Глава 7
Общество
Перед тем, как подъехать к бывшему торговому центру, где обосновалась Семья Сергея, мы по радио предупредили о своем появлении. Новые времена, новые правила хорошего тона — не ходить в гости без предупреждения. Чтобы пулю не схлопотать. Внутрь заехали по пологому пандусу, ведущему на то, что когда-то было стоянкой. За нами тут же опустились стальные ворота. По мертвому эскалатору спустились на первый этаж, где, в помещениях бывшего продуктового супермаркета, находилась жилая зона. Я хмыкнул, оценив плакат на стене — загорелая рекламная дива, сидя в шезлонге на пляже, улыбаясь, намазывала точеное бедро кремом для загара. Верхний край плаката белел инеем, так, что напечатанного солнца не было видно.
У входа в «предбанник», прислоненные к стене, рядами стояли лыжи и палки. Мы передали Лехе, который встретил нас у дверей, один из квадроциклов, получили от него обещанный ящик с патронами.
— Вы не единственные гости, — пояснил нам Леха. — Народ собрался из разных мест, всего четырнадцать Семей. Вы — пятнадцатые.
— Патроны не украдут? — спросил я у него. Вот так бросать у входа транспорт и ящик с боеприпасами казалось мне безрассудным. Хотя, другие вон лыжи оставили, а лыжи, штука по нынешним временам редкая и нужная.
— Вы не в банке, вас не обманут, — ответил Леха, — народ нормальный, другого не дежим-с.
Он завел нас с Вайнштейном внутрь, показал на диван в углу, сказал, чтобы чувствовали себя как дома, и испарился. Мы присели, я стал осматриваться. Однако, хорошо они устроились. Две большие, просторные комнаты, посередине две печки, работающие на солярке, столы. Все в табачном дыму. Звон стаканов, стук вилок. Гул разговоров. Народу много, у меня аж глаза разбежались, отвык я от людских скоплений.
— Кулацкая порода, блин, — прокомментировал Вайнштейн вполголоса. И ведь верно, сидят мужики, как на подбор здоровые, крепкие, бородатые. Соль земли. Н-да, вот бы на себя в зеркало посмотреть. Все у нас было, а вот большим зеркалом не обзавелись.
— Ладно. Давай поедим, что ли, — ответил я Вайнштейну, и подал пример, цапнув со стола куриную ножку. Вайнштейн принял стакан, залпом выпил, захрустел маринованным огурцом.
Разгоняя рукой дым, нарисовался Сергей, с каким-то смуглым мужиком, явно с восточными корнями. Поздоровались, он представил нас. Мужика звали Коби, но, как он сказал, все его называли Летун.
— Общайтесь, а у меня дел полно. — Сергей отвалил, мы остались с мужиком.
— Сергей сказал, что у вас транспорт есть, — не стал ходить вокруг да около Летун.
— Есть. Показать?
Вышли наружу, прошли туда, где мы припарковали квадроциклы. Летун походил вокруг, поцокал языком. Сделал пару кругов.
— Хорошая вещь, годная, — прокомментировал он, слезая, — что за нее хотите?
— Ну, пока у нас на продажу нет, не сделали. Один вот Сергею привели, а больше нет. Еще сделаем, тогда будет о чем говорить.
— Жаль, жаль. Нам бы пригодилась. — Летун был разочарован. На звук квадроцикла из здания потянулся народ, смотрели, щупали, задавали вопросы. Я, как мог, объяснял технологию, скрывать было нечего, все и так было ясно. Квадроциклы оценили, нас приняли в клуб. Мы жали руки, старались запомнить имена.
Вернулись внутрь. Летун извинился, и отошел, мы опять остались одни. Увидев протискивающегося мимо Сергея, я поймал его за рукав, и спросил:
— А почему у него такое странное погоняло — Летун?
— Потому что я летчик, — ответил мне сам Летун. Я и не заметил, как он подошел. Брови у меня поползли вверх. Летчик. Настоящий.
Я забросал Летуна вопросами. Оказалось, что он не только летчик, а пилот боевого вертолета. До Песца командовал эскадрильей «Оса». Когда случился Песец, и началась заварушка с соседями, он со своей эскадрильей летал с юга страны на север, на штурмовку танковых колонн противника. Был сбит, чуть не попал в плен, его выручила разведгруппа спецназа, уходящая с задания пешим порядком. Звучало как сюжет боевика, но Летун рассказывал так, что я ему верил. По его словам, армию нашу раскатали на Высотах, и отдельные разрозненные группы драпали, бросив все, к Городу. Их группа едва успела отойти от Высот, как по ним ударили ядерными ракетами. Он не знал, кто отдал приказ, и отдавал ли вообще. Армии к тому времени, как единого организма не существовало. Периметр Сектора был прорван, и оттуда вырвались сарацины, захлестнув юг и центр страны волной грабежей и бесчинств. Ракеты полетели и на север и на юг. Там, где когда-то был сектор, теперь пустыня. На севере остатки вражеских армий, получившие по башке ядерной дубиной, в панике бежали восвояси. Потом пришли морозы, и никто больше никуда не наступал. Я не нашелся, что сказать. Мы были так поглощены подготовкой к зиме, что пропустили ядерные взрывы в ста километрах от Города. Да, все сходится. Тогда все время трясло, толчки один за другим, мы на них и внимания не обращали. Привыкли. А когда выжившие свидетели добрались до Города, уже шел снег, и мы по понятным причинам ни с кем не общались. К тому времени Летун со своей группой как раз дошли до нашей промзоны, и первым, кого они встретили, был Сергей. Селиться вместе с Сергеем они не стали, заняли склад, такой же, как у нас, утеплили, и стали жить. Вчетвером. От группы спецназа осталось трое, да Летун четвертый. Командир группы погиб, погиб и его заместитель, остались срочники. Неудивительно, что Летун возглавил группу. В летчики у нас всегда брали лучших из лучших, отбор жесточайший, тренировки на износ. Именно благодаря Летуну установились связи между Семьями. Он и его ребята на лыжах обегали всю округу, искали выживших, налаживали контакт, помогали, если нужна была помощь. Летун дал мне список частот для связи. Еще одна вещь, которую я упустил. Ведь у нас был радиосканер, могли слушать эфир, но не стали.
— Коцюба, ты где служил? — спросил меня Летун. Я ответил. Он поднял левую бровь:
— А где в Песец был?
— В Городе.
— Что, «форму восемь» не получил? — Летун удивился.
— Получил, но не поехал.
— Что так? — спросил меня пришедший с Летуном молодой парень, — струсил?
— Так сложилось, — не стал я вдаваться в подробности.
Парень разочарованно цокнул языком, и отошел. Понятно. Узнав, что я получил «форму восемь», и не поехал, он автоматически зачислил меня в дезертиры. Ни страны, ни армии уже не было, но понятие «присяга» для этих двадцатилетних пацанов все еще имело какое-то значение.
— Господа! Прошу внимания, — это Сергей. Стоит на стуле в конце комнаты, сложил ладони рупором, и пытается переорать гул разговоров. — Народ!
На пару секунд стало тихо, и в эту тишину вклинился Вайнштейн:
— Лучше скажи — товарищи! — Сергей на секунду растерялся, по комнате прокатился одобрительный гул. Народ оценил поправку. Летун метнул на Вайнштейна заинтересованный взгляд. Сергей справился с собой, и сказал:
— Товарищи! Во-первых, хочу всех поблагодарить, за то, что вы поделали такой долгий путь, чтобы поучаствовать в нашем сегодняшнем собрании. А во-вторых, слово имеет, — тут он на секунду замялся, но сообразил, и продолжил, — имеет товарищ Летун.
Народ обошелся без пошлостей, типа аплодисментов, просто пропустили Летуна в конец комнаты, и стали молча ждать, что он скажет. Такая выжидательная тишина лучше всяких рукоплесканий.
— Буду краток, — негромко, но так, что услышали все, произнес Летун. Я потом не раз замечал за ним такое. Вроде и говорит, не повышая голоса, а слышно всем. — Мы впервые собираемся в таком составе. Все вы меня знаете, я знаю вас, за исключением недавно присоединившихся к нам… товарищей. — В нашу сторону повернулось несколько голов. Вот это да, подумал я, он принял терминологию Вайнштейна. Это просто разрыв шаблона. Офицер, летчик… и вдруг красный.
Меж тем Летун продолжал:
— Мы тут подсчитали, расклад такой: двадцать одна Семья в радиусе, примерно, километров
