство?
— Я уже говорил, кого люблю. Если ты мне не веришь, ничего не могу поделать.
— Так не было?
— Не было.
— Не было?
— Не было.
— Кто вас, мужиков, знает, — проворчала она, остывая.
И на второй мягкий взгляд принцессы (впрочем, теперь графини), брошенный на ее мужа, уже не отреагировала.
Впрочем, как взгляды невесты останавливались где угодно, только не на женихе, так и граф Раймон избегал смотреть на Иоанну, хотя именно сейчас клялся ей в вечной верности. То была клятва из тех, которые произносящий даже не предполагает соблюдать. Вся французская знать была наслышана о многочисленных любовницах тулузского графа. Как известно, семья отдельно, а радости жизни отдельно; любвеобильность мужчины никогда не считалась пороком. Так, естественное свойство натуры, с которым можно и нужно мириться, в мире, где правят мужчины.
Конечно, было все — и пир, и дары мужа жене, и танцы, и выступления трубадуров и акробатов. Кроме того, устроили турнир, где рыцари и дамы щеголяли в таких роскошных одеждах, что на их фоне молодая супруга ничем не выделялась. Но главным во всех этих празднествах был договор Ричарда и Раймона. Граф не прочь был поменять сюзерена, если это сулило выгоду, а король Англии щедро осыпал зятя подарками. Изрядный кусок земли переходил от французского королевства к Англии. Конечно, формально Тулуза оставалась вассалом короля Франции. Но кого интересует формальный аспект? Главное — действительное положение вещей.
Каждый из присутствующих на свадьбе кожей чувствовал, что Филиппу-Августу очень скоро станет совсем несладко.
Дела Капетинга и в самом деле шли плохо, а вот к Плантагенету, словно в компенсацию за плен и испытания, жизнь разом повернулась лицом. Еще в самом начале 1195 года стало известно, что Леопольд Австрийский, как раз и захвативший некогда Ричарда Львиное Сердце в плен, при смерти. Известие несколько запоздало: когда король Английский узнал, что его злейший враг умирает от гангрены, Леопольда уже похоронили. Герцог был еще довольно молод и, конечно, не собирался умирать так скоро.
Но человек предполагает, а располагает все же Бог. Австрийский властитель, развлекаясь на игрищах, умудрился сломать ногу. Вскоре омертвевшую конечность пришлось отрезать, но было поздно. Начавшееся заражение крови уже ничем невозможно было остановить.
В ставке Плантагенета смерть герцога отметили небольшим пиром с большим количеством вина. Этот жест показался Герефорду кощунством, и он с трудом, но исхитрился избежать участия в этом праздновании чужой несчастной и мучительной смерти. Тот вечер они с Серпианой провели вместе — целовались, не слушая пьяных криков и смеха, доносящихся из закрытого пиршественного зала.
А чуть больше чем через два с половиной года — в сентябре 1197-го — в Мессине скончался Генрих VI, император Священной Римской империи. До последних мгновений жизни он рвался к освободившемуся престолу Двух Сицилии. Ему казалось, что чем ближе он будет находиться к столице королевства, тем скорее и вернее завладеет им. После смерти Танкреда претендентов на трон было предостаточно. Генрих умер, так и не осуществив свою мечту.
— Не пошло на пользу вероломство, — злорадно пробормотал Ричард, услышав об этом.
Дику оставалось лишь мысленно усмехаться забывчивости своего батюшки. Когда Ричарду было выгодно не помнить, что при случае он всегда готов был поступить с собратом-королем так же, как с ним самим
