— Подозреваю, это было какое-то сильнодействующее средство для подавления активности высшей нервной деятельности. Путешествовать вместе с живым, но лишенным разума телом и без того достаточно сложно, — я, например, так и не выяснил, как Вольфар организовал транспортировку и хранение. Но если бы тело к тому же порывалось встать и пройтись, подчиняясь остаткам двигательных рефлексов, то это было бы слишком неудобно. Следовательно, Вольфар наверняка использовал препараты, превращавшие его двойника в растение, — и об этом, кстати, твой патологоанатом тоже намекал достаточно определенно… Ну а Пол Виттенберг, как ты знаешь, работал как раз в этом направлении. Он ведь был включен в состав станции сравнительно недавно — всего. „Байтам“ просуществовал без малого четверть века. Надо думать, к этому моменту клон уже подрастал, и Вольфар вовсю разрабатывал план предстоящей операции. Отсюда и ловушка, устроенная в покинутой лаборатории, — по моим представлениям, она не расставлялась конкретно на тебя, Ранье, а была просто заготовлена на всякий случай.
— А вы-то откуда узнали про ловушку? — спросил я, чувствуя себя очень маленьким и жалким. Однако предполагаемая демонстрация очередного логического шедевра оказалась отложена из-за вопроса, параллельно заданного Уилкинсом:
— Но, господин барон, шеф химической лаборатории университета Новой Калифорнии утверждал, что препарат Пола Виттенберга не должен оказывать на людей серьезного воздействия. Что же, он ошибся?
— Да нет, наверное. Он специалист, ему виднее… Только ни Вольфар Per, ни его клон не были людьми, верно?
— Конечно, — чуть сконфуженно пробормотал Уил-кинс, — я все время об этом забываю…
— Да, — благодушно кивнул дядя, и я подумал, что в его отношении к майору наблюдается отсутствие обычной нетерпимости к недалекости окружающих. — В повседневной жизни наши различия не бросаются в глаза. Мне даже кажется иногда, что я вашим языком владею лучше, чем родным. Без практики тот тускнеет и забывается… Да, пройдет еще полсотни лет, и грани отличия сотрутся окончательно, хотя Принц и утверждает обратное. Но вот физиология у нас никогда одинаковой не станет. Поэтому, разумеется, Виттенбергу пришлось вносить значительные поправки в свои эксперименты, благо материальчик для изучения был под рукой — сам Вольфар.
Дядя умолк, и я уже собирался напомнить про свой вопрос, но необходимости не было — он всего лишь перевел дух после весьма продолжительного монолога.
— А твой вопрос, Ранье, возвращает нас к моему рассказу, прерванному на месте встречи с Вольфаром в космопорте Денеба. Собственно, ничего особенно интересного дальше не было, но постараюсь удовлетворить твое любопытство…
Не чувствуя необходимости менять кардинально свою стратегию, я решил ограничиться наблюдением и на следующий день встретил в космопорте вас. Тут меня поджидал изрядный сюрприз в лице этой журналистки… Признаться, не думал, что какой-либо особе так называемого прекрасного пола удастся так удачно навязать тебе, Ранье, свое общество. Ну да ладно…
Однако ее персона вызвала у меня столь большой интерес, что я предпочел последить за ней, а не тащиться за вами через всю планету к Бренну. Конечно, учитывая эскорт, с которым прибыл Вольфар, я практически не сомневался, что на вас будет произведено очередное нападение, но несколько легкомысленно решил, будто с такими неприятностями вы и сами управитесь. К счастью, я не обманулся, но понесенные вами потери несколько сбили с меня спесь. Во всяком случае, проследив вас с Гаэлью до офиса CIL, я не захотел рисковать — ситуация не казалась абсолютно ясной — и зашел туда после вашего ухода. Ну, у Беаты Виттенберг выдался тяжелый денек. Тем не менее со мной она была куда откровеннее и не только поделилась содержанием беседы с вами, — кстати, Ранье, нельзя так покорно хавать всякую чушь! — но и рассказала достаточно подробно о заминированной лаборатории: ей, разумеется, все это было прекрасно известно». После этого я отправился прямиком в горы, опасаясь только, как бы не опоздать. Но вы выбрали самый длинный и неудобный путь, поэтому времени хватило с избытком. Прибыв на место, я спрятал флаер в одном из ущелий, спустился в лабораторию и устроился в помещении охраны — есть там такое, ярусом выше кабинета Виттенберга. Мне удалось включить большую часть следящей аппаратуры, так что можно было спокойно сидеть и ждать твоего появления. Надо заметить, оно произошло уже тогда, когда я начал подумывать, уж не упустил ли чего в содержимом твоих мозгов и не отправился ли ты куда-нибудь еще… Но ты пришел, и, отследив твой путь до кабинета, я помчался на перехват. Однако там меня подстерегала еще одна неожиданность в лице Его Высочества… Ох уж мне эти его пророчества — как кость в горле застряли! Сущая ведь ерунда, но как у него, черт возьми, все складно получается. И о ком он тогда прорицал? О тебе, девушке и еще графе Таллисто… Черт, черт, черт! Похоже, этот спор я проиграю, а к его намекам впредь стоит прислушиваться получше! Вот… Ну, постояв за дверью во время вашей пламенной беседы, в критический момент я почел за лучшее вмешаться, а заодно и проверить давно интриговавшее меня обстоятельство: есть ли у его Высочества портал? Выяснилось, что есть, да получше прочих, — такой даже не потеряешь. И все, собственно. После беседы с Принцем я не сделал чего-либо достойного упоминания и, лишь когда получил сообщение от твоего дворецкого, стремглав бросился сюда.
Такая забота о моей жизни, проявленная дядей в тот момент, когда я действительно в ней нуждался, несколько примиряла меня с предыдущим его поведением, да и мысль о том, что ему пришлось все же прибегнуть к допросу и, следовательно, не все в мире можно высчитать путем чистой логики, была почему- то приятна… Так что по окончании его рассказа я слегка расслабился и не спешил перейти к следующей волновавшей меня части. Этим воспользовался Лан, довольно-таки угрюмо поинтересовавшийся:
— А что же Его Высочество? Тоже ничего не собирается делать? По-моему, целиком отдавать сейчас инициативу врагу крайне опасно!
Дядя промолчал, и это само по себе говорило о том, что ему есть что ответить, поэтому Лан, проявлявший, видимо, в подобных вопросах исключительную щепетильность, опять заметил, уже не скрывая досады:
— Конечно, это, может быть, не мое дело…
— Да нет. Как вы правильно предположили ранее, это дело коснется нас всех. Просто я бы предпочел, чтобы Принц сам с вами поговорил, как он и собирался. — Дядя тяжело вздохнул и покачал головой со смешанным грустно-ироническим выражением. — Нет. Его Высочество готовит ответный ход, кажущийся мне далеко не бесспорным. Ход, подрывающий самую суть планов противника, но с последствиями, непредсказуемыми для всех нас без исключения. Принц намерен выступить с широковещательным саморазоблачением. Он предполагает рассказать Галактике обо всех керторианцах поименно, кто мы такие и откуда взялись.
— Да-а… Вот это фокус! — чуть ли не с восторгом прошептал Уилкинс, и с ним трудно было не согласиться.
Тем не менее хоть я и не спешил со своим главным вопросом, откладывать его дальше было слишком тяжело. Поэтому, набрав в грудь побольше воздуха, я выпалил:
— Дядя! Так где же сейчас Вольфар?
— Это мне не известно, — неохотно процедил он. — Но прежде скажи, пожалуйста, что ты сам-то намерен делать?
— Как что? — Я искренне удивился. — Найти его и убить, конечно!
— Так я и думал… Но оставим в стороне то, что это не так уж легко сделать, судьбу заложника и так далее. Предположим, тебе это удастся. Ты отдаешь себе отчет, какую реакцию можешь вызвать?
Нет, но я быстро просек ситуацию… Это будет выглядеть как клятвопреступление! По керторианским законам, конечно. Вольфар же никого пока что не убил и, получается, клятвы не нарушил; намерения в таких делах у нас в счет не идут. Так что стоит его пристукнуть, и мигом очутишься в крайних! Да, прав был герцог Венелоа — все это чушь и нелепость!
— Наплевать, — процедил я. — Кто захочет, может потом предъявить мне претензии! Хотя навряд ли от желающих не будет отбоя… Да вот вы бы, герцог, стали меня преследовать?
Лану явно не очень понравился мой тон, но все же он ответил совершенно однозначно:
— Нет. Я никогда не ищу себе лишних неприятностей.
Надо признать, что это было совсем не то же самое, как:
«Нет. Потому что вы правы!» — и я счел нужным высказаться яснее:
— Я не собираюсь сидеть и ждать, пока Вольфар кого-нибудь убьет и развяжет мне руки. С меня
