разбились по интересам: он взялся за вино, я — за табак.
Проявив недюжинную сноровку, герцог успел откупорить бутылку и разлить вино быстрее, чем я закурил. Поднося зажигалку, я заметил, что на его лице вновь проявился отблеск выражения, подмеченного мной при нашей первой сегодняшней встрече.
— Вас что-то удивляет, Реналдо? — Мы были сверстниками, поэтому обращение по имени не считалось неуважительным.
— Да, — без раздумий ответил он. — Вы! Вы здорово изменились, а прошло-то всего две недели. Много тренируетесь?
— Да, столько я не вкалывал даже перед ответственнейшими поединками.
— Уж не собираетесь ли снова на ринг? Ваше здоровье!
Подняв кубки, мы выпили. Вино оказалось темным, густым, крепким и с прекрасным букетом. Я даже передумал затягиваться, дабы подольше сохранить его вкус.
— Нет, и не думал. Но надо поддерживать себя в форме, когда на тебе лежит такая ответственность.
Герцог не воспользовался удобным предлогом для смены темы и добродушно усмехнулся:
— А жаль! Вот было б смеху, если б вы снова вышли и всем им всыпали. А то слыхали нынешних чемпионов: во времена Грейвза, дескать, и приличных боксеров-то не было, нас то бишь; вот сейчас бы мы его враз…
— П…юки!
— Понятно уж! — без всяких шуток согласился он. — Я, между прочим, во время оно тоже подумывал о карьере боксера, но вы меня опередили, и я туда уже не полез. Зря может, — как думаете? Представляете вашу встречу на ринге?
Вместо этого я представил себе Адриана Форбса, корпеющего с высунутым языком над заголовком: «Спешите видеть! Поединок двух сильнейших людей в Галактике!» — и рассмеялся:
— Денег можно было бы огрести больше, чем за всю карьеру боксера экстракласса.
— Пожалуй… Впрочем, еще не поздно!
— Вы серьезно? — недоверчиво переспросил я.
— Не знаю. — Он пожал своими каменными плечами, и я подумал, что развивать разговор в этом русле чревато. Мне доводилось испытывать на себе его силу, еще на Кертории, и я знал, что он превосходит меня настолько же, насколько я — всех остальных.
— Ну, мы могли бы вернуться к этому, когда все устаканится.
Теперь уже он использовал возможность и, налив нам еще по кубку, предложил:
— Давайте, Ранье, сделаем вот как. Я понимаю всю щекотливость дела, которым вы занимаетесь, поэтому не буду задавать вам никаких вопросов. А вы расскажете мне то, что сами сочтете нужным.
Это было вполне честное предложение, и я, естественно, не стал возражать. Более того, я выложил ему все, что знал о смерти Вольфара, и то, что, по моим представлениям, могло ее касаться. Естественно, это заняло немало времени. К концу моего рассказа в ход пошла уже вторая бутылка.
И как ни удивительно, ко не похоже было, чтобы моя история очень уж его заинтересовала. Реналдо слушал внимательно, но и только. Оживился он лишь раз, когда я помянул предательство Коллинза, — грохнув кулаком о ладонь, герцог с исказившей лицо ненавистью процедил:
— Как похоже на Вольфара! Мерзавец — всю жизнь пытался чужими руками жар загребать!
Ну, по этому пункту у нас, надо заметить, возникло полное взаимопонимание. В остальном же Реналдо подвел итог довольно скупо:
— Значит, на Новой Калифорнии вам ничего толком узнать не удалось и вы собираетесь попробовать на Денебе. Но фактически все это лишь отвлекающий маневр, пошедший с подачи Принца. Ну, тут Его Высочество должен быть вам очень признателен — вы явно сорвали все планы его врагов. — Он чуть помолчал, а потом заключил без всякой личностной оценки: — В общем, ваша позиция мне ясна.
А вот мне, наоборот, многое становилось не очень-то понятным, и, пытаясь что-то прояснить, я осторожно поинтересовался:
— Простите, герцог, но у меня не сложилось впечатления, будто вы многое почерпнули из моего рассказа…
— Да, это так, — подтвердил он. — Разумеется, у меня есть свои люди в разведке Новой Калифорнии.
— Разумеется? — не выдержав, перебил я.
— Ну да. При моей профессии мне приходится содержать целую ораву осведомителей во всех мало- мальски стоящих сыскных организациях. — Герцог кисло улыбнулся и с неожиданной откровенностью заявил: — Знаете, Ранье, противный все-таки мирок, никакого понятия о чести! Но я вынужден играть по их правилам. Да что я, все мы вынуждены.
Я не стал спорить, хотя и не полностью разделял это мнение, а он сделал большой глоток из кубка и вернулся к заданной мной теме:
— Так что из донесений своих шпиков я в целом представлял себе, что у вас происходило. Многие детали, зачастую немаловажные, мне были неизвестны, но в принципе картину они не изменили. Тем не менее спасибо за откровенность!
— Не за что. — Я выдумывал какую-нибудь обтекаемую форму для следующего вопроса, потом плюнул и выложил напрямую: — Скажите, Реналдо, а вы следите за остальными?
— Стараюсь. Все друг за другом следят. Кроме вас и, может быть, Рагайна.
— Зачем? — против воли вырвалось у меня.
— Не могу вам ответить, — понимающе сказал он. — Нет доверия. Ждут предательства. Готовятся отразить удар. Любопытствуют — это в большой степени относится именно ко мне.
— Но это же бессмысленно!
— Бессмысленно. И рассказанная вами история — лучшее тому подтверждение. — Герцог вздохнул с выражением легкой грусти, не очень подходившим к его жестоким чертам. — Я понимаю, к чему вы клоните, Ранье. Не знаю ли я чего-то, что могло бы вам помочь. Нет, не знаю. Поверьте, знал бы — сказал бы без подсказки. К чему скрывать? Никто из них мне не симпатичен.
Признаться, я ему верил и даже собирался ему об этом сообщить, но не успел, ибо он продолжил свою мысль:
— Да, хороший пример абсурда. Все лезли из кожи вон, выкидывали на ветер миллионы, а настал момент, и что? Никто ничего не знает, ни к чему не готов, только смотрят друг на друга пустыми глазами да руки за спиной прячут, р «дабы не видно было, как они дрожат. Вас, герцог, я, разумеется, не имею в виду.
— Не могу сказать, что страх мне совершенно чужд, — зачем-то возразил я.
— А кому он чужд? Но именно вы бросились в центр паутины, которую сплел Вольфар. Чтож, могу только выразить надежду, что она вас не выдержит!
В этой фразе, брошенной Реналдо, для меня оказалось больше смысла, нежели, вероятно, он сам туда вкладывал. Во всяком случае, у меня возникло ощущение, что день не потрачен напрасно.
— Но кто сейчас хозяин паутины? Кто сменил Вольфара, вдобавок его и уничтожив?
— Я много думал об этом, но увы, у меня нет способностей вашего дяди, барона Детана. Я не знаю. И буду очень рад, если вы узнаете!
Опершись руками о стол, он поднялся, и я решил, что разговор окончен. Действительно, мы уже сообщили друг другу все, что знали к настоящему моменту. Правда, я все еще не понимал, зачем герцог пошел на немалые, очевидно, хлопоты, чтобы устроить эту встречу, если наперед не сомневался, что не выяснит ничего по-настоящему интересного?
И все же я получил ответ на свой вопрос. Очень неожиданный. Оказывается, герцог еще не закончил. Совершив небольшой кружок по гостиной, он остановился напротив меня:
— У меня есть к вам одно предложение, Ранье. — Он сделал небольшую паузу. — Я предлагаю вам совершить остаток пути до Денеба IV на борту „Прометея“!
Тут я понял. Его и в самом деле ни в малейшей степени не волновало, что я там ему расскажу; весь путь от того места, где обычно пребывал, герцог Венелоа совершил с одной-единственной целью: проследить за тем, чтобы я без помех добрался до Денеба IV! То есть, попросту говоря, за тем, чтобы в
