вышки.
В глубине зеленого массива вздымаются изящные здания, которые чем-то напомнили олимпийские деревни. Тоже строятся быстро, для элитных гостей, на строительство бросают лучшие силы страны, дома по самым новейшим стандартам, даже элитным стандартам, а когда Олимпиада закончится, эти роскошные постройки разберут для себя правительственные чиновники под коттеджи.
– Не закончится, – пробормотал он вслух. – Эта Олимпиада никогда не закончится… Когда эта свинья приходит, то… приходит!
Роман сказал насмешливо:
– Они говорят, что как раз никогда не остаются. Введут войска, как на Гаити, в Кувейт или куда вроде бы попросят, наведут порядок, а потом уходят.
– Уходят только войска, – ответил Валентин с горечью. – Но зараза остается… Останови под тем деревом! Дальше пешком.
Слышно было, как за спиной Ахмед и Акбаршах шебуршатся, доставая оружие. Акбаршах попытался, судя по шуму, вдеть руки в лямки рюкзака. Ахмед остановил: успеем. На фоне мутно-серого неба, сплошь затянутого низкими тучами, выросла черная тень с раскинутыми ветвями.
Машина сползла на обочину. Сергей заглушил мотор, на миг воцарилась тишина, потом заверещали беспечные кузнечики. Валентин выскользнул первым, пригнулся, вслушиваясь в усиленные приборами звуки. Кузнечики стараются перекричать один другого, земля дрогнула и закачалась под обрушившейся тяжелой массой. Явно лягушка вышла поохотиться на певунов, поймала, судя по хрусту жестких надкрыльев. А вообще в пределах трех сотен метров нет живого существа с массой больше килограмма.
– Выходим, – велел он одними губами.
Земля вздрагивала под ногами боевиков. Бесшумные, как тени, нагруженные поклажей, как мулы в Дагестане, они встали в ряд, застыли. В сотне шагов по земле равномерно чиркали ослепительно белые полосы прожекторов, настолько яркие, что Валентин всякий раз ожидал увидеть багровые борозды с дымящейся землей.
– Пошли.
В рассвете отчетливо видели тонкую ажурную ограду. И хотя выглядела безобидной, разве что непомерно высокая, но только наивный поляк поверит, что в столбах не вмонтированы сверхчуткие датчики. Под землей либо протянуты провода к центру охраны, либо вовсе беспроводная связь…
Ахмед прошептал:
– Там у них системы слежения… Я просто не представляю! У них теперь даже нет паролей, пластиковых карт, удостоверений.
– Отпечатки ладони? – шепнул Валентин. – Я знаю, на нашей тоже поставили.
Ахмед отмахнулся:
– Вчерашний день. Теперь сетчатка глаза… Когда ладонь, то просто. Мы в Ольстере шарахнули по голове одного из чинов, протащили по всем коридорам, его ладонью открывали все двери… Там была база проклятых англичан, а здесь всего лишь поселок для обслуживающего персонала… Знаем этот персонал! Шайтан, тут чужой глаз не приложишь. Ладонь всегда одинакова, а глаз… Если человек трусит, то дверь не откроется! Все взвоет так, что к Аллаху пойдешь глухим навеки. Но если врубить наши глушители на полную мощь, я продырявлю за три секунды.
Валентин подумал, кивнул:
– Говорят, против умного остережешься, а против русского оплошаешь.
– Это как? – не понял Ахмед.
– А вот так…
Он медленно, стараясь не выступать под свет прожекторов, вытащил гранатомет. Роман и Ахмед подобрались, изготовили автоматы. Сергей с левого фланга пристроил второй гранатомет на плече, вопросительно оглянулся.
По ту сторону забора между домами высились сторожевые вышки. Под баскетбольные загримировать не решились, чересчур высоко. Даже если там сейчас никого, то аппаратура не спит…
Валентин кивнул, одновременно нажимая на спуск. Его качнуло, ракетный снаряд выбросило со злым шипением рассерженной гадюки. На долю секунды позже огненный след прочертило от плеча Сергея.
Щелкнуло и зашипело снова: Валентин, как робот, поворачивался, огненные стрелы прочерчивали тьму, а когда из ствола вырвался последний снаряд, он подхватил запасной гранатомет, выпустил все четыре ракеты с такой скоростью, словно палил из револьвера, выронил с хриплым яростным криком:
– Пора!
Они выметнулись из тьмы в горящее и рушащееся, едва не опередив ракетные снаряды. Из одной полууцелевшей вышки зло и растерянно застрочил пулемет. Валентин на ходу послал в ту сторону короткую очередь.
Вместо забора остались только пеньки двух столбов, Ахмед в стремительном беге широко размахнулся, никто не видел, что вылетело из руки, но впереди грохнуло, завизжали осколки. Дверь здания тряхнуло, она исчезла в туче дыма. Ахмед первым ворвался в темный проем, слышен был короткий лай его автомата, затем яростный вопль на безукоризненном английском:
– Всем на пол!.. На пол!.. Кто шелохнется – стреляю!
Звонко зазвенели осколки стекла. Валентин промчался как по хрустящим льдинкам. Коридор повел широким зигзагом. По обе стороны обшитые дорогой кожей двери, все еще тихо, а в конце холла строгий прямоугольник двери.
Удар ногой, прыжок с перекатом, молниеносно ладонью по стене. Под пальцами щелкнуло, вспыхнуло так, словно ударило по глазам дубиной. На постели из-под роскошного розового одеяла на него дико смотрели два настолько одинаковых лица, что Валентин сперва принял их хозяев не то за гомосеков, не то
