— Важно — да, но не жизненно. Во всяком случае, в свете событий этой недели. Его мнение относительно законопроекта мне известно, и я не собираюсь ничего предпринимать, пока не получу доклад бюджетного управления. Пусть он лучше обратится туда.
Эстер кивнула головой и направилась к выходу, но у самых дверей остановилась и, повернувшись к президенту, добавила:
— Господин президент, министр Бартон только один из двадцати человек, записавшихся к вам на прием, но я уж не стала беспокоить вас из-за остальных.
— Я знаю, Эстер, спасибо вам, — сказал Лимен. — Ну а теперь будьте умницей и придумайте какой- нибудь приличный ответ Тому.
Тодд встал и одернул пиджак.
— Пора поднять штормовой сигнал, господин президент, — сказал он. — Я возвращаюсь в министерство и разработаю план. Мне кажется, сегодня вечером вам, может быть, придется начать действовать.
— Как так?
— Вот это я и хочу продумать.
Лимен бросил сердитый взгляд на стопку бумаг, лежавших с правой стороны стола, — повседневную канцелярскую работу президента, — не тронутых с понедельника. Там были приказы о присвоении офицерских званий, несколько второстепенных административных приказов, требующих его подписи, информационные материалы из государственного департамента и несколько представлений министра юстиции. На самом верху стопки лежал проект постановления о назначении судьи в Чикаго. Министр юстиции рекомендовал на этот пост одного из партнеров крупнейшей в городе адвокатской конторы Бенджамина Кракоу, который поддерживал кандидатуру Лимена еще до съезда демократической партии. Ассоциация юристов включила Кракоу в число трех претендентов, достойных, по ее мнению, занять эту должность.
Президент написал в нижней части листа: «Согласен. Джордан Лимен» и переложил его на левую сторону стола. Он потянулся за следующей бумагой, но тут в кабинет опять вошла Эстер.
— Сол Либермен просит принять его. Он говорит, что ему крайне необходимо повидаться с вами сейчас же. Я не стала его особенно обнадеживать.
— Если Сол говорит, что необходимо, значит, так оно и есть, — сказал Лимен после секундного колебания. — Пусть заходит. Да, Эстер, скажите, пусть войдет через парадный вход и передаст Фрэнку Саймону, чтобы тот сообщил об этой встрече журналистам. По крайней мере, не будут думать, что я умер.
Сол Либермен был директором Центрального разведывательного управления. Если бы Лимен устраивал для назначаемых им лиц экзамены по определению их «умственного развития», Либермен дал бы всем сто очков вперед. Во время второй мировой войны он был рядовым в армейской службе контрразведки. Потом вернулся домой в Детройт, где основал контору по розничной продаже товаров в кредит. Две поездки в социалистические страны с секретными заданиями и участие в нескольких комиссиях, назначенных президентом для обсуждения недостатков в работе Центрального разведывательного управления, создали ему некоторую репутацию в мире шпионажа, но, назначив его главой Центрального разведывательного управления, Лимен удивил весь мир.
Либермен чуть ли не бравировал своей неотесанностью. Ему нравилось изводить вашингтонских дам варварским жаргоном, и за полтора года он стал в Вашингтоне притчей во языцех. Никогда еще чопорные сотрудники Центрального разведывательного управления не видели в своей среде такого вульгарного субъекта.
— Как обстоят дела на фронтах «холодной войны»? — спросил Лимен, когда десять минут спустя Либермен влетел в кабинет.
— Паршиво, господин президент. Меня потрясло сообщение о Поле. И поверьте мне, я не стал бы вас сегодня беспокоить, если бы это не было так важно.
— Ничего, Сол, я понимаю.
— После того что я узнал сегодня утром, — выпалил Либермен, — можно было бы рехнуться. Посмотрите.
Он вытащил из кармана пиджака какую-то бумагу и, положив на стол, подвинул ее президенту. Это была обычная контурная карта России, какими пользуются на уроках географии школьники.
В одном из районов Сибири кто-то поставил красным карандашом крест.
— Это Якутск, — пояснил Либермен, — и оттуда плохие новости. Мы получили их из таких достоверных источников, что даже не приходится сомневаться. Русские приступают к сборке ракет «Зет-четыре» в Якутске.
Лимен смотрел на начальника разведки безразличным взглядом. «Зет-4» была русским эквивалентом американской ракеты «Олимп» с нейтронной боевой частью. Договор не предусматривал уничтожения самих ракет — он требовал демонтирования боевых частей и проведения инспекции на заводах, чтобы не допустить дальнейшего производства этих ракет.
Если они тайно от инспекторов построили где-то новый завод, производящий ракеты «Зет-4», — это потрясающий факт. Значит, Кремль решил нарушить договор и сознательно пойти на риск быть разоблаченным. Значит, конец тщательно разработанным планам Лимена и его сокровенным надеждам. Значит, — и это поразило его, как удар грома, — конец всей цивилизации вообще.
Помимо всего этого, сообщение Либермена означало, что генерал Скотт оказался прав в своих сомнениях. В напряженном мозгу Лимена молниями вспыхивали различные предположения со всеми вытекающими из них последствиями, перед глазами замелькали заголовки газет: «КРАСНЫЕ ОДУРАЧИВАЮТ ЛИМЕНА. РЕСПУБЛИКАНЦЫ ОБВИНЯЮТ».
А если предсказания Скотта подтвердились, то какое право имеет теперь он, президент, оказавшийся столь легковерным, бороться с ним?
Лимен глубже опустился во вращающееся кресло. Его лицо казалось Либермену безучастным, ничего не выражающим. Руководитель разведки продолжал:
— Отрывочные сведения начали поступать к нам еще с понедельника, господин президент, но ничего нового они не дали. Мы знали, что в Якутск отправляют специальный сплав, применяющийся в ракетах «Зет-четыре». Во вторник туда вылетели специальным самолетом из Москвы трое ученых — руководители проекта «Зет-четыре». И наконец, вчера вечером мне позвонил дежурный офицер НИЦ. «Сол, — говорит он, — в Якутске делают „Зет-четыре“.
НИЦ — так сокращенно назывался национальный информационный центр, размещенный в подвалах Пентагона, где специалисты из всех разведывательных органов несли круглосуточную вахту, следя при помощи особых электронных вычислительных машин за всем, что происходит в коммунистическом мире. Их задача состояла в том, чтобы собрать воедино все элементы головоломки, которую представляли передвижения войск, перевозки оружия, материалов, поездки политических деятелей, ученых в лагере красных, и раскрыть любую затею, представляющую угрозу для Соединенных Штатов.
Лимен молчал, а Либермен рассказывал:
— Около полуночи, настроенный весьма скептически, я отправился в НИЦ. Хотел увидеть все своими глазами. К трем часам ночи я убедился, что ребята правы. Они собрали данные о движении не менее двадцати пяти или двадцати шести видов грузов, относящихся исключительно к «Зет-четыре», и все эти грузы устремились к Якутску.
Либермен склонился над столом и начал делать отметки на карте. Он прочертил карандашом линию от Москвы: маршрут троих ученых. Другую линию он провел от Новосибирска; новый прибор для сложной системы наведения ракеты. Из Волгограда — несколько чувствительных электронных приборов, которые изготовляются только на одном местном заводе и используются исключительно в ракетах «Зет-4». Линии на карте росли, перекрещиваясь друг с другом.
— Если это правда, то договору конец. А может быть, и всему миру. Надеюсь, об этом поставили в известность комитет начальников штабов? — спросил Лимен.
— Да. Дежурный офицер НИЦ как раз сейчас, должно быть, докладывает генералу Скотту. Я не счел нужным собирать еще одно совещание для оценки этих фактов: вопрос и так совершенно ясен.
Лимен в раздумье теребил уголок карты. Либермен явно ожидал от него каких-то действий. «Стране в настоящее время грозит не одна эта опасность, Сол, — думал Лимен, — и неизвестно, какая из них больше.
