нынче разработочка!» Штукину эта подача ужасно понравилась, и он немедленно согласился с интересным предложением: «Правильно мыслишь, Боря! Как я сам-то не допер? Есть же это Агентство каких-то там невзъебанных журналистских расследований! Там этот, Обнорский… А у меня на него выход кривой есть… Ну, все, пиздец скотам! Оборотни недобитые!»
Разговор Валера закончил практически под аплодисменты. Штукин не удержался и слегка поклонился, извинившись за мат – мол, для убедительности, из песни слов – не выкинешь. Зоя и Вера замахали руками – дескать, все понимаем, ничего страшного, пожалуйста-пожалуйста. Верин супруг же вдруг посерьезнел – спросил:
– А с кем ты работаешь?
Тем самым он сразу выдал, как заработал свой первоначальный капитал. Так раньше спрашивали на стрелках-терках. В 2000 году в Питере было уже принято спрашивать: «Где вы работаете?» Муж Веры действительно в далеком прошлом в определенных кругах имел ласковое прозвище Питоша – от слова «питон».
Валера улыбнулся в ответ:
– Концерн «Юнгеров и сыновья».
Питоша, который настроился было сделать парню интересное предложение, сразу чуть поскучнел:
– Вопросов нет. Юнкерса лично знаешь?
– Лично.
– Повезло ему. Можно тебя на минуточку?
– Естественно.
Они вышли из кухни в большую комнату, и Питоша спросил, интимно понизив голос:
– Спасибо спасибом, но что я тебе должен?
Штукин, естественно, не стал объяснять, что супруга, дескать, уже рассчиталась, чем могла, он лишь шкодно улыбнулся:
– Будешь иметь сто друзей – будешь иметь сто рублей и положительные эмоции.
Этим ответом он еще более поднял свой статус в глазах Питоши, который залез в сервант и извлек оттуда бутылку дорогущего французского вина:
– Это не плата, это – просто за уважуху!
Засиживаться у гостеприимного семейства Валера не стал, чтобы не впасть в бодягу долгих ответов на специальные вопросы, от которых непосвященным один только вред и бубновые хлопоты, поскольку они начинают думать, что знают, как устроен этот мир. Штукин с такими ситуациями сталкивался уже раньше, когда после его «консультаций» обрадованный штатский клиент с криком: «Мне все ясно!», образно говоря, вписывается своей кабаньей головой в первый же столб, а грешит потом на советчика – ну, или в крайнем случае на столб, но никак не на себя и на свой дремучий дилетантизм.
Зоя тоже засобиралась, и Валера, вполне естественно, добросил ее до дома на своей «девятке», которую ему выделили в пользование в концерне Юнгерова.
Доставив Николенко до подъезда, Штукин вышел из машины, обошел ее, открыл дверцу и подал Зое руку. Она смутилась, но на руку все же оперлась. Валера задержал ее кисть в своей руке:
– Когда мы увидимся?
Он спросил так, будто они уже обо всем договорились. Зоя прикусила губу и отвернулась. Штукин аккуратно, но уверенно развернул ее к себе и поцеловал. Николенко забилась было, но потом ответила на поцелуй, который получился долгим и очень вкусным. Остроту ему придали ее переживания – видимо, она еще раз в этот момент вспомнила о Егоре…
Потом Валера погладил помощника прокурора по голове и скомандовал:
– Тебе надо домой. Я на днях позвоню.
– Хорошо, – покорно кивнула Зоя и быстро исчезла в парадной.
Штукин, жмурясь, как сытый кот, и пританцовывая, обошел машину, сел и поехал домой, напевая под нос:
– …А удача… – награда за смелость!
Он ощущал кайфовый кураж и предвкушал много приятного и интересного. И никаких дурных предчувствий у него не было.
А еще через день, в субботу, он позвонил Николенко с утра и предложил:
– Слушай, пока еще тепло – давай-ка, махнем куда-нибудь на озеро! Я местечко знаю – классное, там никогда народу не бывает! А то везде – какие-то хари протокольные!
Зоя колебалась недолго:
– Давай.
…Они поехали в сторону Карельского перешейка. В машине Зоя Николаевна опустила спинку кресла и по-девчоночьи положила ноги, слегка прикрытые легким сарафаном, на торпеду. Этот знак и ее педикюр Валера оценил, но, когда он осторожно положил свою правую руку ей на коленку, Николенко вдруг как-то съежилась и напряглась. Штукин это почувствовал, остановил машину, вышел, подошел к пассажирской двери, открыл ее и присел на корточки, взяв в свои ладони Зоины руки:
– Что-то не так?
По щеке Николенко вдруг поползла слеза. Она высвободила руку и махнула ею:
– Все в порядке, просто… Не знаю. Беспокойно как-то.
Валера покачал головой:
– Зоя, мы можем спокойно повернуть обратно. Заедем куда-нибудь, выпьем зеленого чаю, и ты очень быстро будешь дома.
Николенко вдруг разрыдалась:
– Я не хочу домой! Я не люблю мужа! Он хороший. Но я его не люблю! И любовника – не люблю! Он – тоже хороший… А я – такая, такая…
Штукин вздохнул. А что тут скажешь? Но он все же сказал:
– Ты в голову-то не бери… Самое страшное, когда человек начинает делать только то, что должен, особенно в личной сфере. Ты же свободная гражданка свободной страны…
Николенко залилась слезами еще пуще и сквозь рыдания начала рассказывать:
– Я вчера домой прихожу, а муж телевизор смотрит – без галстука, но в брюках и рубашке, застегнутой до последней пуговицы. Я ему: мол, хоть дома-то футляр свой можешь снимать?! А он: «Мне так удобно…» А мне неудобно! И пижама его из партийного пансионата «Единой России» – тоже неудобна! И неудобно, что он в любых гостях только о кадровом раскладе в Желтом доме говорить может! А он сидит себе и смотрит, как в телевизоре прокурор города выступает… Слуги народа бескорыстные… А любовник мой… Он очень хороший, но он… маленький еще…
Валера не прерывал ее исповедь. Ну, не говорить же, в самом деле, про любовь – только, чтобы ее успокоить?
Подло это… А любви в себе Штукин не чувствовал. Он вдруг ясно понял это, и ему тоже стало грустно и одиноко. Женщины устроены странно. Если бы Штукин стал утешать Николенко – она бы, наверное, проплакала долго. А когда Валера сам загрустил, Зоя Николаевна вдруг испытала легкое беспокойство – что это там с кавалером, почему не функционирует? Это беспокойство помогло ей быстро прийти в себя. Она достала платок, пудреницу и стала приводить себя в порядок, сказав тихо:
– Ладно, поехали…
До озера они доехали с разговорами – о жизни, о мужчинах и женщинах… Постепенно к ним обоим возвращалось хорошее настроение. Валера даже рассказал анекдот:
– Встречаются два парня. Один спрашивает: «Как дела?» Другой: «Черная полоса». Потом они же встречаются через неделю. Первый спрашивает: «Как твоя черная полоса – прошла?» А второй отвечает: «Что ты! Это была белая полоса, а вот сейчас началась черная!»
Зоя рассмеялась, потом замолчала и сказала тихо:
– Это про меня.
И тут они вдруг рассмеялись оба, разряжая атмосферу окончательно, Зоя даже прослезилась снова, а потом загадала Штукину загадку-анекдот:
