волшебника все покорно, как на эшафот, загрузились в корзину, равномерно разместились в сидячем положении вдоль бортов и даже выказали полную готовность следовать одной из немногочисленных предполетных рекомендаций – не смотреть вниз. Затем сам Бьорн, обменявшись с ведьмой сухими пожеланиями удачи, поднялся на борт, занял место на капитанском мостике (то есть встал рядом со своим посохом, закрепленным в центре корзины вместо нагревательного прибора) и приступил непосредственно к взлету. Однако, несмотря на изрядные порции энергии, исходящей из посоха и успешно нагревающей воздух в мешке, отрываться от земли шар не спешил, и у Бьорна стало возникать неприятное подозрение, что груз таки оказался тяжеловат, а мешочек стоило сваять поболее… Пришлось создавать левитационное поле и нагнетать его до тех пор, пока шар наконец не дрогнул и, чуть качнувшись, двинулся вверх. Конфуза избежать удалось, швартовочный трос натянулся и сам себя отвязал, Элинор в последний раз махнула рукой, несколько секунд спустя промелькнули верхушки деревьев, и дело пошло.
И пошло, надо признать, легко и уверенно, без осечек. Бьорн стабилизировал полет на небольшой высоте – порядка метров трехсот – и обнаружил, что поддерживать шар в подобном состоянии не слишком обременительно, достаточно просто не отвлекаться. Ветер оказался умеренным и ровным, да еще и дул с северо-востока, что вполне соответствовало общему направлению движения. И не встретились им ни ямы, ни сильные восходящие потоки воздуха, ни грозовые фронты, ни одна из прочих напастей, подстерегающих воздухоплавателей. В чем причина такого везения в ситуации, когда оно обычно не предусмотрено, затрудняюсь сказать. Одни любят утверждать, что везет дуракам, другие (к этим Судьба проявляет благосклонность) подчеркивают, что везет сильнейшим, но, знаете, иногда везет просто потому, что везет…
В результате большая часть полета так и прошла бессобытийно. По мелочам что-то происходило – ветер слегка менялся, Фин скрючил жесточайший приступ морской болезни, а Эрику так обалденно понравилось разглядывать леса с высоты птичьего полета, что он разок чуть наружу не вывалился, но драматизма тут, согласитесь, маловато. Зато чего недобрали в процессе, с лихвой компенсировали во время завершающей фазы, отправной точкой которой стала дилемма, возникшая перед волшебником, когда солнце уже грозило соприкоснуться с горизонтом.
По сути, дилемма была тривиальнее не придумаешь: вверх или вниз, но вот решалась со скрипом. Сказался скверный временной расчет, но винить себя за это Бьорну было трудно, ведь узнать, с какой скоростью летают монгольфьеры, ему было просто неоткуда. А летали они быстрее, чем ожидалось, и получилось так, что к вечеру они подлетели к горному хребту, через который необходимо было перевалить. Чем был чреват ночной полет над горами, представлялось очевидным – впишешься в темноте в какой- нибудь пик повыше прочих, и поминай как звали, никакая магия не спасет, но перспектива посадки и последующей ночевки в предгорьях Бьорну тоже совсем не улыбалась. Во-первых, такие маневры волшебник справедливо считал лежащими на грани его возможностей, а во-вторых, Бьорн прекрасно понимал, что остальной мир отнюдь не перестал ими интересоваться. Более того, он вполне допускал, что все желающие способны проникнуть в его намерения, но свежая идея с монгольфьером должна была выручить и здесь. Дескать, кто бы и какие засады им в горах не готовил, попробуй-ка достань их в небе. Хорошо бы только самим оттуда не сверзиться…
Находясь перед таким выбором, когда риска избежать невозможно, Бьорн предпочитал полагаться на интуицию, но сегодня та не помогала. Нет, она не молчала – сообщала ему какие-то нехорошие предчувствия общего характера, но конкретики явно не хватало. А итогом логической оценки степени опасности стало дальнейшее и довольно резкое усиление левитационного поля. Стремление к звездам, так сказать, победило, хотя, судя по выражениям лиц и ощутимой нервозности пассажиров, они готовились к иному решению. Однако раскрыть рот никто не отважился, и Бьорн смог спокойно сопоставить возрастающую нагрузку с имеющимися резервами. Вроде на ночь сил ему хватало, а там уже горы останутся позади, и надо-то всего – забраться как можно выше, чтобы гарантированно донышком ни обо что не чиркнуть… Бьорн просто не догадывался о том, что воздухоплавателей на больших высотах подстерегает в дополнение к старым масса всяческих неприятностей, но, забегая вперед, скажем, что узнать это ему не довелось.
Приближение новых напастей первым заметил Бугай. Всю дорогу просидевший молча, с отрешенным лицом и взглядом, устремленным вдаль (многие подозревали, что он просто спит с открытыми глазами), он неожиданно приподнялся на корточках, ткнул пальцем в направлении юго-запада и спросил:
– Это что?
Больше всего «это» походило на точку, крупную темную точку, располагающуюся в воздухе между двух вершин и отчетливо видимую на фоне красноватого закатного неба. Правда, давать такие ответы вслух как-то нелепо, а ничего более содержательного сразу никому в голову не пришло.
И не приходило до тех пор, пока точку, как будто бы приближавшуюся, не осветили лучи заходящего солнца, в мгновение придав ей цвет и блеск старинного темного золота. Вот тут Фин, которую вопрос Бугая заставил отвлечься от многочасовой борьбы со своим организмом, и обрадовала товарищей сообщением:
– Это дракон!
– Какой еще дракон? – голос Джерри прозвучал отнюдь не так уверенно и насмешливо, как ему бы хотелось, но он все же продолжил: – Фин, не гони! Всех драконов давно перебили охотники за сокровищами.
– Значит, одного пропустили. Или он сокровищ не запас.
– Слушай…
– Хватит, – неагрессивно заткнул Джерри волшебник. – Гном никогда и ни с чем не спутает блеск чешуи дракона, в этом на них можно положиться. Не говоря уж о том, что довольно трудно придумать, чем бы еще оно могло быть, ты не находишь?
– Ну ладно, – нервно согласился Джерри. – И что будем делать?
– С драконом? Хороший вопрос. – Бьорн улыбнулся так, что у остальных по спине поползли мурашки. – Очень хороший вопрос. Люблю, знаешь, вопросы, ответ на которые прост и ясен. Сейчас так вообще в одно слово укладывается – ничего. С драконом посреди его стихии мы не можем сделать абсолютно ничего. Совсем другое дело, если бы ты спросил, что он собирается делать с нами.
– М-м… И что же?
– Увидим.
Прозвучало не слишком понятно и ничуть не ободряюще, но выспрашивать у Бьорна дальше никто не пытался. Просто смысла не было, ибо дракон, а это был именно он, теперь приближался к ним очень быстро. Причем если кого-то и посетили фантазии, будто древний ящер направляется куда-то по своим делам и воздушный шар его нисколько не интересует, то их несостоятельность уже была очевидна. Дракон летел прямехонько к монгольфьеру, и, как отметили специалисты (Фин и волшебник), это был большущий, ухоженный, находящийся в расцвете лет экземпляр.
Однако оказавшись в непосредственной близости, дракон заложил крутой вираж и принялся облетать воздушный шар, не предпринимая враждебных действий и словно бы предлагая полюбоваться своей красотой и грацией. Что ж, все полюбовались, большинству понравилось, и только Фин хмуро теребила рукоять топора, очень явно сожалея, что от ее любимой игрушки сегодня проку будет мало… По завершении драконом второго витка вновь высказался Джерри:
– А может все ж… того… пониже пойдем?
– В этом-то и состоит проблема, – снизошел до ответа Бьорн. – Если мы начнем опускаться, то чем бы ни закончилось с драконом, уже не сможем набрать высоту до темноты. Нам придется садиться.
Мысль и раньше казалась Джерри здравой, а теперь подавно, но свои возражения он решил облечь в косвенную форму:
– Ну, не улетит же гад просто так.
– Как знать, – опять отрезал волшебник не допускающим дискуссий тоном, хотя трудно судить, насколько он сам верил в возможность бестревожного расставания с гадом.
Будем надеяться, что не слишком верил. Иначе пришлось бы в который раз подкалывать уважаемого Скитальца, ибо, зайдя на очередной круг, дракон увеличил размах крыльев, набирая высоту, а затем резко развернулся и спикировал прямо на шар!
Надо отдать должное присутствию духа, с которым пассажиры встретили атаку. Ни визгов, ни криков не
