Дмитро, прирожденный подпольщик.
– Ничего он не выдаст, я его ножом по горлу, и в колодец, – захотелось мне пошутить.
За столом стало тихо. Перед бурей так бывает, затихает все. Понимая, что мои товарищи не знакомы с классическим советским кинематографом, и моя шутка не нашла своего слушателя, попытался объяснить, в чем юмор.
– Да шуткую я казаки, вспомнился мне боярин покойный, у него такая примовка была. Его спросят, что делать будем, а он завсегда отвечал, ножом по горлу и в колодец. Биться дюже любил.
Все молча смотрели на меня, ожидая еще чего-то. Но я не понимал чего.
– Чего вы на меня уставились, кусок в горло не лезет. Сами сытые сидите, а мне вечерять не даете, – попытался выразить свое недовольство их недоверием.
– С дьяком что? – Жестко спросил Иван, пристально глядя на меня.
– А чего с ним будет, спит дома пьяный. Он пока кувшин вина в себя не залил, писать не мог, руки трусились. А потом дело пошло. Только повторять по пять раз нужно было, ничего не помнил. Так что завтра вообще не вспомнит о чем писал, а вы что подумали, я безвинную православную душу порешил?
– Кто тебя поймет Богдан, чужая душа потемки, а ты чудной, тут и не знаешь что думать.
– Ты лучше Богдан, так больше не шуткуй, ты лучше совсем не шуткуй, пока с похода не придем, дома будешь шуткувать. – Подвел итог нашим дебатам Иван.
Я сделал вид что обиделся, и отказавшись от пива, молча поужинав, пошел спать. Шутка конечно дурацкая вышла, непонятная тем, кто кино 'Джентельмены удачи' не видел. А тех, кто видел, в наличии не было. Тут мне в голову, случайно, умная мысль пришла. Не может быть, что тут я один такой уникальный на всей планете. Для людей знающих законы больших чисел, это было совершенно очевидно. А у меня определенные склонности к большим числам, родители, пусть земля им будет пухом, выявили еще в детстве, когда денег просил. Пусть не с Санкт-Петербургского института нашего, но и без него людей умирающих насильственной смертью, которые перед этим мучаются, в нашем мире хватает. Значит, может и сюда параллельно перенести. Как там профессор рассказывал, мультиплексные личности, одержимые, блаженные, вот контингент с которым стоит пообщаться. У нас тут, слава Богу, не Европа, где их быстренько на костер, или к экзорцисту, что еще хуже, на костре хоть спалят по быстрому, а изгоняющие дьявола могут неделями мучить, пока не кончат, или с ума не сведут.
Эти мысли настолько захватили меня, что начал мечтать о команде спецов во всех отраслях, которую соберу, и устрою тут научно-технический переворот. С этими сладкими мечтами, столь желанными, но в которых, к сожалению, было мало реального, уснул.
Дальнейший наш путь лежал через Новогродок в Гродно. До Гродно оставалось десять обозных переходов. Пять до Новогродка и пять до Гродно. Выехали мы затемно, кони были отдохнувшими, дорога утоптана. Мы собирались максимально приблизиться за сегодняшний день к Гродно, так чтоб завтра, в пятницу, успеть на базар. Кроме всего прочего нам нужно было продать наши остатки и новую добычу, а также разведать есть ли Витовт в Гродно, и его приблизительный распорядок дня. Ехали мы быстро, насколько позволяли кони. У нас на пятерых оставалось семнадцать коней, семерых мы навьючили мешками с товаром, припасов у нас не было совсем, десять были посменно под седлом. Теоретически, имея по три коня на брата, за день можно было добраться до Гродно, но кони с последнего хабара, хоть были значительно мощнее наших низкорослых, татарских лошадей, но уступали им в выносливости. Да и загоняться смысла не было, нам ведь трофейный десяток коней продать еще нужно. А кто коня купит, которого от усталости шатает. За окрестностями следили в полглаза, как объяснили опытные товарищи, засада по такой погоде практически невозможна, следы на снегу трудно спрятать, да и прятаться в зимнем лесу тяжело, издали все видно. Тут мне сложно было с ними согласиться, белые маскхалаты, лыжи и метла, такого немудреного набора аксессуаров для меня бы было достаточно, чтоб организовать засаду неразличимую с десяти шагов.
По полудню добрались без происшествий до Новогородка, в корчме за городом перекусили, дали короткий отдых лошадям, полюбовались издали на массивные каменные укрепления здешнего замка. Семь башен, по периметру стен, были еще недостроенные, но выглядели укрепления очень солидно. Только прибыв под эти стены, я вспомнил, что этот город считается центром зарождения Литовского княжества, и в нем, по преданиям, короновался лет сто пятьдесят назад знаменитый князь Миндовг. Этот городок именовали в летописях и Новогородок и Новгород-Литовский. Местный диалект наиболее адекватно описывается буквами Новогродок, поляки в будущем назовут его Новогрудек. В общем, каждый называл, как хотел. Город был больше Слуцка, а каменный замок, который еще до Миндовга строить начали, но при нем достроили и значительно подняли внешние стены, даже издали, смотрелся впечатляюще. Это было самое грандиозное сооружение, которое я увидел за это время. Перекусив и отдохнув, мы продолжили свой путь, и до сумерек успели проскакать еще три перехода. Совершенно измученный, не ужиная, я забылся в тяжелом сне. Мне снился князь Витовт, в виде огромного паука, который запутал нас в своей паутине, и подбирается к нашим тушкам с целью перекусить. Почему-то он меня выбрал первым, видно как самого молодого, и я отчаянно пытаюсь дотянуться до своего сапога, в котором должен быть нож, но не могу. А Витовт уже открыл пасть, показывая свои ужасные клыки, и пристраивается к моему нежному горлу. В холодном поту и с сердцем, пытающимся вылезти из груди через мое нежное, и пока что целое горло, я проснулся. Отдышавшись, и раздумывая, что это все должно значить, начал одеваться и будить остальных. Собравшись в потемках, и побудив весь постоялый двор, мы еще затемна выехали за ворота, и резвой рысью двинулись в сторону Гродно. Не рассказывая свой сон, чтоб не напугать моих товарищей, решил пункт третий, еще раз обдумать, чтоб придать ему необратимый характер. Товарищи и так считали весь этот поход в Гродно ненужной блажью, и предлагали сразу поехать из Чернигова в Пинск. Там продать все, что у нас еще было, и поискать ватагу, которую собирают с целью, ляхов пощипать. До Волыни от Пинска уже близко, у нас вроде как мир с ляхами, но любителей пограбить это никогда не останавливало. Еле отговорил, ссылаясь, то на святого Илью, то на здравый смысл. С нашей казной надо думать не о том, как ограбить кого-то, а о том, как не дать себя ограбить, и монеты домой привезти. На Волынь конечно тянуло, агитацию на месте провести, подходы разведать к старому поместью, узнать как там и что, с какими силами нужно выдвигаться, чтоб нового владельца прищучить, а имение отбить. Но нельзя объять необъятное. Дел полно и лишние приключения на одно место, никому не нужны, тут бы справиться с теми, что сами найдутся.
От Новогородка до Гродно нас дважды останавливали княжеские разъезды и интересовались, кто мы, и куда едем. Но Иван грозно махал у них перед носом одним из двух деревянных тубусов с печатью Дмитрия Корибута, которые мы реквизировали у ляхов, обзывая нас посыльными к князю Витовту, и нас немедленно отпускали дальше. Чувствовалось, что мы въехали на территорию, где с недоверием относятся к гостям, значит, столкновения со сторонниками Ягайло и Скиргайло в этом году уже были, и все готовятся к дальнейшим неприятностям.
Приехав в Гродно, мы первым делом, всем караваном двинулись прямо на базар, который проходил на большой площади в Нижнем городе, прямо под холмом, на которой высились частью каменные, частью деревянные сооружения Гродненского княжеского замка. Вся плоская треугольная вершина Замкового холма, стоящего одной стороной на правом берегу Немана, а другой, на берегу впадающей в Неман речушки Гродненка, была обнесена высокой деревянной стеной с пятью башнями. Частью стены, повернутой к Нижнему городу, служил сам замок. Стороны холма, повернутые к реке, были более крутыми, сторона повернутая к городу, совсем пологая. Неубедительная крепость. Недаром ее неоднократно брали приступом. Город оказался меньше чем я предполагал, но все же, чуть больше Киева и Чернигова. Зато знати и богато одетых людей ходило по базару не в пример больше. Это вселяло надежду, что расторгуемся быстро. По предварительным планам в понедельник утром мы собирались передать письма и делать ноги. В какую сторону мы поедем, пока было неясно. По всем расспросам у купцов, с которыми мы не только вели агитработу, ибо это святое, но и расспрашивали всякие мелочи, выходило, что лучше всего вернуться по своим следам. Иван был против, видно боялся, что в Чернигове мы засветились, как полный месяц, и такую красоту скоро не забудут. В любом случае до Гомеля можно было ехать смело, а там решать, как до Киева добираться. Мне очень хотелось еще раз наведаться в Бобруйск, и докупить двуручных пил для лесорубов. Пока торговался за лучковые, совсем из головы вылетело, что уже этой зимой деревья валить и заготавливать надо, а для этого совсем другие пилы нужны. Дел в селе никаких, рабочей силы навалом, а деревья уже валить можно. После середины февраля лесоповал нужно прекращать.
Устроившись на базаре, развешали на жерди почти весь свой товар, не выставляли только несколько
