- Благодарю, я постою...
Апартаменты Глокенхаммера габаритами и убранством вполне соответствовали статусу главы ученых. Викторианский стиль. Стены обшиты красным деревом с затейливой резьбой, кое-где виднелись даже деревянные колонны с частыми продольными выемками. По углам разлапились антикварные кресла. Полки с книгами. И не какая-нибудь подделка, книги были настоящие, старинные.
Здесь даже не пахло аммиаком. А если чем-то и пахло, то Глокенхаммером. Вполне, впрочем, прилично. Здесь витал creator spiritus* [*творческий дух (лат.)], как бы выразился профессор Хейц.
- Ну что у вас там стряслось?.. - спросил хозяин роскошного жилища. - Очередное сенсационное открытие?
- Вы совершенно правы, профессор.
- Вы просто ходячий рог изобилия... Ну-с, я вас слушаю.
- Я знаю, кто этот мальчик, - сказал Илар, торопясь, чтобы его не выгнали.
- Какой мальчик? - искренне удивился ученый. И стало видно, что он думает совершенно о других вещах.
- Я имею в виду мальчика из захоронения. Мне кажется...
- Ах, вам кажется? - Глокенхаммер знакомо поморщился.
- Я уверен... то есть не то чтобы уверен на все сто... Но факты...
Илар вдруг понял, что если говорить кратко, то ему, собственно, нечего сказать дальше. Он мог назвать только имя, и больше ничего.
- Вам не хватает фактов?
- Напротив, их слишком много, так, что я не знаю с чего начать...
- Простите, у меня болит рука, и я хотел бы принять снотворное... Не могли бы мы перенести разговор на более подходящее время?..
Глокенхаммер сел на кровать, отбросил край одеяла, делая вид, что собирается ложиться.
- Мальчика зовут Астианакс Троянский, - краснея, объявил старший техник-пилот. - Он сын Гектора и Андромахи.... Если вы помните миф, касательно Троянской войны...
- Троянской войны? Хм... Естественно, я его помню... С вашего позволения, я прилягу...
Начальник молча лег, не снимая халата и домашних туфель (кожа ног, видневшихся из-под халата, была белой с синими прожилками вен), сложил руки на животе и закрыл глаза. Он походил на мумию, это впечатление усиливало его забинтованная рука и нездоровый цвет лица.
- Ну, выкладывайте... - на секунду ожила мумия. - Садитесь там, в кресла, и продолжайте.
Визитер сел в викторианское кресло и к нему сразу пришло спокойствие. Удивляясь своему откровению, он рассказал все. О злоключениях экспедиции, о своей любви к Елене, о ее роли во всей этой истории. Глокенхаммер оказался идеальным слушателем. Таким был отец Илара. И сейчас лежащий ученый очень напоминал отца при его кончине. Пилоту вдруг захотелось припасть к его руке и очиститься до конца, рассказав о задании Хейца.
Но страстный этот порыв пришлось подавить силой. Глокенхаммер все-таки не отец и тем более не священник, он не обязан соблюдать тайну исповеди. Опасно доверяться малознакомому человеку. Такое простодушие - признак инфантилизма.
Хотя... сказано ведь: 'будьте как дети'.
Но не дураками же.
Склонив голову, Илар закончил неожиданным даже для него самого признанием:
- Я повинен в гибели сотен, а может, тысяч людей. В том числе и этого мальчика.
- Что вы хотите от меня? - спросил Глокенхаммер, не открывая глаз.
- Не знаю. Я хотел поделиться... Может быть, покаяться... Выслушать совет...
- Молодой человек, вам нужен священник, а не ученый.
- Я думал, что вам это будет интересно...
Глокенхаммер сел.
- А почему вы думаете, что мне это будет интересно?
Со второй попытки Глокенхаммер встал, прошелся по комнате, задумчиво остановился у фальшивого камина. Дубовая полка камина представляла собой арену, где господствовал невероятный беспорядок, будто вещи передрались между собой.
Машинально хозяин стал расставлять безделушки на прежние места, но, наткнувшись на какой-то распечатанный конверт, из которого торчал край письма, остановился в задумчивости.
- Ну как же... - с глупой настойчивостью продолжал наседать гость. - Разве вас не интересует разгадка тайны, ради которой... вы отдали руку?..
Глокенхаммер пронзительно посмотрел на визитера и вскричал, как трагический актер:
- Что мне Гекуба!?
- Извините, сэр, я не совсем...
- Потому что вы еще слишком молоды... Впрочем, простите и вы меня, вы тоже, кажется, потеряли...
Дрожащими пальцами здоровой руки Глокенхаммер поднял и поставил портрет в рамке, где, некая красивая особа, сидя на диванных подушках, задумалась женской облокоченной задумчивостью.
- Я готов отдать вторую руку, чтобы узнать другую тайну, - со страдательным подвыванием произнес хозяин каюты. - Тайну, которая меня интересует гораздо в большей степени.
Илар недоумевал. А ученый, натыкаясь на вещи, словно слепой, принялся ходить туда сюда, как будто ища некий замаскированный, запасной выход из апартаментов.
Неприкаянное блуждание по каюте привело Глокенхаммера к окну. За многослойным стеклом шел углекислый снег. Он падал крупными хлопьями, совершенно отвесно, и, казалось, наступило Рождество.
Ученый потрогал корешки книг на стенной полке. Вытащил толстозадый том с золотым тиснением на обложке. 'Прекрасная штука', - сказал он, втиснул книжного слона обратно и вдруг горько зарыдал.
Глокенхаммер сидел, облокотясь о стол, тер мизинцем красные голые глаза и длинно, монотонно рассказывал о своей жене.
Как она могла после стольких лет?.. Счастливых лет совместной супружеской жизни... - говорил он, патетически поднимая треугольные брови, - как смогла она бросить меня?!. И уйти в Иллюзорий. Ведь она так любила жизнь. Это настоящее предательство. Не понимаю! Ах, Патриция! Ведь все было хорошо. Я - в экспедиции, она - дома... по хозяйству... У нас была идеальная совместимость. Ей сорок... сорок два, мне пятьдесят шесть... И сына прекрасного вырастили, закончил Кембридж... Чего, кажется, еще?.. Решительно не понимаю.
Глокенхаммер высморкался и почти взял себя в руки.
- Кто такой Богз Даймонд? - вдруг спросил он.
- Ведущий популярного реалити-шоу. - Не сразу врубился Илар неожиданному повороту. - Такой смазливый, довольно еще молодой...
- Ну и как он вам?
- Меня, вообще-то, подобные передачи не интересуют. Но, насколько я понял, по-моему, нахальный тип. Чудовищный эгоцентрик.
- Я так и думал. Последнее время она смотрела только передачи с его участием. Как и её подруга. Утром, днем, вечером. Не понимаю, что они в нем находят?
'Наверное, потому, что его лингам отлично подходит к их йони, в этом все дело, - подумал Илар. И еще он подумал, что Глокенхаммер из тех людей, которые если уж влюбляются, то не просто любят, а боготворят.
После его припадка разговорчивости наступила страшная тишина. Илару пришла в голову мысль, что никакие загадки истории, подернутые пылью забвения, не стоят одной человеческой трагедии, происходящей в данный момент времени. И уже смешным и никчемным казалось нелепое его предположение о мальчике, которое, конечно же, родилось по ассоциациям.
