«Ну, и что же?»
«Постойте… Простите… Я боюсь, что… Нет, нет… Как ни мало я знаю арифметику, но, кажется, правильно вычислил».
«Это очень странно. Итак, в эту ночь?»
«В эту ночь я услыхал знакомый мне голос, кричавший: „Помогите! Помогите!“ Я осмотрелся и увидел молодое создание, перепуганное и растрепанное, которое бежало ко мне со всех ног. Его преследовал угрюмый, свирепый старик. Судя по его одежде и по инструменту, которым он был вооружен, это был столяр. На нем была рубаха и короткие штаны. Рукава рубахи были засучены до локтей, руки жилисты, лицо смугло, лоб покрыт морщинами; щеки одутловатые, на подбородке растительность, глаза сверкающие, грудь волосатая; на голове – остроконечный колпак».
«Представляю себе его».
«Женщина, которую он уже настигал, продолжала кричать: „Помогите! Помогите!“, а преследовавший ее столяр твердил: „Не удерешь! Я тебя поймал! Теперь уж не скажут, что у одной тебя его нет. Клянусь всеми дьяволами, ты тоже его получишь!“ В этот момент несчастная оступилась и упала ничком, все еще крича: „Помогите! Помогите!“, а столяр прибавил: „Ори, ори, сколько хочешь, но у тебя оно будет все равно, маленькое или большое, – уж за это я ручаюсь!“ Тотчас же он задирает ей юбку и обнажает зад.
Этот зад, белый как снег, жирный, упругий, круглый, пухлый, толстый, как две капли воды походил на зад жены верховного жреца».
Моей жены?
А почему бы и нет?
Человек с двумя дырами прибавил: «Это была, в самом деле, она, я узнал ее. Старый столяр поставил ногу ей на крестец, наклонился, провел руками по ее бедрам до самого места расхождения ног, пригнул ей колени к животу и приподнял ей зад так, что я вдоволь мог его разглядеть; созерцание доставляло мне удовольствие, хотя из-под юбок раздавался голос, кричавший: „Помогите! Помогите!“ Вы подумаете, вероятно, что я жестокий, безжалостный человек, но я не хочу казаться лучше, чем я есть, и признаюсь, к моему стыду, что в эту минуту испытывал больше любопытства, чем сострадания, смотрел во все глаза и не думал ей помогать».
Великий жрец снова прервал султана:
– Государь, уже не я ли – один из собеседников?
– А почему бы и нет?
– Человек с двумя носами?
– Почему бы и нет?
– А я, – прибавил глава новаторов, – человек с двумя дырами?
– Почему же нет?
«Мерзавец столяр взял свой инструмент, который он перед тем положил на землю. Это был коловорот. Он взял терку в рот, чтобы ее увлажнить, затем уперся рукояткой себе в живот, и, наклонившись перед несчастной, все еще кричавшей: „Помогите! Помогите!“, собирался проделать ей отверстие там, где их должно быть два и где у нее было только одно».
Это не моя жена.
Султан
«Внезапно столяр прервал свою операцию и, словно одумавшись, сказал: „Каких дел я чуть было не натворил! Но она сама виновата. Почему не согласиться добровольно? Сударыня, минуточку терпения“. Он положил на землю коловорот и вытащил из кармана бледно-розовую лету. Большим пальцем левой руки он приложил ее к кончику дамы и, сделав из ленты желобок, ребром другой руки уложил между ягодицами, доведя до низа живота. Дама продолжала кричать: „Помогите! Помогите!“, барахталась, отбивалась, вертелась во все стороны, пытаясь сбросить ленту и расстроить приготовления столяра. А он говорил: „Сударыня, погодите кричать. Ведь я вам еще не причинял боли. Невозможно действовать осторожнее моего. Если вы будете тормошиться, получится черт знает что, и вся вина ляжет на вас. Все должно быть на своем месте. Надо соблюдать известные пропорции. Это важнее, чем вы думаете. Еще минута, и уже ничего нельзя будет поделать, вы сами будете в отчаянии“.
И вы все это слышали, государь?
Да, как слышу вас.
А что же женщина?
«Мне показалось, – прибавил говоривший, – что ему почти удалось ее уломать; судя по расстоянию между ее пятками, я думал, что она уже решается на операцию. Не знаю, что она говорила столяру, но вот что он ей отвечал: „Как, только из-за этого? Ах, как трудно уговорить женщину!“ Закончив свои приготовления, мастер Анофор разостлал бледно-розовую ленточку на линейке и, взяв карандаш, спросил даму: „Какое вы хотите?“
«Я вас не понимаю».
