все-таки какая-то нездоровая насмешка в подобных кладбищенских названиях!), Козырев дал солидного крюка и вышел к месту новых захоронений совсем с другой стороны.
Людей, пришедших на могилу, он приметил издалека. Ну, конечно! Можно было бы и догадаться, что две семейные пары – Ладонины и Лямины, тоже не забыли про этот день и сегодня придут навестить своего друга. Паша инстинктивно пригнулся и, словно нашкодивший ребенок, шмыгнул за ближайшую оградку, спрятавшись от бывших собратьев по оружию за массивной стелой из черного камня. Разведчики некогда знаменитого «семь-три-пятого» экипажа уже очень давно не собирались вместе. В последние месяцы они даже и перезванивались-то редко, но все равно – именно сегодня Козыреву как раз очень не хотелось этого общения. Тем более, что с ребятами в данный момент был Игорь Ладонин, к которому Паша испытывал очень сложные чувства – эдакая, знаете ли, гремучая смесь уважения и раздражения.
«Эк меня угораздило! К братку в гости заглянул», – усмехнулся Козырев, изучив надпись на памятнике, за которым он обрел временное убежище. Памятник был могуч и кичливо помпезен. А выбитая на нем золотыми буквами эпитафия подкупала своей умилительной трогательностью, а главное, была выполнена, пусть и в наивных, но стихах, кратко описывающих обстоятельства гибели покойного:
Паша присел на могильную плиту, отвинтил пробку, опрокинул пятьдесят грамм «за всех за нас» и за нескорый «занавес», закусил это дело предусмотрительно захваченным из дома огурчиком и закурил.
Дожидаясь ухода ребят, в своей импровизированной засаде он провел минут двадцать и, убедившись, что те наконец ушли, поднялся и пошел к Антону.
Могилы Гурьева и Нестерова смотрелись довольно скромно, особенно на контрасте с той, на которой Паша «гостил» только что. Однако при более пристальном рассмотрении становилось ясно, что «скромность» эта стоила Ладонину немалых денег. Почему именно Игорю? Так ведь родное управление на такие вещи денег не выделяет в принципе, потому как их и на живых-то вечно не хватает.
Небольшое ухоженное пространство было выложено светлым гранитом и обнесено аккуратной стенкой, внутри которой стояли два скромных камня с выбитыми датами. За ними пышно раскинулся дикий розовый куст, рядом с которым трогательно примостилась маленькая (и, заметьте – до сих пор не украденная!) металлическая скамеечка.
Паша вошел за оградку, по-хозяйски осмотрелся и обратил внимание, что в траве под скамейкой что- то краснеет. Он подошел, наклонился и… зашелся в приступе неудержимого хохота.
Это было служебное удостоверение Лямина, заботливо загнанное в пластиковую обложку и, как это и положено, с «защитой от дурака» – то бишь, металлической цепочкой.
На этот раз защита не спасла, а Ваня Лямин, за прошедшие полгода, как видно, ничуть не изменился.
Козырев сунул ксиву в карман, потянулся было за мобильником, но вспомнил, что денег на счету все равно нет. «Ничего, спохватится – сам прибежит», – подумал Паша, доставая из сумки фляжку и огурцы.
Так оно и случилось.
Минут через пять запыхавшийся и явно расстроенный Лямка вернулся. Видимо, так уж было угодно кому-то и где-то свыше, чтобы именно сегодня бывшие соратники все-таки встретились.
– Пашка?! Здорово! Сколько зим, сколько лет!
– Привет! Не так уж и много – всего лишь одна зима, а лето еще не кончилось. Рад тебя видеть.
– Я тоже. Слушай, как это мы с тобой разминулись? Мы же здесь были, буквально полчаса назад все были – и Полина, и Игорь, и Ирка моя.
– Да, жаль, – слукавил Паша. – Как детеныш-то ваш?
– Сашка? (Родившегося в конце мая первенца Лямины, не сговариваясь, решили назвать в честь бригадира.) Нормально. Нас поначалу все пугали, мол, семимесячные, они все такие болезненные, худосочные и убогие. На самом деле все это фигня. Знаешь, как он жрет? За троих! Короче, ест, спит, толстеет и какает. Не жизнь, а сплошная лафа. Не то что у его отца.
– А у отца-бедолаги, выходит, никакой жизни?
– Зря смеешься. Знаешь, сколько у меня в обслуге по управлению персоналок? Пятьдесят четыре. Плюс к этому мне еще Ладонин халтуру предложил – я теперь по выходным с Николаем (помнишь такого?) у них в офисе подрабатываю, программы пишу.
– А как у них?
– С Полиной? Да хорошо все. Вот тоже давно хотят ребенка завести, только пока не получается. Полина моей Ирке рассказывала, что осенью собирается в какую-то клинику в Швейцарию ехать… По этим… по женским делам.
Лямка делился новостями, а сам между делом растерянно озирался по сторонам.
– Потерял чего? – насмешливо спросил Паша.
– Да так, ерунда, – смутился Иван. – Думал, здесь… Но, похоже, где-то в другом месте…
– А эта твоя «ерунда», случайно, не красного цвета и на цепочке?
– Ты нашел? Уф-ф, здорово. А то я уже подумал – все, в городе посеял. Вот тогда была бы полная жопа. Представляешь?
– Держи свое сокровище. Видишь, как оно получается – нам в «грузчиках» ксивы на постоянку не дают, так мы и горя не знаем. Не то что вы – особы, приближенные к императорам.
– Да брось ты! Какие на фиг приближенные? Так, рядовые работники отвертки.
– Ладно, работник отвертки, давай, что ли, выпьем. За Антона, а заодно и за встречу.
Они выпили, похрустели огурцами. Козырев полез в карман за сигареткой и, к немалому его удивлению, Лямка попросил тоже.
– Ты чего это, курить начал?
– Ага. У нас без этого нельзя. Если не будешь на перекуры ходить, так весь день перед экраном, не отрывая задницы, и просидишь. А надо же хоть иногда подвигаться.
– Да, на свете счастья нет.
– Это как?
– Помнится, когда ты на линии бегал, то все об одном мечтал – хоть бы объект из адреса подольше не выходил, чтобы можно было наконец присесть и балду часок-другой попинать.
– Точно, было такое. Слушай, а как у тебя на службе?
– Да нормально. Помнишь, как Антоха Гурьев говорил: «Если по вашему кораблю спокойно бродят целые футбольные команды крыс – значит, вы еще не тонете»… Я сейчас у Эдика Каргина в экипаже.
– Ты же, вроде, у Пасечника на руле сидел?
– Григорьич еще весной на пенсию ушел. Каргин поначалу вместе с ним собирался, но потом у него место уплыло. В общем, решил теперь подполковника дождаться и уж потом… Трудно, конечно – такая бестолковая молодежь в «наружку» пришла. Еще хуже, чем мы с тобой по первогодке были.
В этот момент у Лямки зазвенел мобильник.
– Да, Ир… Ага, нашел, на могиле, как ты и говорила… Да, все, бегу…
Иван убрал трубку и виновато посмотрел на Козырева:
– Паш, ты извини, Ирка торопит Беспокоится, скоро Сашку кормить надо. И Ладонины тоже куда-то опаздывают, а они обещали нас по дороге домой закинуть.
– Да не извиняйся ты – все нормально. Тем более что я и сам собирался уходить, – успокоил его
