Родерика.
Найденные доказательства его высокого происхождения утешили Дональда и укрепили его силы; с легким сердцем он отправился в дорогу со всею быстротой, на которую был способен. Полуденное солнце пекло немилосердно, и он уже преодолел значительную часть своего пути, но невыносимая жара отбирала силы, и он едва передвигал ноги, когда впереди показался придорожный трактир. Он постучал в запертые двери, надеясь найти за ними спасение от палящего солнца и дождаться вечерней прохлады; но в этой просьбе ему отказала дородная хозяйка. Он просил ее, но все увещевания были напрасны, она не пускала его в дом. Однако в разговоре женщина неосторожно обмолвилась о том, что ее нерадушие связано с пребыванием высокопоставленной постоялицы, бежавшей из замка Дангиван и теперь укрывшейся здесь от шпионов Макхардиса; сюда ее привела служанка, Магги Камерон, дочь хозяина этого заведения. Еще она проговорилась о том, что беглянку зовут леди Катарина. При упоминании имени своей возлюбленной Дональд так пылко стал выражать свою радость, что почтенная женщина, встревоженная возможными последствиями своей болтливости, поспешно вошла в дом и затворила за собою двери. Отчаяние овладело Дональдом; он так надеялся встретиться с милой Катариной и показать ей подарок своих странных покровительниц. Последние силы оставили его, и он упал без чувств. Постояльцы трактира, обнаружив его лежащим у порога, привели Дональда в чувство и внесли вовнутрь.
Леди Катарина сразу же узнала в ослабевшем бродяге верного Дональда; он очень скоро оправился от слабости, и юная леди с большим удивлением выслушала его рассказ. Но счастье вновь изменило им: наемники Макхардиса, посланные за беглецами, ворвались в трактир, схватили всех находившихся в нем и препроводили в замок Дангиван. Дональда заключили в ту же темницу, что и Сэнди, попавшего туда за то, что он тайно пытался помочь молодой леди. Часовые охраняли их, и только благодаря успешным действиям Магги, которая подпоила тюремщиков и подобрала ключи к запорам, узники снова обрели свободу и бежали из замка.
Ведомые Магги, они вскоре достигли уединенной хижины, отстоящей на две мили от Дангивана. Меньше чем через час к ним присоединились леди Катарина и ее сопровождающие; им удалось обмануть шпионов Макхардиса, пройдя подземным ходом из северной башни в небольшой грот, которым оканчивалась одна из аллей замка.
Они бежали два дня, едва останавливаясь, чтобы передохнуть, когда — увы! — их снова опутал сетями злодей Макхардис, на этот раз лично возглавивший погоню.
Как только они прибыли в замок, Макхардис отрядил несколько человек перевезти Дональда на лодке в пещеру Фингала (длинный скалистый грот, скрывавший один из рукавов реки) и там умертвить его. Тщетно Катарина, пав перед ним на колени, молила отложить исполнение приговора; Макхардис был непреклонен. Прекрасная леди, не помня себя от отчаяния, бежала из замка, и Тан не мог задержать ее. Сэнди, не отходивший ни на шаг от своей леди, последовал за нею; добыв лодку, они направились в пещеру Фингала и прибыли туда первыми. Спрятав лодку в одном из протоков, леди Катарина укрылась за выступом скалы и оттуда наблюдала за Таном, прибывшим вскоре в сопровождении всего одного человека. Вопреки надеждам Катарины Макхардис сразу же заподозрил неладное и очень скоро нашел ее убежище. Грубо втащив девушку в свою лодку, он направился к месту, где находились Дональд и его будущий убийца.
По пути в лодке завязалась борьба. Катарина, выскользнув из объятий Тана, упала в холодную воду и непременно погибла бы, если бы не верный Сэнди: он помог ей взобраться обратно в лодку и повез дальше — туда, откуда Дональд, связанный по рукам и ногам, в отчаянии наблюдал происходящее.
В обмен на жизнь Тан предложил Дональду отказаться от владений и от прав на руку леди Катарины, но юноша отверг предложение с презрением, которого оно стоило. Тайные помыслы заставляли Макхардиса сохранить юноше жизнь, и он снова поклялся освободить Дональда и не чинить препятствий его дальнейшей судьбе, если леди Катарина сама откажется от Дональда и станет его женой. Девушка с достоинством отказала Макхардису, и взбешенный Тан приказал убийце задушить свою жертву. Сопротивляться силе не имело смысла, но юноша вспомнил слова одной из Сестер и три раза взмахнул платком. Призрак его духа-хранителя восстал из вод и произнес приговор злобному тирану; Макхардис вместе со своей лодкой погрузился в пучину и там нашел свою погибель.
Когда Дональд и леди Катарина возвратились в замок, их встретили радостные лица домашних и слуг. Восторг и ликование сопутствовали восшествию сына Родерика на лордство, и все радовались избавлению от гнета Макхардиса.
Дональд без труда утвердил свой титул среди подданных, а союз его с прекрасной Катариной был счастлив как для них самих, так и для их потомков.
ПЛЯСКА СМЕРТИ
Когда-то давным-давно, если верить старинным немецким хроникам, в небольшом силезском городке Нейссе остановился странствующий волынщик. Жил он неприметно и очень скромно; все дни проводил в маленьком саду около домика, а по вечерам играл для собственного развлечения. Такое размеренное существование, однако, длилось недолго: соседи, привлеченные чудесной игрой, частенько коротали около домика музыканта теплые летние вечера, и неудивительно, что очень скоро мастер Виллиболд перезнакомился со всеми в городе и теперь играл ко всеобщему удовольствию и к собственному процветанию.
Юные ухажеры и их избранницы, которым посвящалось и посвящается немало пусть и не совсем изящных, зато искренних стихов, были самыми постоянными из слушателей волшебных мелодий мастера Вилли. Нередко и свидания назначались у его окон, и потому паузы, если случалось им вкрасться в ход мелодии, в избытке заполнялись нежными переливами вздохов.
Добрые же горожане буквально засыпали старого волынщика приглашениями на торжественные вечера и званые обеды, без его музыки не обходился ни один праздник, даже свадьба не считалась сыгранною, если мастер Виллиболд не исполнял в честь молодых знаменитый танец собственного сочинения. Замысловатая его мелодия как брызгами обдавала собравшихся искрометной радостью и в то же время звучала серьезно и даже строго, веселое ликование в ней смешивалось с тихой грустью, в общем, музыка создавала ту не передаваемую словами атмосферу, что всегда и всюду отличает супружескую жизнь. Слабые отголоски этой мелодии и теперь можно узнать в дошедшем до нас старонемецком «Дедушкином танце». Во времена наших бабушек он тоже исполнялся в честь новобрачных и кое-где украшает свадьбу по сей день. Но вернемся в тихий, спокойный Нейсс. Обычно, стоило мастеру Виллиболду выдуть первые звуки из своей верной волынки, — самым старым из старых дев не удавалось усидеть на месте, пускались в пляс даже изрядно раздавшиеся за годы семейной жизни матроны и седовласые мужи обретали такую сноровку и живость, что ничуть не уступали в танцевальных па розовощеким отпрыскам своих взрослых детей. Казалось, волшебная музыка возвращает молодость, и потому, сначала в шутку, а потом и всерьез, ее назвали «Дедушкин танец».
В том же городе вместе с мастером Вилли в его домике жил юный художник по имени Видо; горожане считали его сыном старого музыканта. Может показаться странным, но чудесные мелодии не трогали сердце молодого человека, и он оставался мрачен и молчалив, как ни старался Виллиболд развеселить его. Даже шум празднеств, печальным свидетелем которых порой оказывался юноша, не мог рассеять его задумчивость. Сидя в углу, вдали от круга танцующих, он весь вечер, не отрываясь ни на миг, любовался одной из девушек, однако не решался ни заговорить с ней, ни тем более пригласить на танец. Отец девушки, мэр города Нейсса, слыл человеком гордым и даже надменным, если не сказать спесивым, и он счел бы себя глубоко оскорбленным, если бы какой-нибудь бедняк осмелился бросить влюбленный взгляд на его дочь. К счастью, прелестная Эмма думала иначе и любила со всем жаром первого и неразделенного чувства очень красивого и очень застенчивого юношу. Нередко она замечала восторженный взгляд Видо, украдкой любовавшегося ею, и тогда замедляла танец, чтобы дать влюбленному возможность полнее насладиться красотой и прелестью ее черт. Искреннее восхищение, которым дышало лицо художника, заставляло ее, краснея, отворачиваться прочь, но яркий румянец и блеск быстрых глаз юной красавицы успевали вызвать
