Гендерсон вытащил из кармана блокнот и что-то записал на листке.
— Вот тебе мой домашний телефон. Может, когда окажешься в наших краях? Ты же знаешь, на всей базе «У» нет внешних телефонов, только личный у начальника.
— Говорят, для деревенского парня ты неплохо поставил дело, — продолжал Кейси, все еще пытаясь что-нибудь разузнать. — Сколько у тебя сейчас людей? По-моему, у вас все еще некомплект?
— Нет, штат у нас полный — сто офицеров и три с половиной тысячи солдат. Последнее пополнение прибыло недели две назад. А знаешь, Джигс, странные у нас происходят вещи. Мы больше учим солдат тому, как штурмовать различные объекты, а не как их защищать. Если бы я не знал, как обстоят дела в действительности, то мог бы подумать, что кое-кто из окружения Скотта прямо-таки пораженец. Такое впечатление, что противник уже что-то захватил и нам предстоит отбивать захваченное.
«Скотт что-то скрывает от меня, — подумал Кейси. — Или держит в строжайшем секрете по приказу президента. Но что это может быть? Какой-нибудь центр по подготовке диверсантов?»
— Предусмотрительность, Матт, предусмотрительность! — ответил он, маскируя бодрым тоном свое любопытство. — Можешь сказать там, у себя, что Вашингтон всегда смотрит вперед, даже когда ошибается… Долго ты намерен пробыть здесь?
— Только до завтра, — поморщился Гендерсон. — Мой шеф докладывает Скотту, ну а я тут на всякий случай, если вдруг потребуется какая-нибудь справка. У нас здесь каморка с телефоном на пятом этаже. — Он достал из кармана рубашки клочок бумаги и заглянул в него. — Телефон семь-двадцать два-девяносто один, если я тебе понадоблюсь. Мы улетаем завтра вечером.
Кейси подмывало спросить, кто начальник Матта, но он не решился: Гендерсон, несомненно, уверен, что Кейси обязан это знать. Он переменил тему разговора, и друзья заговорили о своих семьях, о войне и политике. Так же, как и в Иране, когда им впервые стало известно о разделе этой страны, они вновь сошлись на том, что не было в истории американской дипломатии более позорной страницы, чем согласие на этот раздел. Кейси и Гендерсон принадлежали к тем американцам, которые на выборах 1972 года подавляющим большинством провалили кандидата в президенты от республиканцев Эдгара Фрейзиера, причем именно вокруг вопроса о разделе Ирана развернулась тогда самая ожесточенная борьба.
— Джордан Лимен привлек меня на свою сторону своим первым же выступлением, — продолжал Гендерсон. — Это первый демократ, за которого я голосовал. Никогда не забуду его слов: «Мы будем спорить до бесконечности, но отныне никогда, нигде и никому не уступим ни клочка нашего свободного мира».
— Верно, верно, — согласился Кейси улыбаясь. — Но я и до него голосовал за демократов.
— А вот сейчас я снова начинаю беспокоиться. Намерен ли он и впредь придерживаться своего заявления? По-моему, новый договор ни черта не стоит, да и вся страна, если судить по тому, что я читаю и слышу, тоже от него не в восторге.
— Договор подписан и ратифицирован, — ответил Кейси. — Возражать теперь бессмысленно. Но если ты хочешь знать, что думают некоторые о президенте, обратись завтра к Скотту. Уж он-то все уши тебе прожужжит.
— Ну, с генералами я не разговариваю… пока, — засмеялся Гендерсон и поднялся из-за стола. — Только выслушиваю их.
По брошенному жребию платить по счету выпало Кейси, и они расстались. Гендерсон пошел к себе наверх, а Кейси вернулся в свой кабинет.
Он снова подумал об ОСКОСС и в поисках какого-либо упоминания о нем не меньше часа безрезультатно листал приказы и распоряжения комитета начальников штабов за прошедший год. «Ну что ж, — решил он, — Скотт сам скажет, когда найдет нужным».
Зазвонил телефон. Кейси с удовлетворением отметил, что за сегодняшнее дежурство телефон в первый раз дает о себе знать. В трубке послышался мягкий голос полковника Мердока. Как обычно, адъютант председателя комитета проверял несение воскресных дежурств.
— Ничего интересного, полковник, — доложил Кейси. — За весь день только раз произошел шумок, да и то целиком по вашей вине. Молодой Хаф ходит сам не свой из-за ваших скачек.
Как Кейси и ожидал, его слова вовсе не рассмешили Мердока.
— Надо заткнуть этому болтуну рот, — сердито бросил он.
— Все мы свободно вздохнем, если вы убедите генерала Скотта отправить его в Пирл-Харбор, — шутливо подсказал Кейси.
— А вы, пожалуй, правы, — вполне серьезно согласился Мердок. — Черт бы его побрал! Вмешиваться в личные дела генерала!
— Так я ему и сказал, полковник. Но вам, как образцовому адъютанту, вероятно, придется проверить кредитоспособность адмирала Барнсуэлла. Похоже, он не наскребет у себя в кармане и десяти долларов.
На другом конце линии наступило молчание, а когда Мердок заговорил снова, его голос уже не напоминал, как обычно, вкрадчивого мурлыканья, в нем слышались ледяные нотки:
— Я весь день буду дома на тот случай, если произойдет что-нибудь особенное. — На последнем слове Мердок сделал ударение, достаточно сильное, чтобы Кейси мог понять, что Мердок не одобряет его попыток шутить.
— Ваше имя, полковник, значится в списке тех, кому я должен буду позвонить, — ответил Кейси и, не прощаясь, положил трубку. Как всегда, Джорджу Мердоку удалось вывести его из себя. Кейси никогда не уважал тех, кто во имя карьеры услужливо распахивал двери перед начальством и таскал за ним портфели, а Мердок к тому же делал это с какой-то вызывающей деловитостью.
Кейси повернул диск сейфа, повесил на его ручку красный ярлык «Открыто» и вынул папку с планом тревоги. На верхней обложке папки, между двумя грифами «Совершенно секретно», было написано: «Всеобщая красная 74—2». Несомненно, на этой неделе Скотт ничем другим заниматься не будет, и Кейси решил, что не мешает еще раз тщательно ознакомиться с планом тревоги. Он принялся читать — медленно, стараясь запомнить каждое слово.
В субботу, в 10 часов, президент отправится в Кэмп-Дэвид; там в горах Мэриленда он иногда проводит конец недели. После краткого отдыха он в своем вертолете полетит на юг, где в Маунт-Тандере, среди Голубых гор Виргинии, находится подземный командный пункт. Все пять членов комитета начальников штабов, каждый в своей машине, прибудут туда же не позже 11:15, незадолго до президента. Мердок поедет со Скоттом, а Кейси должен был ехать один.
Когда президент и начальники штабов прибудут на место, состоится совещание, на котором будут оглашены «разведывательные данные» о том, что не исключена возможность враждебных действий со стороны Советского Союза. Совещание проводит Скотт. В обусловленное время — около 14:45 — выяснится, что, по данным системы дальнего обнаружения, с советских стартовых площадок поднимаются ракеты. С этого момента, по существу, и начнется тревога, причем Скотт и начальники штабов отдадут приказ привести в действие аварийные линии связи.
В 15:00 президент Лимен даст сигнал тревоги «Всеобщая красная». Если все пойдет нормально, ракеты на базах будут в течение пяти минут оснащены боевыми частями, в течение десяти минут все бомбардировщики стратегической авиации поднимутся в воздух, все противоракетные системы «Найк-Зевс» будут оснащены боевыми частями и начнут сопровождение целей, а корабли военно-морского флота будут либо выходить из баз в море, либо готовиться к выходу. По одному полку от каждой из воздушно-десантных дивизий армии, дислоцированных в Форт-Брэгге и Форт-Кемпбелле, будет погружено в самолеты с тем, чтобы в течение тридцати минут подняться в воздух. Истребители-перехватчики ПВО, вооруженные ракетами «воздух-воздух», через десять минут после получения приказа должны быть в воздухе на высоте 50 тысяч футов.
В плане подробно перечислялись задачи всех видов вооруженных сил. На бумаге выходило, что стране потребуется всего лишь несколько минут, чтобы подготовиться к отражению нападения. Только проверка могла показать, реален ли этот план.
Во время тревоги предполагалось проверить также, насколько действенной окажется система контроля над основными средствами связи. Простым переключением рубильника в Маунт-Тандере все радиовещательные и телевизионные станции будут поставлены под контроль главного командования. Поскольку тревога носит учебный характер, это будет означать лишь тридцатисекундную паузу в радио— и
