— неизвестно. Можно только предполагать. Но так или иначе, без ответного удара не обойдется. От острова не останется и следа!..
— Доказательства! — грубо перебил его Вейс. Он заметно побледнел. — У вас есть доказательства, господин ученый?
— Есть, — сказал Андреев и, не говоря больше ни слова, взял из рук Сузи портативный магнитофон, поставил на стол, повернул рычажок.
Сначала все, исключая Андреева и Ульмана, с недоумением слушали щелканье каблучков, скрип открываемой и закрываемой двери. Через некоторое время из магнитофона раздался монотонный мужской голос — негромкое «да-да», «понятно», «хорошо», «так». Потом, еще минуты через три — хлопанье двери, топот, громкие шорохи, И, наконец, очень явственно прозвучал приятный женский голос:
— Я зайду позже, господин Гейнц…
О’Нейл круто повернулся к Сузи, впился взглядом в ее лицо. Услышав имя Гейнца, рабочие сразу насторожились. Только Бостон продолжал недоуменно таращиться на маленький магнитофон.
— Не будем терять времени, господа, — раздался резкий голос Гейнца. — Надеюсь, Лоу, вы догадываетесь, что я хочу услышать от вас и от Сарджента…
— …Что же касается некоторых деталей…
И сразу тишина. Только пощелкивает, вращаясь, конец пленки да тяжело дышит негр.
— Этот разговор был записан в кабинете Гейнца, — раздельно произнес Андреев. — Если хотите, я прокомментирую его.
Никто не отозвался. Александр Михайлович продолжал:
— Знаю: сразу в это трудно поверить. Но я сам был на Севере, в запретной зоне, добирался морем. И своими глазами видел ракеты. Там целый ракетодром. Видел, а объяснить себе не мог — зачем он? Не понимал, с кем думает воевать господин Карповский. И только когда госпожа Окато принесла эту вот пленку, все сразу стало на место.
Александр Михайлович говорил медленно, стараясь подбирать слова поточнее.
— Слова Гейнца о договоре, который должен поскорее лопнуть, объясняют многое, если не все… Есть люди, которых Договор о ядерном разоружении ударил по карману. Вот они и решились на провокацию. Вообразите, что станется, если завтра-послезавтра они произведут отсюда залп? Конечно, остров будет немедленно уничтожен — пока ведь не все базы ликвидированы, ракеты еще кое-где есть. Но от этого миру не станет легче. И ситуация не прояснится. Кто был на острове? — спросят себя люди. Неведомые «пришельцы»? Если так, то о разоружении не может быть и речи — ведь из космоса могут прилететь и новые гости. А если на острове были люди — то кто они? Американцы? Русские? Французы? Китайцы? Значит, никому нельзя верить, значит, Договор — пустая формальность. Гарантий-то мира, выходит, так и нет? Вот и оцените ситуацию.
Умолкнув, Андреев подвинул к себе стул, но не сел. Опустил голову, подумал. Снова отодвинул стул.
— Ну, что скажете? — сказал он, качнув головой в сторону Вейса и его друзей, застывших у стены.
— Не пойму, — глухо пробормотал высокий светловолосый парень, глядя себе под ноги. — На кой черт мы им понадобились? Да и республика сама. Матрии всякие… И остальное… Зачем им столько возни?
— Стоп, давайте-ка я отвечу. — Мартин поднял руку, сделал шаг вперед. — Кажется, я сообразил, зачем и почему. Они, видно, прикинули, что так, с республикой, побезопасней. А ну, кто пронюхал бы о строительстве на острове? Пожалуйста, ответ таков: республика Фрой строится, все о’кэй. Пока суд да дело — ракеты в море, и шито-крыто…
О’Нейл хотел было еще что-то добавить, но его перебил Вейс. На его острых скулах багровели пятна.
— Сволочи! — срываясь на визг, выкрикнул он, и его худые пальцы сжались в кулаки. — Убийцы! Все, все предусмотрено… «Пришельцами» прикинулись… Веер придумали, чтоб, упаси бог, не заподозрили, что им не все равно, куда стрелять. А так и по русским, и по американцам, и по кому угодно трахнут — «пришельцам», дескать, все люди одинаковы… Мерзавцы…
Вейс задохнулся, схватился за горло, закашлялся.
— Так оно и есть, конечно, — тихо проговорил Андреев. — Затормозить разоружение на многие годы. Вот что им надо. И залп намечен, как вы слышали, на ближайшие дни. Я обращаюсь ко всем здесь присутствующим: в силах ли мы ему помешать?
— Что значит — в силах, не в силах? — неожиданно вырвалось у Сузи, и все глаза обратились к ней. — У нас нет выбора, — продолжала она, и ее высокий голос дрогнул. — Мы должны подумать не только о себе, но и о тех, на кого нацелены ракеты. Мы не смеем… Я родилась в Нагасаки… Я знаю…
Ей никак не удавалось справиться с охватившим волнением, и в конце концов она не выдержала — прижала ладони к глазам. Наступила долгая пауза.
Снова встал Мартин. Очень деловито и хладнокровно он предложил план действий. Ирландец считал, что нужно не медля поднимать народ на восстание. И в первую очередь захватить радиоцентр, сообщить всей земле, что творится на острове. Возможно, этого будет достаточно — разоблаченная шайка побоится стрелять.
Предложение О’Нейла встретило веские возражения Вейса. Он заявил, что план Мартина обречен на провал, так как через своих шпиков Гейнц тотчас узнает обо всем и немедленно примет меры. Ни о каком массовом выступлении пока не может быть и речи. Надо тайно сколотить группу из верных людей, пробиться к радиоцентру.
Но и этот вариант не был одобрен. Против него решительно выступил Ульман…
Около двух часов продолжалась нервная и напряженная дискуссия в «ракушке» номер двести четырнадцать. План, более или менее удовлетворивший всех, был принят, когда за окнами уже начали сгущаться тропические сумерки.
Был ли он реальным, этот план? Пожалуй, ни один из участников импровизированного военного совета не был уверен в этом. Хуже того, в глубине души каждый отчетливо понимал, что шансы на успех практически близки к нулю.
Но, как сказала Сузи, выбора не было.
Часть шестая
СЛОМАННЫЙ ВЕЕР
Глава I
НА СЕВЕР!
До конца второй смены оставалось два с половиной часа. Ульман стоял на площадке испытательного стенда, откуда виделся весь цех. Работа шла вяло — в последнюю неделю резко сократилась поставка материалов.
«Хорошо ли вы знаете своих людей?» — спросил вчера Андреев. Он ответил: «Да». А если ошибся? Если он знает их только как слесарей, сборщиков, техников, чертежников? Что тогда?
По металлической лестнице на площадку поднялся инженер Шварц. Он начал было докладывать о положении на сборке, но Ульман прервал его:
